СДЕЛАЙТЕ СВОИ УРОКИ ЕЩЁ ЭФФЕКТИВНЕЕ, А ЖИЗНЬ СВОБОДНЕЕ

Благодаря готовым учебным материалам для работы в классе и дистанционно

Скидки до 50 % на комплекты
только до 24.08.2025

Готовые ключевые этапы урока всегда будут у вас под рукой

Организационный момент

Проверка знаний

Объяснение материала

Закрепление изученного

Итоги урока

Проблема цивилизационной идентичности в межрелигиозном диалоге в поликонфессиональном пространстве России в условиях глобализации

Категория: Прочее

Нажмите, чтобы узнать подробности

Цивилизационная миссия России тесно связана  с ее культурно-историческим прошлым, геополитическим настоящим и включенностью в процессы глобализации в будущем. Рассмотрение данных аспектов позволит выявить специфику цивилизационной идентичности и цивилизационного дискурса РФ в диалоге как с западными, так и восточными цивилизациями, рассмотреть их  как главный ресурс и один из результатов такой цивилизационной миссии.

Просмотр содержимого документа
«Проблема цивилизационной идентичности в межрелигиозном диалоге в поликонфессиональном пространстве России в условиях глобализации»

Проблема цивилизационной идентичности в межрелигиозном диалоге в поликонфессиональном пространстве России в условиях глобализации


Мишучков Андрей Александрович

к.ф.н., старший научный сотрудник Оренбургского государственного университета, доцент кафедры философии и социально-гуманитарных наук Оренбургской Духовной Семинарии



Цивилизационная миссия России тесно связана  с ее культурно-историческим прошлым, геополитическим настоящим и включенностью в процессы глобализации в будущем. Рассмотрение данных аспектов позволит выявить специфику цивилизационной идентичности и цивилизационного дискурса РФ в диалоге как с западными, так и восточными цивилизациями, рассмотреть их как главный ресурс и один из результатов такой цивилизационной миссии.

Осознание духовной цивилизационной миссии обществом и человеком основывается на цивилизационной идентичности, самой общей культурной формы самосознания, объединяющей глобальные сообщества целых стран и континентов через набор идей и ценностей, выходящих за пределы расовых, этнонациональных и религиозных форм идентичностей. Цивилизационная идентичность, являющаяся культурно-историческим геномом, геополитическим ресурсом, определяющим место России в системе мировых отношений, органично включается в систему общенациональной идеологии и играет роль в обеспечении национальной безопасности страны в сфере идеологии и культуры. Цивилизационная идентичность, согласно философу С.В. Трегубу, «представляет собой многомерную открытую динамическую реальность, имеющую свои язык, способ производства, самобытные ценности и духовно-нравственные ориентиры, а также цивилизационные преемственность и опыт, позволяющие эффективно противостоять вызовам и угрозам бытию и развитию российского социума как цивилизации в условиях нарастающей глобализации» [1, С.6]. Как концептуальное ценностное ядро менталитета российского народа, цивилизационная идентичность традиционна, являясь как бы хронотопом, сакральной вертикалью самоосознания исторической миссии с опорой на абсолютные ценности, связывающее воедино исторически-культурное прошлое, настоящее и будущее цивилизации. Термин «идентичность» означает с латинского – тождественность, одинаковость, быть частью целого. Это такой духовный стержень, на который нанизываются все остальные ценности и убеждения человека, выражая в наиболее общей форме историческое и духовное призвание человека и общества, в котором он живет.

Президент РФ Путин В.В. в послании к Федеральному собранию 12.12.2013 года отметил значимость цивилизационной идентичности в идеологии России: «В мире XXI века на фоне новой расстановки экономических, цивилизационных, военных сил Россия должна быть суверенной и влиятельной страной. Мы должны не просто уверенно развиваться, но и сохранить свою национальную и духовную идентичность, не растерять себя как нация. Быть и оставаться Россией. …В целом речь должна идти о том, чтобы расширять присутствие России в мировом гуманитарном, информационном и культурном пространстве» [2]. Ключевыми принципами этой идентичности являются русский язык и культура, тысячелетняя история российской цивилизации: «Россия веками развивалась как многонациональное государство, государство-цивилизация, скрепленное русским народом, русским языком и русской культурой, которые для всех нас родные, которые нас объединяют и не дают раствориться в этом многообразном мире».

Исторически формирование цивилизационной идентичности в России связано с христианизацией славянских народов и с преемством византийской модели цивилизации в эпоху Московского государства (идея «Москва – третий Рим»). Формула цивилизационной идентичности изначально была двухуровневая: общехристианская общеевропейская идентичность и восточнохристианская, православная, евразийская идентичность. Если идея «Великой России» как части Европы с эпохи Петра I выражала первую часть данной формулы, то уходящая парадигма «Святой Руси» – византийское наследие православной цивилизации [3, С.59]. Споры славянофилов и западников как в XIX, так и в XX вв. в этом смысле показательны как внутренний диалог по формированию целостного цивилизационного самосознания, включающего как общий (общеевропейский), так особенный (восточнохристианский) его уровень. Западники видели Россию как восточную часть Европы, частью одной христианской цивилизации, догоняющей Европу в плане технического и политического прогресса. Славянофилы, в частности, в лице Н. Данилевского, видели в России уникальный «культурно-исторический тип», имеющий свою византийскую духовную миссию развития. Такое историческое самосознание характерно для россиян и в настоящее время, большая часть считают себя европейцами, но в геополитическом, духовном и территориальном смысле отличными от Европы, то есть евразийцами [4]. Европоцентристский дискурс западников явился в России первым дискурсом глобализации, которому стал противостоять поствизантийский цивилизационный дискурс славянофилов.

