Текстообразующая роль противопоставлений в поэзии М. Цветаевой

В художественной литературе и поэзии на сопоставление антонимов построен такой стилистический прием, как антитеза.

Антитеза (от греч. antithesis – противоположение) – это стилистическая фигура, основанная на резком противопоставлении образов и понятий. В современном литературоведении – обозначение всякого содержательно-значительного контраста, хотя в отличие от него антитеза всегда демонстрируется открыто (часто через слова-антонимы), в то время как контраст может быть и не явным, намеренно скрытым. В творчестве многих писателей антитеза и антитетичность вырастают в принцип поэтики и мышления:

Не отстать тебе. Я – острожник,

Ты – конвойный. Судьба одна.

(Не отстать тебе. Я – острожник…)

В поэзии М. Цветаевой выделяются несколько уровней антитезы, в частности обращает на себя внимание антитеза философско-поэтического типа: «добро» – «зло», «действие» – «рефлексия», «красота» – «уродство», «вера» – «рассудок», «дух (душа)» – «тело», «юность» – «старость», «мгновение» – «вечность».

Пусть не помнят юные

О согбенной старости,

Пусть не помнят старые

О блаженной юности.

(Пусть не помнят юные…)

Для М. Цветаевой важно присутствие в изображаемом предмете обеих частей антитезы, причем ни один из полюсов антитезы в художественной системе поэтессы не превалирует над другим, а сливается со своей противоположностью. Так, например, то, что блюстители морали называли «вероломством», она называла верностью себе, поскольку эта верность не в подчинении, а в свободе

Никто, в наших письмах роясь,

Не понял до глубины,

Как мы вероломны, то есть –

Как сами себе верны.

(Цыганская страсть разлуки!..)

Цветаевскую антитезу образуют сложные смысловые единства, сплетаясь с другими антитезами:

Рыцарь ангелоподобный –

Долг! – Небесный часовой!

Белый памятник надгробный

На моей груди живой.

За моей спиной крылатой

Вырастающий ключарь,

Еженощный соглядатай,

Ежеутренний звонарь…

Страсть, и юность, и гордыня –

Все сдалось без мятежа,

От того что ты рабыня

Первый молвил: – Госпожа!

(Рыцарь ангелоподобный …)

Марина Цветаева – величайший искусник и изумительный мастер стиха (Осоргин М.А., 1997). Используя антитезу и противопоставления, поэтесса создавала картину бытия:

Ты, меня любивший фальшью

Истины – и правдой лжи,

Ты, меня любивший – дольше

Некуда! – За рубежи!

Ты, меня любивший дольше

Времени. – Десницы взмах! –

Ты меня не любишь больше:

Истина в пяти словах.

(Ты, меня любивший…)

Если рассматривать всю поэтическую систему М. Цветаевой целиком, трудно не заметить, что мотив «разлуки» – один из доминирующих в ее творчестве. Даже в самых ранних ее стихотворениях присутствует тема разлуки как «разведения» «сплетенных рук», и в этом действии присутствует некий судьбоносный жест, основанный на противопоставлении:

Наши души, не правда ль, еще не привыкли к разлуке?

Кто-то высший развел эти нежно-сплетенные руки…

Не ответственны мы!

(Наши души, не правда ль, еще не привыкли к разлуке…)

Не менее важны и семантически значимы у М. Цветаевой обозначения черного и белого. В цветовых оппозициях черный цвет обычно соотнесен с миром лирического субъекта М. Цветаевой, а белый – с чуждым ей миром, но при этом большинство примеров нейтрализации системных языковых противопоставлений в оксюморонах и в синонимизации антонимов у М. Цветаевой связано именно с употреблением слов «черный» и «белый» (например, в стихотворении «Я – страница твоему перу»).

Я деревня, черная земля.

Ты мне – луг и дождевая влага.

Ты – Господь и Господин, а я –

Чернозем – и белая бумага!

Посредством антонимов поэт постоянно стремится показать диалектику совмещения развивающихся противоположностей. Так, в трагедии «Ариадна» тезис «черный – бел» доказывается пересечением ряда цветообозначений «черный /…/ зелен /…/ красен /…/ бел» с рядом прилагательных психологического восприятия «преносен горюющим очам /…/ свеж /…/ мил» в слове «светел», обобщающем цветовое восприятие с психологическим.

… Черный, черный оку – зелен,

Черный, черный оку – свеж.

…

Черный, черный оку – красен,

Черный, черный оку – мил.

…

В час, как розы не приметил,

В час, как сердцем поседел,

Черный, черный оку – светел,

Черный, черный оку – бел.

(Ариадна)

В поэзии М. Цветаевой антитеза, выполняя текстообразующую роль, используется и как основа композиции:

Мальчиком, бегущим резво,

Я предстала Вам.

Вы посмеивались трезво

Злым моим словам…

…

Тающая легче снега,

Я была – как сталь.

Мячик, прыгнувший с разбега

Прямо на рояль…

(Мальчиком, бегущим резво…)

Не менее ярки в поэзии М. Цветаевой противопоставленность любви и творчества.

А я – пера не удержу! Две розы

Сердечную мне высосали кровь.

