Учимся читать лирическое произведение. А. С. Пушкин. Узник

Альбеткова Р.И. Учимся читать лирическое произведение

От темы к идее (сравнительный анализ)

До сих пор мы говорили о свойствах поэтического языка – слове, композиции и стихе, о тех знаках, которые существуют в самом тексте и позволяют понять его смысл. Но уже при рассмотрении стихотво­рений Пушкина и Ахматовой мы встретились с одним из приемов анализа стихотворений – сравнением. Действительно, иногда смысл наиболее полно открывается при сравнении произведений. Рассмотрим два стихотворения с одинаковым заглавием: «Узник» Пушкина и Лермонтова. У них одна тема – стрем­ление к свободе. (Напомним: тема – то, о чем говорится в произведении; в лирическом произведении говорится о переживании, вызванном какими-либо явлениями жизни.) А идеи (обобщающая, эмоцио­нальная, образная мысль, выраженная средствами языка) различны, ведь они определяются личностью автора и окружающей его действительностью, передаются посредством отбора и организации словес­ного материала.

А. С. Пушкин. Узник

Сижу за решеткой в темнице сырой.

Вскормленный в неволе орел молодой,

Мой грустный товарищ, махая крылом,

Кровавую пищу клюет под окном.

Клюет, и бросает, и смотрит в окно,

Как будто со мною задумал одно;

Зовет меня взглядом и криком своим

И вымолвить хочет: «Давай улетим!

Мы вольные птицы; пора, брат, пора!

Туда, где за тучей белеет гора,

Туда, где синеют морские края,

Туда, где гуляем лишь ветер… да я!..»

Обратите внимание на первую строку пушкинского «Узника»: «Сижу за решеткой в темнице сырой». Существительные несут отрицательную эмоциональную окраску и передают тяжелое, мрачное состоя­ние узника – лирического героя стихотворения. При этом, как обычно в стихах, слова взаимодействуют: с каждым новым словом усиливается это чувство. Слова говорят о неволе: здесь нет движения (сижу), нет простора (за решеткой), нет красок и света (в темнице), нет тепла (сырой). И дальше в первой строфе нарас­тает ощущение неволи, движения второго узника – орла – тоже скованны, однообразны: махая крылом, клюет, бросает…

Однако дальше появляется движение: если в первой строфе всего два глагола, то во второй их девять, да и существительные – взглядом, криком — говорят о действии, все это придает тексту динамизм. Каждая новая синтагма начинается с более высокой интонационной точки, и возникает цепь восходящих, нарас­тающих интонаций, завершаясь призывом, выраженным одними глаголами: «И вымолвить хочет: «Давай улетим!» Орел испытывает человеческие чувства: задумал, зовет, вымолвить хочет, а сидящий за решеткой человек задумал то же, что орел. Между ними возникает не просто сходство или взаимопонимание, они сливаются в один образ – узника, устремленного к свободе. Нельзя не заметить, что образ носит народно-поэтический, символический, обобщенный характер.

В третьей строфе торжествует чувство свободы. Вся она – антитеза первой строфы, мы видим здесь антонимы (лексические или текстовые): сижу – улетим, в неволе – вольные, в темнице – белеет. Преобража­ется пространство: узник в своей мечте вырывается из тесной темницы и взмывает в беспрестанную высь, единым взором он охватывает весь мир, бескрайние просторы, далекий горизонт. Преображается и время: оно как бы остановилось, и возникает вечный, величественный мир природы – небо, гора, море, ветер. Даже глаголы – белеет, синеют – сообщают не о действии, они рисуют прекрасную картину, кото­рая открывается вашему взору. Нет более темницы – все залито ярким светом, появились чистые краски, сияющие белый и синий цвета. Слова вольные птицы, гора, туча, морские края, ветер, не утрачивая своего лексического значения, приобретают более глубокий и широкий смысл, они говорят о красоте, величии, стихийной силе, становятся символом свободы¹. А лирический герой чувствует свое родство с миром – он такой же могучий, такой же вольный, как ветер, об этом говорит и глагол, стоящий в первом лице, - гуляем (это слово имеет значение: двигаться свободно, избирать путь по собственному желанию).

Нельзя не заметить, что на смену напряженной интонации второй строфы приходит интонация воз­вышенно-напевная. Она возникает благодаря параллельной связи предложений (2, 3 и 4-я строки рас­крывают содержание 1-й, с каждым разом усиливая чувство) и повторам лексическим (пора, туда, где), син­таксическим (сходство строения предложений), фонетическим (пора – брат – пора – гора – края – ветер да я). Поэтичность речи позволяет читателю ощутить, что свобода прекрасна, что это естественное состоя­ние мира и что человек – часть его – должен быть свободным. А еще речь приобрела народно-песенный характер, и недаром это стихотворение стало песней, в которой люди выражали свое извечное стремле­ние к свободе.

