Символизм в русской литературе 20 века (общая характеристика, примеры поэтического творчества, проза символистов).

Символизм в русской литературе 20 века (общая характеристика, примеры поэтического творчества, проза символистов).

Символизм – это литературно-художественное направление конца 19 – начала 20 веков. Символизм стремился через символы в ощутимой форме воплотить идею единства мира, выраженную в соответствии его самых различных частей, позволяющую краски, звуки, запахи представить одно через другое. Родоначальником символизма считают французского поэта Шарля Бодлера.

В русском символизме существовало два потока. В 1890-е годы заявили о себе так называемые «старшие символисты»: Мережковский, Гиппиус, Брюсов, Бальмонт, Сологуб. В 1900-е годы на литературную арену вышли «младосимволисты»: Белый, Блок, Соловьев, Вяч. Иванов и другие.

Символисты создали свой мир и отвергли существующую реальность. Этот мир без правил в последствии превратился в настоящую действительность.

Символистам присвоили кличку “декаденты” (“упадочники” ). Думали их уязвить, а они сделали кличку своим вторым именем. С точки зрения символистов, этот “упадок”, значительно ценнее нормальной посредственности. Они не только писали “декадентские” стихи, но и намеренно вели “декадентский” образ жизни. Всякого рода “странности” в среде русских символистов появились практически одновременно с рождением символизма. Еще в 90-х годах Брюсов поражал собеседников загадочными речами, намеренно ничего не разъясняя. А Бальмонт “дикими” выходками покорял женщин и доводил до исступления мужчин.

Символ принципиально неоднозначен и не воспринимаем на логическом уровне. Он не дает точного знания о своем содержании, но лишь в большей или меньшей мере намекает на него. Символы не говорят, но "подмигивают" и "кивают". Они "кивают" "о действительно переживаемом. "Идеология шлема и бронировки" - это идеология символического мышления. Главная же его задача, конечно, позитивная - открывать тайну тем, кто способен ее понять. "Символ - окно в Вечность".

Мережковский утверждал, что: “…три главных элемента нового искусства – мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности”. Индивидуальное, личное переживание, по мнению Мережковского, только тогда ценно, когда оно дополнено не просто привычкой или самой острой плотской страстью, а чувством единения двоих в любви – настоящей, подлинной любви. Но и это еще не все. За тайной любви человеку должна отрыться тайна новой общности людей, объединенных какими-то общими устремлениями. Естественно, легче всего такая связь могла осуществляться в религии, где люди связаны общей верой (ведь и само слово “религия” , “religio” , в переводе с латинского означает “связь” ). Поэтому Мережковский в своей поэзии стремился доказать, что вся история человечества основана на повторяющемся из века в век противоборстве Христа и Антихриста, лишь воплощающихся в исторические фигуры. Стихотворением, которое наиболее ярко отражает творчество Мережковского, является стихотворение “Поэту”. Здесь автор выбрал форму напутствий, он как бы оформляет свое произведение по принципу библии, он словно пишет заповеди для поэта. Самая главная мысль этого произведения заключается в том, что поэту нужно опуститься на уровень простого народа и понять его. Следующим напутствием поэту Мережковский говорит о том, что красоту и смысл существования он может постичь “Не в упоительной и радостной мечте, Не в блесках и цветах, но в терниях страданья, В работе, в бедности, в суровой простоте.” - этим Мережковский хочет сказать, что прекрасное надо искать не там, где все покрыто красивой оболочкой, а там, где царит страдание, бедность, нищета, ведь, чтобы понять смысл жизни поэту нужно пройти все эти этапы самому: бедноту и суровую простоту, тернии и страдание. В конце автор говорит, что если поэту удастся пройти все эти препятствия на его пути, то муза сама найдет его. Это и будет, по мнению автора, венцом его скитаний.

Зинаида Гиппиус в своих творческих идеях во многом следовала за Мережковским (ее муж), ее роль в символизме была неотделима от роли мужа, потому часто оставалась почти незаметной. Но Гиппиус внесла в русский символизм стихию театральности, создала особый, “декадентский” стиль в жизни и творчестве. Гиппиус пишет на тему любви. Любовь нам дана от бога одна, так же и радуга бывает лишь в одном случае – после грозы. Гроза отождествляется с человеческой жизнью, любовь бывает лишь однажды, так же как и каждая гроза имеет свою единственную радугу. Радуга настолько многолика и пестра, что ее нельзя определить одним цветом, так же и любовь многогранна в своих чувствах и проявлениях. Гиппиус говорит о том, что нет достойных или недостойных любви, нет избранных для этого чувства, ведь для любви не важно кто ты, перед нею все равны: “Не все ль равно, кого отметит, Кого пронижет луч до дна, Чье сердце меч прозрачный встретит, Чья отзовется глубина?” Любовь настолько противоречива, что человеческому разуму сложно постичь это чувство, поэтому она: “Неразделимая нетленна, Неуловимая ясна, Непобедимо неизменна Живет любовь, - всегда одна” В последней строфе Гиппиус говорит о том, что любовь светла, чиста и небесна, тем самым рисует ее образ белым цветом

Андрей Белый создал свой особый жанр – симфония – особый вид литературного изложения, по преимуществу отвечающий своеобразию его жизненных восприятий и изображений. По форме это нечто среднее между стихами и прозой. Их отличие от стихов в отсутствии рифмы и размера. Впрочем, и то и другое словно непроизвольно вливается местами. От прозы – тоже существенное отличие в особой напевности строк. Эти строки имеют не только смысловую, но и звуковую, музыкальную подобранность друг к другу. Этот ритм наиболее выражает переливчатость и связность всех душевностей и задушевностей окружающей действительности. Это именно музыка жизни – и музыка не мелодическая…а самая сложная симфоническая. Белый считал, что поэт-символист – связующее звено между двумя мирами: земным и небесным. Отсюда и новая задача искусства: поэт должен стать не только художником, но и “органом мировой души…тайновидцем и тайнотворцем жизни”. От того и считались особенно ценными прозрения, откровения, позволявшие по слабым отражениям представить себе иные миры.