Такая цивилизационная раздвоенность характерна в условиях глобализации для многих стран и континентов. Японцы относят себя и к Азии (в силу геополитического положения и культурно-национальной специфики), и к Европе (в силу экономико-политического развития и процессов глобализации); Турция стремится в Евросоюз (общеевропейская идентичность) и остается частью исламского мира цивилизации. Американский философ Семуэль Хантингтон признает, что повсеместно, в США и России идет процесс «фрагментации национальной идентичности», которой «пришлось уступить место идентичностям субнациональным, групповым и религиозным» [5, С. 36] вследствие процессов глобализации, открытости границ и роста миграционных потоков. Глобализация служит как бы обоюдоострым мечом для национальных идентичностей, в краткосрочной перспективе она влечет за собой сначала их укрепление, но, в случае ослабления цивилизационных систем поддержки (государства, институтов гражданского общества, образования и СМИ, традиций национальной литературы), культуры национальных идентичностей разрушаются.

У каждого народа есть своя мечта, американская мечта – «права и свободы граждан» во имя материального благополучия, личного успеха и самореализации; европейская – «общий дом всех народов» на основе технократического общества и либерализма; китайская мечта – «Великая Поднебесная» как «мастерская всего мира». Российская мечта как продолжение византийской – противовес римскому миру, основана на сакральной идее миссии духовности («Святая Русь») на фоне кризиса рационализма, утилитаризма и секулярности. Действительно, «цивилизационный разлом», который потрясает мировое сообщество, проходит не по границам религий, как пишет С. Хантингтон, а по разлому веры и безверия, абсолютных сакральных ценностей и относительных профанных ценностей секуляризированного мира.

Рассмотрим основные параметры цивилизационного дискурса как средство формирования общенациональной идеи и противостояния дискурсам глобализации (неолиберализм, постколониальность, постмодернизм, экуменизм и другие).

Сущностью традиционной религиозности в России (православие и ислам) является принцип монотеизма, он явно антилиберален и, в первую очередь, подвергается либеральной эрозии в массовой культуре. Либералы рассматривают его как проявление опасного религиозного фундаментализма, религиозной экспроприации истины (эксклюзивизм). Но именно этот принцип монотеизма не дает разрушиться всей системе религиозных ценностей, придает им сакральную глубину, связывает этнорелигиозную систему ценностей и убеждений в единое целое, легитимирует его. Экуменизм как либеральная ценность предполагает когнитивную и ценностную тождественность всех религий, их равенство в обладании истины, которая все более релятивизируется и обедняется. Идеологии потребительства (консюмеризм) западного общества, основанной на всевозрастающих материальных потребностях секулярного человека, противопоставляется в цивилизационном дискурсе общенациональная идея святости, аскетизма, всевозрастающих духовных потребностей при материальном самоограничении.

Либеральная трактовка свободы совести, основанная на религиозном релятивизме и плюрализме, стирает грани сакрального и профанного в мире ценностей, уравнивает веру и безверие как гносеологическую установку в познании мира духовных ценностей. Такой позиции секулярного скепсиса противостоит установка на цивилизационное утверждение свободы веры в духовные ценности, которая возвышает человека в бытийности абсолютных смыслов и ценностей и противостоит в свою очередь крайностям свободы веры – фанатизму и ксенофобии, различным манипуляциям в сфере веры.

Из либерального культурного релятивизма вытекает также идея мультикультурности – временного сосуществования традиционных культур и массовой глобальной культуры, с последующим растворением первых во второй культуре. Религиозный традиционализм, основан на моральном рационализме (разграничении ценностей добра и зла), в отличие от морального плюрализма (их смешения) утверждает культурный монизм и сохранение всех национально-религиозных культур как цивилизационный императив, их равенство друг перед другом в цивилизационном поле исторического существования, но различает их разную культурно-нравственную значимость, вклад в развитии цивилизации. Если однополярный мир глобализации настроен с позиций неолиберального прогресса к вытеснению и неравенству культур, то цивилизационный дискурс диалога преследует идею презумпции культур, сохранению их цивилизационного своеобразия и уникальности.

Перед современным российским государством встает непростая задача, как в условиях неолиберализма, отсутствия конституционной нормы о «государственной идеологии» (п.2 статьи 13 Конституции РФ) [6, С.5]. сформировать у граждан РФ национальную общегражданскую цивилизационную идентичность, способную конкурировать с другими национально-государственными идеологиями (Евросоюз, США, Китай, Индия, исламский мир). Без такой, ясно сформированной государственной позиции по вопросу национально-цивилизационной идентичности, институциональная структура общества не может быть стабильной, а развитие общества – устойчивым. В. Тишков, член-корреспондент РАН, директор Института этнологии и антропологии РАН, утверждает важность двойной идентичности (национальной и российской) в РФ как задачу власти и понимание объединяющего их гражданского национализма: «Гражданскому национализму противостоит идеология этнического национализма от имени той или иной этнической общности, которая может составлять большинство или меньшинство населения, но которая определяет своих членов, а не всех сограждан, нацией и на этом основании требует «собственной» государственности или привилегированного статуса. Различия между двумя типами национализма существенны: этнический национализм основан на идеологии исключения и отрицания многообразия, а гражданский национализм основан на идеологии солидарности и признания многообразного единства» [7]. Нормальное цивилизационное развитие государств возможно только при сохранении двух уровней идентичности (гражданская нация и этно-нация) в идеологии общества, как это присутствует в других странах (Индия, Китай, Испания, Великобритания, Индонезия, Пакистан, Нигерия, Мексика, Канада и другие). Таким образом, двойная цивилизационная идентичность является одной из целей и средством обеспечения цивилизационного дискурса.