Итак, Пушкин-романтик в 1820 году, в пору подъема общественного сознания, надежд, рожденных победой в Отечественной войне 1812 года, создал стихотворение «Узник», воплотив в нем свою личную и народную веру в то, что мечта о свободе реальна, что человек может вырваться из темницы и что стремление к свободе для него естественно. И потому колорит этого произведения – светлый, песенный, фольклорный.

Прошло 12 лет, и другой поэт, М. Ю. Лермонтов, в 1832 году пишет стихотворение «Желанье» («От­ворите мне темницу…»). Он восклицает: «Дайте раз на жизнь и волю,/Как на чуждую мне долю, / Посмотреть поближе мне». Нельзя не почувствовать, что состояние этого узника безнадежно. Он мечтает потешиться «в буйном споре / С дикой прихотью пучин» и вместе с тем – о покое, о том, чтобы его усыпляло и про­буждало журчание фонтана. Свобода для поэта – неосуществимая мечта, соединение борьбы и покоя, что только и может дать ощущение полноты жизни. Как это похоже на то, что выражено в тогда же соз­данном «Парусе» и в более позднем стихотворении «Выхожу один я на дорогу…».

А в 1837 году из начала «Желанья» выросло новое стихотворение.

М. Ю. Лермонтов

Узник

Отворите мне темницу,

Дайте мне сиянье дня,

Черноглазую девицу,

Черногривого коня!

Я красавицу младую

Прежде сладко поцелую,

На коня потом вскочу,

В степь, как ветер, улечу.

Но окно тюрьмы высоко,

Дверь тяжелая с замком;

Черноокая далеко,

В пышном тереме своем;

Добрый конь в зеленом поле

Без узды, один, по воле

Скачет весел и игрив,

Хвост по ветру распустив.

Одинок я – нет отрады:

Стены голые кругом,

Тускло светит луч лампады

Умирающим огнем;

Только слышно: за дверями

Звучно-мерными шагами

Ходит в тишине ночной

Безответный часовой.

Стихотворение начинается динамично: энергия четырехстопного хорея великолепно отвечает реши­тельному требованию: отворите, дайте – и изображенному движению: поцелую, вскочу, полечу. Слова несут положительную эмоцию: сиянье дня, черноглазую девицу, черногривого коня, красавицу, сладко. Правда, это в меч­тах, а реальность – темница. И это показано средствами антитезы – излюбленного лермонтовского приема. Полнота чувств, красота и воля существуют, но не для узника: «Черноокая далеко, / В пышном тереме своем; / Добрый конь в зеленом поле…» А то, что окружает узника, представлено во второй и третьей строфах: окно тюрьмы высоко, дверь тяжелая с замком, стены голые, тускло светит луч лампады, звук ша­гов часового. Меняется эмоциональная окраска лексики: одинок, нет отрады, голые, тускло, умирающим. Слова, как и в пушкинском стихотворении, приобретают большую значимость: сиянье дня, черноглазую девицу, кра­савицу младую, черногривого коня, в степь, как ветер, улечу — все это символы свободы, полноты жизни, гармо­нии с миром. Но слова же говорят о безнадежности положения узника, о недостижимости свободы, хотя это стремление высоко и прекрасно.

Отбор слов свидетельствует, что для обоих поэтов свобода – безусловная ценность, важнейшее благо. Но у Пушкина вначале показана тоска узника, а затем реализуемая мечта о свободе, и стихотворение за­канчивается на радостной, высокой ноте. И читатель проникается верой поэта в возможность и необхо­димость свободы. Читатель проходит вместе с героем путь от неволи к свободе, от мрака к свету, и тор­жество свободы в финале вполне реально. А Лермонтов, воспевая свободу в начале стихотворения, к финалу охвачен чувством безнадежности. Вследствие такой организации словесного материала в его произведении свобода предстает как недостижимая мечта, которая сталкивается с мрачной реальностью. Но лирический герой живет этим стремлением, и страсть его такой силы, что у читателя тоже возникает жажда свободы, неприятие жизни в неволе.

Сравнение помогло нам понять художественный образ-переживание обоих произведений, чувства и мысли каждого поэта.

Подведем итоги

Мы предлагаем вам некую канву, перечень того, на что следует обращать внимание при чтении про­изведения. Отнеситесь к этому как к схеме, своеобразной модели, а не как к руководству. Это значит: не старайтесь прикладывать все эти мерки к каждому стихотворению, потому что в каком-то произведении значимым является одно, в другом – иное, а ваша задача – почувствовать, понять, что именно важно для данного произведения.

Прежде всего, читая стихотворение, обязательно попытайтесь мысленно представить то, что описано словами, и проникнуться чувствами автора. Первоначальное впечатление усилится при дальнейшей ана­литической работе.

