Бунин И.А. Господин из Сан-Франциско: Рассказ. — М.: Детская литература, 1980.
В.И. Кулешов
О Бунине и его рассказе.
Рассказ «Господин из Сан-Франциско», вместе с «Антоновскими яблоками»,
«Суходолом», «Деревней», представляет собой классический пласт бунинской прозы.
Рассказ появился в 1915, сразу же имел шумный успех, последовали одно за другим его издания и переводы на иностранные языки.
Шла первая мировая война, в которую ввергли народы Европы банковские воротилы, миллионеры, промышленники, пожелавшие в борьбе за рынки, рост своего богатства и могущества перекроить границы государств. К этой схватке хищников небезучастной была и Америка, финансировавшая то ту, то другую из сторон. Именно в американском бизнесе с наибольшей яркостью проявлялись коренные противоречия капитализма, которые постоянно разжигают войны. Бунин и изобразил тип миллионера, который может распоряжаться судьбами других, наживаться на крови и слезах людей наемного труда. «Вот они, хозяева жизни! – как бы указывал Бунин своим рассказом всему миру, – Вот как они живут, веселятся, прожигают жизнь, они и за все в ответе!» Именно этот возглас был услышан в рассказе Бунина читателями всех континентов. Рассказ большой памфлетной и обобщающей художественной силы сохраняет свое значение и до сих пор.
Почему рассказ называется «Господин из Сан-Франциско»? Америка как символ богатства, как самая развитая империалистическая держава давала право на такое название. Миллионер едет из Америки с женой и дочерью, чтобы повеселиться в Европе. Но почему этот «господин» именно из Сан-Франциско? Ведь он с равным успехом мог быть и из Нью-Йорка, и из Чикаго? Эти города — тоже символы преуспевающей Америки. Конечно, тут не было принципиального выбора. В Америке везде делают деньги. Но что-то особенное говорило душе Бунина, что его «господин» грядет
«из Сан-Франциско». Этот город прославился после «золотой лихорадки» второй половины прошлого века, когда в Клондайке было открыто золото. В Калифорнию хлынули тысячи авантюристов, чтобы нажиться. Сюда шла и русская, и украинская эмиграция... Не чужд был Сан-Франциско русскому сознанию и по воспоминаниям прошлого: ведь когда-то от Аляски, далеко вниз по побережью, до самого места, где будет основан Сан-Франциско, тянулись русские владения; первые землепроходцы оставили тут свои фактории. В деловую Америку отправляется Лопухов в романе Чернышевского
«Что делать?». В «Бесах» Достоевского, в рассказе Короленко «Без языка» герои спешат съездить в Америку попытать счастья. По Фенимору Куперу американцами воображают себя герои рассказа «Мальчики» у Чехова. Энциклопедический справочник Брокгауза и Эфрона в 1900 уже фиксировал гигантское развитие монополий, финансовых операций в Сан-Франциско, город захватил в свои руки всю торговлю на Тихоокеанском побережье с Мексикой, Китаем, Японией, Австралией. В 1906 «Нива» печатала фотографии о колоссальном землетрясении в Сан-Франциско, принесшем много разрушений и страданий; внимание всего мира было приковано к Сан-Франциско как сенсации дня. После этого печать систематически сообщала о новом бурном росте города, принимавшего вполне современный вид со своими небоскребами, банками и новым взлетом экономического могущества.
Бунин в своем рассказе рисует не определенную человеческую индивидуальность, а устоявшийся социальный тип миллионера, не имеющего ни души, ни имени. Писатель не показывает впрямую насилие, эксплуатацию, при помощи которых «господин» разбогател. Но на все это есть намеки в рассказе. «Китайцы, которых он выписывал к себе
на работу целыми тысячами, хорошо знали, что это значит!» — то есть что значит работать на него не покладая рук. Сотни людей продолжают трудиться на «господина» и на гигантском пароходе «Атлантида», на котором, он плывет из Сан-Франциско в Неаполь. Картины все время даются по контрасту. «Господин» и «господа» в баре пьют виски и ликеры, в ресторанах всё к их услугам: лангусты, ростбиф, спаржа, фазаны. Кругом смокинги, изысканные туалеты дам, зеркала, мягкая мебель и все удобства, музыка и чад от гаванских сигар, а на мостиках вахтенные мерзли и шалели от непосильного напряжения, а в подводной утробе парохода — этом девятом круге ада
— «глухо гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскаленными зевами груды каменного угля, с грохотом ввергаемого в них облитыми едким, грязным потом и по пояс голыми людьми...»; «великое множество слуг работало в поварских, судомойнях и винных подвалах».