Важнейшим условием укрепления в мировом сообществе российского цивилизационного дискурса является защита и сохранение русского языка как международного и межнационального языка общения, языка науки и культуры, средства включения российской цивилизации в мировую культуру, укрепления российской государственности. Русский язык как международный занимает в мире четвертое место после английского, китайского и испанского, это единственный ведущий язык межгосударственного значения, который в течении последних двадцати лет стремительно сокращается, более чем в полтора раза – с 312 млн. (1990г.) говорящих до 260 млн. (2012г.) говорящих в настоящее время, и тенденция дальнейшего сокращения продолжается [8, с.431]. Укрепление имиджа русского языка политическими и культурно-образовательными средствами в странах СНГ и в мировом сообществе является важнейшей задачей РФ.

Первоочередная проблематика цивилизационного дискурса – это приоритет в обсуждении и решение глобальных проблем человечества пред проблемами мондиалистских кругов властных элит, основанных на укреплении своего положения и манипуляции массовым сознанием в мировом масштабе. Можно согласиться с доктором философских наук С.А. Нижниковым в оценке глобальных проблем, решаемых в первую очередь, в нравственной сфере: «Глобальные проблемы, являющиеся одним из следствий глобализации, представляют собой совокупность проблем человечества, от решения которых зависит социальный прогресс и сохранения цивилизации… Обобщив известие о глобальных проблемах современности, их можно свести к трем основным: 1) возможность уничтожения человечества в мировой термоядерной войне; 2) возможность всемирной экологической катастрофы; 3) духовно-нравственный кризис человечества. Интересно то, что при решении третьей проблемы первые две решаемы почти автоматически» [9, С.19]. Идеология североамериканской, атлантической цивилизации, основанная на универсальности «демократической модели» США и американской исключительности использует принцип двойных стандартов в цивилизационном диалоге. Отказ от такого принципа является одним из значимых качеств российского цивилизационного дискурса. Как констатирует С.А. Нижников: «Демократия сейчас – это «священная корова» однополярной геополитики, результат идеологического диктата одного суверена и его идеологии над миром. Следствие этого – двойные стандарты, деление мира на «ось зла» и «ось добра», «плохих» и «хороших парней» [10, С. 158]. Такое видение мира осталось от дискриминационных дискурсов «холодной войны» середины прошлого века. Более ранним реликтом эпохи Нового времени и препятствием к цивилизационному диалогу является концепция европоцентризм. В отношении к современной динамично развивающейся исламской цивилизации он проявляется неолиберальным мифом массового сознания о «непримиримости христианства и ислама», предубеждении в отношении к культурно-политической модернизации исламского общества. Как отмечает Н.С. Кирабаев, «при оценке ислама, особенно это видно сегодня, большую роль играют так называемые стереотипы, которые определяются попыткой описать реалии мусульманского мира в терминах христианской традиции, а также связанные с особой идеолого-познавательной установкой и методологией так называемого европоцентризма» [11, С. 8 – 9]. Тенденции глобализации особенно губительно воздействуют на духовно-культурную сферу жизни цивилизаций, на сферу формирования цивилизационной идентичности средствами национально-ориентированного образования и СМИ. Кратко охарактеризуем такие разрушительные по своей силе в этом аспекте постколониалистский и постмодернистский дискриминационные дискурсы глобализации, конкурирующие и противоречащие в моральном и рациональном смысле цивилизационному дискурсу. Философ М.В. Тлостанова пишет о противоречивом характере процессов модернизации: «Одним из таких знаменателей и может стать имперско-колониальная сторона модерности, которая определяет всю логику Нового времени. В этом смысле дискурсы глобализации – это возможность снять оппозицию постколониальность / постмодернизм, продемонстрировав, что оба эти явления есть лишь две стороны одной медали модернизации, как и националистические, фундаменталистские дискурсы. Если воспользоваться наглядной метафорой М. Хардта и А. Негри: фундаментализм – это «удел проигравших в игре глобализации, а постмодернизм – сомнительная награда тех, кто выиграл» [12, С. 222.]. Снятие в цивилизационном диалоге такого противоречия как непримиримость крайностей дискурсов глобализации (постмодернизм, постколониальность) и антиглобализации (фундаментализм) возможно через выработку культуры международной системы общения-диалога цивилизаций, основанной на исторически обоснованном цивилизационном дискурсе. В его рамках на основе принципа полидискурсивности, включенности рациональных языковых практик (наука, философия, религия, образование) [13, с.221-227], возможно преодоление как на уровне массового сознания манипуляций дискриминационных дискурсов, так и на уровне идеологических дискурсов, тоталитарно-неолиберального глобалистского функционирования.

Одним из дискурсов глобализации является постмодернистский дискурс, основанный на морально-религиозном плюрализме смыслов, что деконструирует (изменяет в корне) систему идентичностей, делая недействительными основы цивилизационного существования (в частности, абсолютность смыслов в христианстве и исламе). Для цивилизационного дискурса становятся технически неприемлемыми приемы такой деконструкции смыслов: неопределенности, фрагментарности, отказу от канонов, ироничности как форме разрушения, утрате «Я» и глубины; обращенности к пограничным ситуациям, к игре, травести, пастиш, бурлеску, карнавализации, маргинальности, перформенсу; опоре на имманентность (обнаружение трансцендентного в имманентном). Все эти и другие приемы постмодернизма качественно не характерны для цивилизационного дискурса, который решает главную задачу культуры и духовного освящения человека – отделение мира профанных ценностей и сакральных, формирование цивилизационной идентичности человека на базовом ядре культуры – сакральных ценностях.