Расцвет русского символизма пришелся на девятисотые годы, после чего движение пошло на убыль: в рамках школы больше не появляются значительные произведения, возникают новые направления – акмеизм и футуризм. Анна Ахматова так охарактеризовала ситуацию начала десятых годов: «В 1910 году явно обозначился кризис символизма, и начинающие поэты больше уже не примыкали к этому течению. Одни шли в футуризм, другие – в акмеизм. На русской почве проявились такие особенности символизма, как: многоплановость художественного мышления, заострение религиозно-философской проблематики, переосмысление наследия русской и западноевропейской культуры, установка на жизнетворчество, углубление в сферу бессознательного и др. Символизм положил начало модернистским течениям в культуре 20 в., стал обновляющим ферментом, давшим новое качество литературы, новые формы художественности. В творчестве крупнейших писателей 20 в., как русских, так и зарубежных (А.Ахматовой, М.Цветаевой, А.Платонова, Б.Пастернака, В.Набоков), – сильнейшее влияние модернистской традиции, унаследованной от символизма.

Обычно достижения русского серебряного века связываются с поэзией и ее поэтическими открытиями — в области содержания и формы. Вследствие этого проза русских символистов оказывалась как бы на втором плане. Философское осмысление истории характерно для трилогии Д. Мережковского «Христос и Антихрист». Историю и стилизацию истории мы увидим в прозе В.Брюсова (роман «Огненный ангел»). В романе «без надежды» «Мелкий бес» Ф. Сологуба формируется поэтика модернистского романа, с его новым осмыслением классических традиций. Белый в «Серебряном голубе» и «Петербурге» широко использует стилизацию, ритмические возможности языка, литературные и исторические реминисценции для создания романа нового типа.

Первым заметным опытом символической прозы можно считать трилогию  Мережковского (1865—1941) «Христос и Антихрист», состоящую из романов «Смерть богов (Юлиан Отступник)», «Воскресшие боги (Леонардо да Винчи)» и «Антихрист (Петр и Алексей)». В ней отразился характерный для писателей серебряного века поиск синтеза материального и духовного, стремление обрести некогда потерянную гармонию золотого века и в то же время трагическое осознание недостижимости этого синтеза. Вместе с тем трилогию Мережковского нельзя в полной мере назвать символистским произведением. В ней сочетаются традиции реалистического романа XIX века и ряд особенностей символистской прозы. На первом плане в романах трилогии — историософские идеи писателя (подробнейшее исследование истории христианства, особенно русской православной церкви, попытка анализа взаимосвязи человека и религии — равно человека и созданного им мифа).

В первом романе — «Смерть богов (Юлиан Отступник)» — автор обращается к эпохе борьбы язычества и христианства, когда император Юлиан предпринял попытку реставрировать религию отцов — язычество. Мережковский видит драму Юлиана в его раздвоенности, являющейся, по мнению писателя, сущностью не только отдельных героев но и всего человеческого бытия.
Во втором романе трилогии «Воскресшие боги (Леонардо да Винчи)» внимание писателя вновь сосредоточено на эпохе Возрождения. В образе гения Леонардо также сочетаются низменное и возвышенное, «бездна духа» и «бездна плоти», Христос и Антихрист. Только в творениях Леонардо (мире духовном, неземном) писатель видит приближение к некоей гармонии.
Новая попытка писателя найти предтечу искомого синтеза предпринята в завершающем трилогию романе «Антихрист (Петр и Алексей)», ставшем итогом историософских размышлений писателя. Мережковский по-прежнему ищет пути к синтезу в религии, теперь его взгляды обращены к русской православной церкви. Предтечей создания гармоничного мира может стать только новая религия, способная заменить собой христианство. Новая религия не появилась и по сей день. По-видимому, это процесс не десятилетий, и даже не одного века... Процесс поиска может оказаться бесконечным, а Третье Царство недостижимым. Остается вполне естественный итог, к которому приходит Мережковский: в существующей раздвоенности человек должен сделать свой этический выбор. Выбор писателя — Христос. Поэтому можно сказать, что итог историософских поисков писателя — в этическом предпочтении абсолютного добра (Христа) абсолютному злу (Антихристу).

Трилогия была неоднозначно оценена критикой и современными Мережковскому писателями и философами. Отмечалась, например, подчинённость прозы писателя определённым, заранее заданным идеям и схемам. Н. Бердяев предположил, что Мережковский «…стремится синтезировать Христа и антихриста». Сам писатель отчасти соглашался с такой оценкой. Он признавался, что надеялся, соединив два начала христианства и язычества получить «полноту жизни», а заканчивая трилогию, уже отчётливо «осознавал, что… соединение Христа с Антихристом — кощунственная ложь».