(Летят они, написанные наспех…)

Среди препятствий, мешающих писать (таких, как слова, шум, тяжести быта), она называет и любовь. Притом не просто высказывает сожаление о том, что любовь отбирает время, предназначенное для заботы (что само по себе довольно редкий в поэзии случай), более того – она прямо сталкивает и открыто противопоставляет глаголы «любить» и «быть» = «творить» как неподлинное и подлинное бытие:

Сутолочь, стоп! Юность – любить.

Сердце, уймись! Старость – погреться.

Локоть и лоб. Некогда – быть.

Локоть и мысль. Некуда деться.

(Тише, хвала!..)

М. Цветаева была романтиком-максималистом, человеком крайностей, художником исключительно напряженной эмоциональной жизни, личностью, постоянно «перевозбужденной» в своих «безмерных» стремлениях, – она никогда не могла остановиться на «золотой середине», соблюсти размеренности глагола или выдержать паузу (Гашева Л. П., 2002). Ей просто необходим был эффект резкого контраста! И она создает его, используя в своей поэзии антитезу, становясь непокорной и порывистой, как бы сотканной из противоречий, острых углов и ломаных линий.

Поэт – издалека заводит речь,

Поэта – далеко заводит речь…

…

Поэтов путь: жжя, а не согревая,

Рвя, а не взращивая – взрыв и взлом,–

Твоя стезя, гривастая кривая,

Не предугадана календарем!

(Поэт – издалека заводит речь…)

Это стихотворение можно поставить эпиграфом ко всему, что Цветаева сделала в поэзии. Счеты с поэзией у нее не легки. Она постоянно видела перед собой дорогу, которая шла «издалека» и уводила «далеко».

Мне и тогда на земле

Не было места,

Мне и тогда на земле

Всюду был дом.

Или еще пример, и снова тема дороги.

Ты и путь и цель,

Ты и след, и дом, никаких земель

Не открыть вдвоем.

На этой формуле противоречий строится все ее дальнейшее творчество.

М. Цветаева любит антитезу, ее стиль исключительно ярок и динамичен, он как бы рассчитан на сильнейшее гипнотическое воздействие, на «чару». Антонимы М. Цветаевой употребляются для характеристики субъективных переживаний героини, явлений природы, действий героев и признаков предметов.

Поэзия М. Цветаевой – это постижение внутренней сущности явления, характера, судьбы, времени, места. Не случайно А. Саакян в статье «Поэзия и правда Марины Цветаевой», осмысливая ее творчество, отмечает, что по-цветаевски «быть современником – творить свое время, а не отражать его» (Саакянц А.А., 2000).

Птица-Феникс я, только в огне пою!

Поддержите высокую жизнь мою!

Высоко горю – и горю дотла,

И да будет вам ночь – светла.

Ледяной костер – огневой фонтан!

Высоко несу свой высокий стан…

(Что другим не нужно – несите мне!)

В ее стремлении «дойти до самой сути» выражено подлинное, естественное для настоящего художника, создателя своего мира, постижение истины.

Истина скрыта, поэтому творцу, поэту необходимо освободить ее от случайного, наносного, временного и открыть изумленному современнику, а может быть, и потомку ее диалектическую противоречивость, ее внутренний, скрытый энергетизм, реализующий самодвижение и саморазвитие мира сознания.

Так простояла я – в тумане –

Далекая добру и злу,

Тихонько пальцем барабаня

По чуть звенящему стеклу.

Душой не лучше и не хуже,

Чем первый встречный: этот вот, –

Чем перламутровые лужи,

Где расплескался небосвод.

(Сегодня таяло, сегодня…)

Язык поэзии М. Цветаевой намеренно непричесан, изобилует навязчивыми повторами, взаимоисключающими отрицаниями, антитезами в рамках небольшого по объему лирического произведения.

Благословляю ежедневный труд,

Благословляю еженощный сон.

Господню милость – и Господень суд,

Благой закон – и каменный закон.

(Психея)

Для М. Цветаевой важно то, что поэтический текст выражает авторское отношение и эмоциональную оценку предмета речи посредством контраста и противопоставления (Голубева И.В., 2002).

Как уже отмечалось, ведущим художественным приемом поэзии М. Цветаевой выступает антитеза. Функцию текстообразующих элементов выполняют языковые противопоставления. Это различные лексические и синтаксические средства:

1. Использование лексических антонимов, активно реализуемых непосредственно в микротексте, объединенном одной, главной мыслью автора.

Вчера еще в глаза глядел,

А нынче – всё косится в сторону!

Вчера еще до птиц сидел,–

Все жаворонки нынче – вороны!

(Вчера еще в глаза глядел…)

В данном стихотворном тексте антонимическая пара «вчера – нынче (сегодня)», «жаворонки – вороны» основаны на взаимоисключающих признаках.

В поэзии М. Цветаевой широко использовано противопоставление в цветописи. Цветовая картина мира в ее поэзии достаточно многообразна, но наиболее многочисленны и семантически значимы обозначения черного, белого, красного.

Суда поспешно не чини:

Непрочен суд земной!

И голубиной – не черни

Галчонка белизной.

А впрочем – что ж, коли не лень!

Но, всех перелюбя,

Быть может, я в тот черный день

Очнусь – белей тебя!

(Суда поспешно не чини…)

Или прилагательные «белый» и «красный», которые сталкиваются в трагическом противопоставлении, затрагивающем и прямое, и переносное значение:

Белым был – красным стал:

Кровь обагрила.

Красным был – белым стал:

Смерть побелила.