Россия как наследница восточнохристианской цивилизации в контексте цивилизационного подхода на протяжении всей своей истории испытывала выбор геополитического тяготения то к Востоку, то к Западу. Либеральный курс Российской Федерации в целом позиционирует Россию в семье европейских государств, но имеющей отличную от Евросоюза геополитическую константу цивилизационного развития. Ключевым фактором в информационных войнах на постсоветском пространстве становится категория цивилизационной идентичности, о чем свидетельствуют и самые последние события с «евромайдана» в Киеве в ноябре-декабре 2013 года. Украина явно разделилась на две части – сторонников европейской и евразийской интеграции. Такая цивилизационная тенденция у западных партнеров вызывает опасения, как бы Россия не отошла от тренда мировой политики (Россия как ведомая в процессах глобализации) в сторону своей цивилизационной исключительности и не стала бы играть самостоятельную геополитическую роль. Символичным в этом смысле является документ «Альтернативные сценарии будущего России до 2017 года» (Alternative Futures For Russia to 2017) [15], подготовленный группой американских экспертов из Центра стратегических и международных исследований (The Center for Strategic and International Studies, СSIS). В «Рабочую группу Россия-2017 входят: Эндрю Качинс, Андерс Аслунд, Томас Грэхэм, Генри Хэйл, Сара Мендельсон и Кори Вельт. В целом ряде сценариев, проигрываемых для России (либеральный интернационализм; либеральный национализм; нелиберальный национализм) рассматривается одна глобалистская идея – включить Россию идеологически в евроатлантическую цивилизацию. Глобализация в неолиберальном смысле ставит цель – стирание духовных идентичностей у национальных культур ради выгод правящих мондиалистских элит. Другим средством «управляемого хаоса» является «фрагментация национальных идентичностей», рассматриваемые как «субнациональные». Разжигание националистических сепаратистских чувств в РФ вызовет кризис межэтнических отношений, позволит ослабить страну, сохраняя её в орбите евроатлантического влияния. Американский идеолог З. Бжезинский, видит Россию при таком сценарии «слабой конфедерацией с сервисной экономикой», где религия и национальные идеи полностью дискредитированы. Нежелательным, по мнению западных геополитиков, является цивилизационный сценарий «нелиберальный интернационализм», когда все народы РФ объединятся вокруг православия и ислама с ценностной идентичностью, противоположной евроатлантической: «соборность/индивидуализм, религиозность/атеизм, правдоискательство/законность, солидарность/эгоизм, нестяжательство/ростовщичество, коллективное ведение хозяйства/абсолютное право собственности, социализм/либерализм» [16]. Русская идея, по мысли экспертов, является имперской по форме и нелиберальной (духовно-общинной, антикапиталистической) по содержанию. Таким образом, вырисовывается геополитическая задача России – отстоять свое историческое прошлое ради будущего своего места в глобальном мире, отстоять свою духовную идентичность в условиях информационных войн «управляемого хаоса». Американская политика, основанная на теории «столкновения цивилизаций» Семуэля Хантингтона, позволяет Америке в межцивилизационных конфликтах быть военным и политическим арбитром во имя секулярных прав и свобод постлиберального человечества. С. Хантингтон так постулирует свою идеологему: «Идентичность на уровне цивилизации будет становиться все более важной, и облик мира будет в значительной мере формироваться в ходе взаимодействия семи-восьми крупных цивилизаций. К ним относятся западная, конфуцианская, японская, исламская, индуистская, право­славно-славянская, латиноамериканская и, возможно, африканская цивилизации. Самые значительные конфликты будущего развернутся вдоль линий разлома между цивилизациями» [17, с. 35]. Он предполагает, вследствие неудачи космополитизма в России, дальнейший ценностный ее конфликт с Западом: «Конфликт между либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом был конфликтом идеологий, которые, несмотря на все различия, хотя бы внешне ставили одни и те же основные цели: свободу, равенство и процветание. Но Россия традиционалистская, авторитарная, националистическая будет стремиться к совершенно иным целям. Западный демократ вполне мог вести интеллектуальный спор с советским марксистом. Но это будет немыслимо с русским традиционалистом. И, если русские, перестав быть марксистами, не примут либеральную демократию и начнут вести себя как россияне, а не западные люди, отношения между Россией и Западом опять могут стать отдалёнными и враждебными» [17, с. 35].

Встает вопрос, насколько фундаментальны цивилизационные различия между Россией и Западом, правы ли американские эксперты в прояснении общенациональной идеи России, основанной на традиционных ценностях российского менталитета, выражающих цивилизационную идентичность России.