Анализируя стихотворение, обратите внимание на то, что лежит вне текста: какова эпоха, когда было создано произведение, кто его автор (его личность, взгляды, факты биографии и др.), какое место зани­мает произведение в литературном процессе (жанр, направление, отношение к традиции). При этом знать имя автора важно при анализе любого стихотворения, а факты биографии поэта, связанные с этим произведением, бывают важны при анализе одних произведений (например, «И. И. Пущину» («Мой первый друг, мой друг бесценный…») А.С.Пушкина) и менее значимы при рассмотрении других («Зим­нее утро» А. С. Пушкина). Иметь общее представление об эпохе всегда необходимо, а знание конкрет­ных обстоятельств, вызвавших появление произведения, важно лишь для понимания некоторых стихо­творений.

Главное – внимание к самому тексту, прежде всего к поэтическому слову. В этом слове сохраняется его лексическое значение, благодаря которому вы можете создать в воображении нарисованную словами картину. А поскольку в поэтическом слове значимы все его свойства – фонетические, морфемные, лек­сические, грамматические, стилистическая и эмоциональная окраска, – то возрастает и его смысловая ценность. Сочетание конкретного и углубленного значений и делает слово образом, от этого возникает образ-переживание. Словесный образ менее нагляден, чем пластический, и потому для художника так важно использование аллитерации и определенных интонаций, конкретно-изобразительной лексики, стилистическая и эмоциональная окраска текста – все это мы видели в приведенных отрывках из произ­ведений Пушкина, а также в других стихотворениях.

Чрезвычайно важна в лирических произведениях роль тропов. Так, при анализе стихотворения Есе­нина вы заметили, как при переходе от слов в прямом значении к тропам и к фантастической картине развивается образ-переживание. В стихотворении Пушкина «Осень» особое значение имеет олицетво­рение. А использование приема метонимии в стихотворении Лермонтова «Бородино» помогло чита­телю увидеть за сюжетом главную идею.

Следующий уровень анализа – композиция. При анализе стихотворения Никитина мы говорили о словесных рядах, благодаря которым в воображении читателя возникает созданный поэтом образ. Рас­сматривая стихотворение Некрасова «Зеленый Шум», особое внимание обратили на особенности по­строения произведения: отметили роль рефрена, сопровождающего развитие переживания, сопоста­вили изменения состояния природы и чувств героя. А в стихотворении Майкова главный упор сделан на антитезу. Все это и позволило нам понять произведения поэтов, проникнуть в их замысел, сопереживать лирическому герою.

В композиции лирического произведения главную роль играет стих. Определение размера стиха в стихотворениях Пушкина и Ахматовой с одинаковым заглавием позволило выявить своеобразие образа-переживания каждого поэта.

При этом вы, конечно, заметили, что различные стороны поэтического текста рассматриваются не изолированно от других, а во взаимосвязи. Так, говорить о значении стиха или звукописи, о словесных рядах и развитии темы можно только включив в предмет анализа лексику, стилистическую и эмоцио­нальную окраску слов.

Рассматривая произведения с одинаковым заглавием Пушкина и Лермонтова, а также Пушкина и Ах­матовой, вы познакомились с одним из приемов анализа – сопоставлением стихотворений, что по­могло сделать понятной поэтическую мысль.

Такие наблюдения умелый читатель делает непосредственно в процессе чтения. Он чувствует красоту стиха, замечает ассонансы и аллитерации, изменения интонации, стилистическую и эмоциональную ок­раску слов, оценивает роль выразительных средств языка, видит, как слова взаимодействуют в стихе. Ему даже не обязательно вспоминать, как называются те или иные художественные средства, – он просто – как дышит – проникает через значимые явления языка, композиции, стиха в смысл стихотворения и ис­пытывает при этом эстетическое наслаждение, высокую радость сотворчества. Умению замечать семан­тику различных средств языка и композиции можно и необходимо научиться.

Анализируя стихотворение, компетентный читатель не тешит себя иллюзией, что ему полностью и сразу открылся смысл текста. Это в принципе невозможно – ведь настоящее художественное произведе­ние бесконечно глубоко, каждая эпоха и каждый читатель обнаруживают в нем нечто новое, скрытое и неожиданное, потому и живут такие произведения многие века. Но это не значит, что в поэтическом произведении нет объективного содержания, ведь слова, из которых оно создано, имеют вполне кон­кретное значение. Поэтому задача анализа – искать истинный, но не единственно возможный смысл тек­ста, понять художественное содержание через словесную форму его выражения. А для этого необходимо настоящее сотворчество, усилия ума и сердца. Чтобы стать компетентным читателем, надо не просто много читать, а вчитываться, вдумываться в текст, учиться понимать идею автора через поэтическое слово.

1^ «Стиль гражданского романтизма строился на зыбких и огромных смыслах, присоединенных к слову, как к своему отдаленному эху… слово в данной системе значило гораздо больше, чем в лексиконе… сама тема свободы переживалась субъективно и воплощалась как чувство, как пафос, который можно лишь отблеском выразить в слове, а не сказать о нем прямо» (Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. М., 1965. С. 222.