Источник: | Байкал. - 1972. - № 4. - С. 6. | | Баргузин пошевеливал вал, И по зябкому лону Байкала Штормовеюще дрожь пробегала, Серый сумрак из моря вставал. И душа поддавалась тому Безотчетному чувству тревоги, Что таилось и в горной дороге И в лесах, и в нешатком дому. Птицей пискнуло чувство тоски И, как птица, забилось в кустарник, Чуть с предгорий, холодных и скальных, Друг за дружкой взвились ветерки. Покружились и пали в Байкал, Затерялись в зеленых глубинах: Волны их на барашковых спинах Привезли и свалили у скал. Там, у скал, что темны и грубы, На песке, не отмеченном следом, Свет, нечеток, нетих и неведом, Заструился, как дым из избы. Поднимался он к небу столбом От удара волною о камень ‑ Еле видный за мороком пламень На просторе почти голубом. Свет сначала дома прояснил, Очертил берега и отметил Тенью все, что в движении встретил, Что доверчиво встретилось с ним. А потом по Байкалу пошел, Засверкал под водою и в пене Птичье с берега ахнуло пенье, Лес качнулся, как улей от пчел. Солнца ж не было ‑ был только свет Своевременный свет ниоткуда, Сотворивший негромкое чудо Вопреки наговорам примет. И душа потянулась к тому Неземному лучу голубому, Что вернул успокоенность дому Птице, берегу, лесу ‑ всему. Так я думал, а свет отходил, Вился в небе волшебною лентой. Не смеркалось. И пахло легендой И Байкал на Байкал походил. |