Из перечисленных выше оппозиций сущностной является религиозность/атеизм. Действительно, «цивилизационный разлом», который потрясает мировое сообщество, проходит не по границам религий, как пишет С. Хантингтон, а по разлому веры и безверия, абсолютных сакральных ценностей и относительных профанных ценностей секуляризированного мира. Обратимся к национальной мечте России – образу Святой Руси. В отличие от американской мечты – секулярных прав и свобод человека, данный образ деидеологизирован, имеет только культурно-нравственное значение. Но, как видно из признания видных религиозных мусульманских лидеров, этот цивилизационный идеал им ближе, чем ценностная евроинтеграция. Иранский богослов Мухаммед Али Тасхири на конференции «Россия – исламский мир» 23 июня 2008 г. в Москве заявил: «Россия – великая страна, которая обладает великой культурой и историей. И то, что Россия ведет отношения с исламским миром – это на пользу всем. Россия удалена от Запада и от США, со стороны которых идет «несправедливое нашествие на исламскую культуру, осквернение святынь». Россия может стать «мостом между Западом и исламским миром для достижения баланса» [18]. Председатель Центрального духовного управления мусульман России Верховный муфтий Шейх-уль-Ислам Талгат Сафа Таджуддин прямо говорит о возможности объединения мусульман и православных на одном идеале святости: «Сегодня мы много говорим о том, какой должна быть наша национальная идеология. Я считаю, что она должна основываться на трех принципах: благодарности и любви к Богу, благодарности и любви к нашим предкам, сохранившим веру и создавшим наше Отечество, и, наконец, благодарности и любви к нашей Отчизне – Святой Руси!» [19]. Патриарх Кирилл видит цивилизационную идею святой Руси не только как общенациональную, способную морально сплотить всех верующих в стране – и христиан, и мусульман, но также как общий ответ россиян в диалоге с Западом. Патриарх Кирилл призывает: «Святая Русь – это уникальный цивилизационный проект со своей миссией, он не должен быть ведомым, он должен генерировать идеи. У нас есть потенциал для развития подлинного диалога Востока и Запада. Не диалога всадника с лошадью, а реального диалога равновеликих партнёров. И вот только такой диалог приведёт к построению единой Европы» [20]. «Святая Русь» как цивилизационная идея России возникла и сформировалась в эпоху древнерусского и Московского государства (X – XV вв.), затем она уступила место идее «Великой России» эпохи Петра I, идее «коммунистической России» и современной идее «либеральной России». Но цивилизационный потенциал идеи «Святой Руси» остался в русской культуре и в церковной традиции, которые являются тем духовным богатством, отличающим нас своей мечтой от американской мечты или мечты европейцев о «Евросоюзе».

Сущностью традиционной религиозности является принцип монотеизма, он явно антилиберален и, в первую очередь, подвергается либеральной эрозии. Либералы рассматривают его как проявление опасного религиозного фундаментализма, религиозной экспроприации истины. Но именно принцип монотеизма не дает разрушиться всей системе религиозных ценностей, придает им сакральную глубину, связывает эту систему с промыслом Божьим, легитимирует его. Экуменизм (объединение всех религий), основанный на морально-религиозном плюрализме, как либеральная ценность предполагает когнитивную и ценностную тождественность всех религий, их равенство в обладании истины, которая все более релятивизируется, и делается все более сомнительной. Идеология потребительства (консюмеризма) западного общества, основанная на всевозрастающих материальных потребностях секулярного человека, противопоставляется в цивилизационном дискурсе принципу всевозрастающих духовных потребностей при материальном самоконтроле.

В этом нравственном неприятии либеральной постмодернисткой модели мышления, духовной глобализации едины все религиозные лидеры. Участники саммита религиозных лидеров Баку (2009 г.) выразили мнение, что не собираются создавать всеобщую религию массового сознания, участвовать в процессах религиозной глобализации, ибо это противоречит основам религиозных традиций, опирающихся на культурно-духовное своеобразие каждой из них, сохранению самобытности и целостности культур и религий, «такой подход ведет не к объединению, а к еще большему разделению людей» [21]. Понимание абсолютности и непримиримости принципов религиозность/секулярность осознается всеми членами религиозного сообщества, не только христианами и мусульманами. Общим пониманием участниками саммита стало то, что секулярность (нравственный релятивизм) и консюмеризм (потребительское движение), ставшие идолами современного мира, приводят к повторяющимся кризисным явлениям в обществе. На фоне примеров – чисто светской Конституции ЕС, где убрано положение о «христианских корнях» Европы, регистрации гей-браков, такое заявление выглядит достаточно убедительно.

Рассмотрим название сценария – «нелиберальный интернационализм», предложенный западными экспертами. Либерализм как принцип социально-экономического и политического развития общества в целом стал уже частью культуры России. Неприемлемыми для российского менталитета остается религиозно-моральный плюрализм евроатлантического неолиберализма, например, государственная защита секс-меньшинств, толерантности (принятия чуждых ценностей), мультикультурализма (сосуществования национальных культур, объединенных массовой культурой). Либеральная трактовка свободы совести (свобода верить или не верить), стирает грани сакрального и профанного в мире ценностей, уравнивает веру и безверие как гносеологическую установку в познании мира духовных ценностей. Такой позиции секулярного скепсиса противостоит установка на цивилизационное утверждение свободы веры в духовные ценности, которая возвышает человека в бытийности абсолютных смыслов и ценностей, противостоит в свою очередь крайностям свободы веры – фанатизму и ксенофобии, различным манипуляциям в сфере веры.

Религиозный традиционализм, основанный на моральном рационализме (разграничении ценностей добра и зла), в отличие от морального плюрализма (их смешения) утверждает культурный монизм и сохранение всех национально-религиозных культур как цивилизационный императив, их равенство друг перед другом в цивилизационном поле исторического существования, но различает их разную культурно-нравственную значимость, вклад в развитии цивилизации. Если однополярный мир глобализации настроен с позиций неолиберального прогресса к вытеснению и неравенству культур, то цивилизационный дискурс диалога преследует идею презумпции культур, сохранению их цивилизационного своеобразия и уникальности.

Граница между допустимым и недопустимым в либерализме лежит, по мнению церкви, в моральной сфере, как граница между добром и злом, благом и грехом. Патриарх Кирилл в этом смысле – яркий моральный антилиберал. В одном из выступлений он признается: «Я когда-то задался вопросом: «а где, вообще, в либеральной философии идея греха?» «Ее нет; есть иная идея – каждый человек автономен, каждый человек создает свою систему ценностей. Он автономен от Бога, он автономен от других людей, он создает свою собственную систему ценностей. Но если нет различия между грехом и святостью, то, наверное, нет различия между правдой и ложью. Чтение современных философских текстов убедило меня в том, что именно так постмодернистская цивилизация представляет себе проблему добра и зла. Нет добра и зла, а есть плюрализм мнений. А если исчезает различие между добром и злом, то это уже апокалипсис» [22]. Таким образом, с позиций традиционализма, либерализм как форма автономии человека от Бога есть уже отступление от Него, есть этап апостасии, духовного падения человека.

Второй термин сценария – «интернационализм», понимается как принцип дружбы и сотрудничества между нациями, признание изначально равного права разных наций на свое существование и развитие, помощь развитых наций в культурно-экономическом развитии других наций, но без отрицания своих национальных ценностей и без подавления чужих национальных ценностей. Интернационализм противопоставляется с одной стороны национализму, идеологии национальной исключительности, с другой космополитизму, понимаемому как отрицание всяких национальных корней. Идеологизированный секулярный классовый вариант интернационализма был опровергнут историей. Но в общественной жизни сложился цивилизационный бесклассовый вариант интернационализма, основанный на принципе наднациональности мировых религий христианства, ислама, буддизма. Цивилизационный интернационализм предполагает принятие исторического факта наднациональности цивилизационой общности, ее историко-культурной уникальности. Именно такое продуктивное восприятие и реализация принципа цивилизационного интернационализма в России вызывает опасения западных экспертов. Цивилизационным плюсом интернационализма является принцип уважения к другим нациям, основанном на признании их изначального равенства в своих правах, в религиозном смысле их провиденциальности. Противоположный этому либеральный принцип толерантности означает иерархию наций (бедных и богатых, развитых и неразвитых); вместо принципа равенства – его снисходительное отсутствие; вместо деятельной помощи (любви) – терпимость; вместо цивилизационного преодоления национальных барьеров – принятие их как абсолютных данностей и их эклектического мультикультурного смешения на уровне массовой культуры. Поэтому либеральный интернационализм (сценарий «оранжевой революции» в России) есть политика двойных стандартов, включение России в неолиберальную систему ценностей, где ее мягко терпят в качестве «сервисной экономики», без всякой особой цивилизационной идентичности.

Следующая рефлексия ценностных оппозиций: соборность/индивидуализм. Целостность как принцип организации коллективистской общности философски раскрывается как «соборность» у А. Хомякова и «всеединство» у В. Соловьёва. Такая целостность, «коммюнотарность», по Н. Бердяеву, является «коренным свойством русского народа, сущностью его общинного сознания», как свойство, противостоящее индивидуализму и буржуазности духа, германской идее господства и могущества [23, с.219]. Коллективизм, с точки зрения русских философов, есть более высокий уровень организации человека, способный порождать, обуславливать надындивидуальные цели и ценности, более эффективно сплачивать традиционное общество. Соборность как метафизическая категория понимается как богочеловеческий союз, выводит социальное до уровня целостного взаимослужения каждого друг другу и всех – общему благу. При этом сохраняется ипостасность личности, ее божественная уникальность и свобода как цель социального служения, основанного на бескорыстной, самоотверженной любви. Если идея соборности возникла как христианская добродетель в эпоху византийского государства и стала внутренним содержанием триединства ценностей романовской эпохи самодержавия («православие, самодержавие, народность»), то концепция индивидуализма оформилась в эпоху Возрождения и получила философское обоснование в Новое время, утвердив самоценность индивидуальности, её принципиальную несводимость к другим смыслам и ценностям коллективного бытия, утверждает веру в возможность отдельного человека влиять на окружающий мир, изменяя его в соответствии со своими индивидуальными образами и ценностями. Логическим продолжением индивидуализма является эгоизм, позиция индивидуалиста, основанная на «чистом рационализме», направленная на собственную пользу, на самоудовлетворение, наслаждение и потребительство, личное благополучие, отрицание значимости общей, коллективной деятельности. Солидарность, в отличие от эгоизма, есть ориентация на общественное благополучие, общую пользу, интересы всех, служение обществу, самоограничение в потреблении.

Оппозиция в цивилизационной идентичности – нестяжание / ростовщичество. Нестяжание есть условие христианского спасения души, установка на отказ к обладанию и увеличению материальных благ для христианина, форма произвольной нищеты. Нестяжание есть одно из монашеских обетов, есть признак святости. Источником благ может быть только труд, всякое нетрудовое богатство неправедно и греховно. Ростовщичество есть предоставление денег в долг под проценты, используя тяжелые условия заемщика как средство обогащения. Ростовщичество запрещено было в царской России, по Уголовному Уложению Российской империи (1903 г.) преступным считалось ростовщичество с взиманием выше 12% годовых. В настоящее время оно запрещено в некоторых странах – Иран, Пакистан, в христианских и мусульманских общинах. В Евангелии запрет на ростовщичество вытекает из слов апостола Луки: «И если взаймы даёте тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность?» ( Лук.6:34). Таким образом, либеральное кредо, основанное на обогащении через ренту, является безнравственным с точки зрения традиционной морали.

Следующая оппозиция – коллективное ведение хозяйства/абсолютное право собственности. Об этом противоречии в национальном самосознании российского народа высказался известный философ А.И. Субетто, который признает «цивилизационный социализм» – ведущим принципом национального хозяйствования: «Именно вследствие особенностей экономического поведения русского человека, которое есть общинно-кооперативное, солидаристское поведение, т.е. поведение не столько конкурентное, сколько кооперативное, в России, в «субстанции» русского этноса и российского суперэтноса индивидуалистическая, рыночно-капиталистическая экономика просто невозможна. Россия как «цивилизация правды» есть «трудовая цивилизация». Труд как ценность высочайшего уровня определяет ядро духовной субстанции России» [24, с.234]. В России традиционно отношение к коллективной собственности и ведению хозяйства было оправданно нравственно как служению благу обществу, служение всем, а частная собственность представлялась источником социальной несправедливости.

Характеристикой российского менталитета является также оппозиция ценностей правдоискательство/законность. Законность предполагает безусловное гражданское повиновение закону государства и проведение их в жизнь. Правдоискательство основано на религиозном идеале – не внешнего, «земного», а внутреннего, «небесного» поиска справедливости, на стремление к личной приверженности к духовной жизни, осознанию несоответствия реальной действительности представлениям о правде. Противопоставление данных понятий можно найти уже в первом памятнике русской литературы в «Слове о законе и благодати» митрополита Иллариона, где закон является воплощением духовного рабства, поскольку не содержит нравственного выбора, а «правда» – действием благодати, освобождающей от несвободы «закона». Поиск такого идеала «правдоискательства» приводит с одной стороны к богостроительству, воплощению «правды» в «Святой Руси», а с другой стороны, в отношении к социальной реальности к правовому нигилизму как черте российского народа. Правда Божья ставится в русском национальном самосознании выше закона «властей века сего», суд которых видится зачастую источником неправды. Слова благоверного князя Александра Невского, сказанные в 1240 г. на Софийском соборе перед битвой со шведами: «Не в силе Бог, а в правде!» – являются символичными в характеристике правдоискательства русского народа.

Таким образом, одним из векторов ценностного различия атлантической, западной и российской цивилизационной идентичности является противопоставление концептов технократического господства неолиберальных ценностей и традиционных религиозных ценностей российского менталитета, основанном на миссии служения Богу и человечеству. Все отмечаемые западными экспертами группы «Россия-2017» ценностные оппозиции, действительно, выражают исторически обусловленную специфику цивилизационной идентичности российского народа, внутреннее содержание общенациональной идеи «великой и святой России».

Подводя итог, следует отметить, что Россия в начале XXI в. в который раз стоит перед цивилизационным выбором развития: быть частью атлантической или центром евразийской цивилизаций; государством-цивилизацией или региональным национальным государством; следовать в курсе неолиберализма, постколониальности, государства-менеджера или развиваться в векторе евразийства, имперских традиций, патерналистского государства. Хочется верить, что ключевым вектором развития и цивилизационного самоопределения России все равно останутся моральные ценности как цивилизационный этос, жизненный ресурс цивилизации. Либеральные реформы 1990-х гг. были провальными, потому что пришли в конфликт с традиционными ценностями русского народа. Современная евразийская политика РФ во многом проигрывает в геополитическом плане Западу, не выработав целостную национально-государственную идеологию цивилизационного развития. Такая евразийская идеология, основанная на традиционных ценностях российского менталитета, могла бы усилить национальную безопасность РФ, повысить ее цивилизационный имидж, стать условием цивилизационной модернизации общества, быть конкурентной перед другими транснациональными идеологиями сверхдержав в условиях нарастающих вызовов глобализации. Геополитическая стратегия России станет более успешной, когда она будет не ведомой в неолиберальном диалоге с Западом, а опираться на более высокую нравственную планку цивилизационного развития, заложенную в российской истории.

Снятие в цивилизационном диалоге такого противоречия как непримиримость крайностей дискурсов глобализации (постмодернизм, постколониальность) и антиглобализации (фундаментализм) возможно через выработку культуры международной системы общения, основанной на исторически обоснованном цивилизационном дискурсе. Если подвести итог рассмотрению принципов российского цивилизационного дискурса, участвующего в информационных войнах с дискурсами глобализации, то они будут следующие: цивилизационная и религиозная идентичность, основанная на традиционных ценностях российской ментальности; двойной уровень целостности цивилизационной идентичности (европейская и православно-мусульманская, евразийская идентичность); русский язык как фактор включения российской цивилизации в мировую культуру; полидискурсивность, включенность различных рациональных языковых практик (наука, философия, религия, образование); византийская преемственность и духовно-культурный идеал святости «Святая Русь»; историческая миссии России как сохранение, защита и служение Европе и всему человечеству в сохранении святынь мировых религий и многополярного мира цивилизаций; принцип морального и религиозного рационального традиционализма (в противовес плюрализму, секулярности и материализму); свобода веры и защита монотеизма; нелиберального интернационализма; антиглобализма и включенного участия в нем в качестве сохранения баланса цивилизационных интересов; защита и сохранение национальных и религиозных культур в интересах цивилизационного развития в противовес принципу мультикультурализма и постколониальности; традиционных ценностей и морального единства российской ментальности (соборности, нестяжание, коллективное ведение хозяйства, правдоискательство, миротворчество, жертвенность, терпение, служение и другие); опора в цивилизационном диалоге на силу моральных аргументов, а не гегемонию и внешнюю силу; отказ от двойных стандартов в морали и политике, открытость интересов; решение глобальных проблем, а не проблем выживания транснациональных элит (мондиализм); отказ от постмодернистского, постколониалистского, неолиберального и других дискриминационных дискурсов; цивилизационный имидж России, основанный на сильной общенациональной идеологии с высокими духовно-нравственными ориентирами.

Таким образом, рассмотренная специфика российского цивилизационного дискурса является важным средством формирования цивилизационной идентичности, важным фактором устойчивого и стабильного развития российского общества, обеспечения свободы и безопасности страны, сохранения и развития ее самобытности в условиях нарастающих тенденций глобализации. Ценностным ядром такого цивилизационного дискурса являются традиционные ценности российского менталитета, что повышает культурно-историческую значимость его влияния в обществе, позволит разрешить многие конфликтные проблемы в условиях цивилизационных противоречий и укрепить имидж России как великой мировой державы. Цивилизационный имидж России выражается во вкладе российской цивилизации в мировую культуру и влиянии РФ в мировой политике. Одним из ключевых факторов его укрепления может быть только сильная общенациональная идеология с опорой на духовно-нравственные ориентиры российского менталитета, включение в образ России у мировой общественности ясно сформулированного предназначения российской цивилизации, ее исторической миссии.


Литература:

  1. Трегуб С. В. Цивилизационная идентичность России в условиях глобализации (социально-философский анализ) [Текст] / С.В. Трегуб: автореф. дисс. … канд. философ. наук. Москва, 2008. – С. 6.

  2. Путин В.В. Послание президента РФ Федеральному собранию: полный текст. ИА REGNUM [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.regnum.ru/news/polit/1603695.html#ixzz2nYdXfyZC.

  3. В.Ф. Шаповалов. Истоки и смысл российской цивилизации. [Текст] / В.Ф. Шаповалов. М Издательство: ФАИР-ПРЕСС, 2003 г. 2003. С.59.

  4. Андреев А. Русская мечта: взгляд социолога. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.ruska-pravda.com/ideologiya/47-st-ideologiya/21131-russkajamechta.html.

  5. Хантингтон С. Кто мы?: Вызовы американской национальной идентичности [Текст] / С. Хантингтон: пер. с англ. – М.: АСТ, 2008. – С. 36.

  6. Конституция Российской Федерации. – М.: Проспект, 2009. – С.5.

  7. Тишков. В.А. О российском народе и национальной идентичности в России. «Россия в глобальной политике». – 2008. – № 4, июль – август. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.globalaffairs.ru/number/n_11152.

  8. Русский язык на рубеже XX-ХХI веков. [Электронный ресурс]. — М.: Центр социального прогнозирования и маркетинга, 2012. – С.431.

  9. Нижников С.А. Духовное познание в философии Востока и Запада: Монография. [Текст] / С.А. Нижников – М.: РУДН, 2009.

  10. Нижников С.А. Новейшая американская «философия истории» и «демократия» на службе геополитики однополярного мира // Геополитика: теория, история, практика. Современные глобальные и региональные геополитические процессы и практики: Материалы I Международной конференции М.: РУДН, 2012. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://elibrary.ru/download/67206857.pdf.

  11. Кирабаев Н.С. Политическая мысль мусульманского средневековья. Монография. [Текст] / Н.С. Кирабаев – М.: Изд-во РУДН, 2005. С.8 – 9.

  12. Тлостанова М.В. Постсоветская литература и эстетика транскультурации: Жить никогда, писать ниоткуда. [Текст] / М.В. Тлостанова – М., 2004. С. 222.

  13. Мишучков А.А. Межрелигиозный диалог в системе высшего образования. [Текст] / А.А. Мишучков // Вестник ОГУ. – 2012. – №7 (143). С. 221 – 227.

  14. Гранин Ю. Вызовы национальной идентичности в эпоху глобальных трансформаций. // Современный портрет человека: биологическое и социальное. Журнальный клуб Интелрос: «Человек вчера и сегодня». Вып. 2. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.intelros.ru/readroom/chelovek-vchera-i-segodnya/chelovek-2008-vyp-4/12601-vyzovy-nacionalnoy-identichnosti-v-epohu-globalnyh-transformaciy.html.

  15. Kuchins, Andrew. Alternative futures for Russia to 2017 / Andrew C. Kuchins. Washington, 2007. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://csis.org/files/media/csis/pubs/071214-russia_2017-web.pdf.

  16. Мямлин К.Е. Тайная формула Российской идентичности: «Нелиберальный интернационализм» / К.Е. Мямлин // Наше дело. – 2012. – №2(10).

  17. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. / С. Хантингтон. М.: Полис, 1994, С. 33 – 35.

  18. Попов В.В. О роли исламского фактора. Цивилизационный аспект. / В.В. Попов // Официальный сайт МГИМО. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://mgimo.ru/news/experts/document154205.phtml.

  19. Таджуддин Т. Благодарность и любовь к Богу, предкам и Отечеству – основные принципы нашей национальной идеологии. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.nakanune.ru/news/2010/04/22/22193680.

  20. Патриарх Кирилл о прошлом, настоящем и будущем Руси. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://nik191-1.ucoz.ru/publ/1-1-0-2.

  21. Итоговый документ Всемирного саммита религиозных лидеров (Баку, 26 – 27 апреля 2010 г.). [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.orthedu.ru/news/1459-10.html. 

  22. Патриарх Кирилл: Либерализм – это путь к апокалипсису. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://rusk.ru/newsdata.php?idar=184241.

  23. Бердяев Н. А. Русская идея / Н. А. Бердяев. Основные проблемы русской мысли ХIХ века и начала ХХ века. Судьба России. С. 219.

  24. Субетто А.И. Сочинения. Ноосферизм. / А.И. Субетто. Россия в XXI веке в контексте действия ноосферного и социалистического императивов. Т.3. Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова, 2006. – С.234.


Скачать

Рекомендуем курсы ПК и ППК для учителей

Вебинар для учителей

Свидетельство об участии БЕСПЛАТНО!