И внешность, и привычки, и поведение «господина» из Сан-Франциско не носят на себе печати живого: это подделка, эрзац, маскарад. Награбленное золото везде проржавело, превратив «господина» в своего раба чуждого высоких помыслов. Он следует моде, сложившейся среди людей его круга: к шестидесяти годам посетить Старый Свет, о котором столько наслышан. Маршрут вояжа обширный: Европа, Египет, Индия, Япония — все расписано по месяцам. Но в его планах — бездуховные услады: поволочиться за молоденькими неаполитанками, посетить автомобильные и парусные гонки в Ницце, сыграть в рулетку в Монте-Карло, отстоять для приличия мессу в Риме. Никакого благородства, никакого рыцарства — одно чревоугодие и плотские наслаждения на уме. Чемоданы и сундуки несут, везут готовые к услугам руки, гиды ждут у трапа, в гостиницах отведены лучшие номера, метрдотели предлагают лучшие меню.
«Господин» самоуверен, надменен, с золотом в кармане, золото блестит на вставных пломбах, под коробящейся крахмальной рубашкой нет сердца, из тугого воротничка выглядывает ординарная физиономия с подстриженными серебряными усами. Этот хищный тип дельца, колониалиста намечен был Буниным еще в предыдущих произведениях: «Петлистые уши», «Братья», «Соотечественник». Наиболее целостную типизацию все эти мелочи с американским колоритом получили в рассказе «Господин из Сан-Франциско».
Бунин искусно дает почувствовать, как мертвящий отблеск этого «господина» ложится и на его жену, не отличавшуюся впечатлительностью, и дочь, девицу на возрасте, всецело занятую улавливанием женихов. В земном раю для богачей вертится подкупленная хозяином парочка, изображающая влюбленных молодоженов, — это тоже маскарад, подделка под жизнь. Искусственность кругами расходится от плотоядного
«господина». Мертвым светом освещены и музеи, которые он посещает; «золотыми удавами фонарей» заиграла пристань, к которой причалил «господин»; «пальмы блистали жестью» у гостиницы, в которую он прибыл.
В рассказе четко расставлены символы, долженствующие напомнить о неизбежной гибели этого царства наживы и похоти. Недаром проводится параллель между жизнью современного магната и Тиверием — римским императором-тираном, — чей дворец в развалинах красуется на Капри, куда прибыл наш «господин» и где ему суждено было окончить свой век. Может быть, недаром и корабль-ресторан назван «Атлантидой», по имени государства, согласно древним преданиям, погибшего от страшной катастрофы в мире, и теперь пир на ее палубах — не к добру, пир на краю пропасти. В рассказе не раз символично подчеркивается: «океан бурно за стеной ходил черными горами».
«Господин» умер в читальне отеля, перед роскошным обедом, неожиданно, сразу:
«между строк газеты что-то вспыхнуло перед ним стеклянным блеском, шея напружилась и глаза выпучились, тело поползло с дивана, извиваясь, ботинки каблуками задрали ковер». Какое-то бесовское предопределение о расплате за награбленное как проклятие висело над «господином». И когда в ящике из-под английской содовой воды, а потом в засмоленном гробу в трюме везли тело «господина» обратно в Сан-Франциско,
на Гибралтаре маячила мрачная фигура Дьявола, провожавшая его. Бунин не побоялся такой прямой символики — богач всегда служил нечистой силе.
Привыкший все в жизни мерить на золото, «господин» всегда был уверен в успехе: он платил за все услуги, и от него ждали подачки. Но только «господина» хватил удар, хозяин гостиницы не стал церемониться. Тело он не разрешил положить в номере, чтобы не отбить клиентов. «Господин» стал вещью. Хозяину вдруг стали совсем не интересны те пустяки, что могли теперь оставить в его кассе приехавшие из Сан-Франциско. Даже коридорный толстячок, бомбино Луиджи, перед страшной дверью дешевого номера, где теперь лежало тело «господина», передразнивал прежде связанные с ним церемонии: «Вы звонили, синьор?» — «Да, входите...». Но «господин» ничего уже не просил, он отправился на тот свет. И непоседа Луиджи помахивал ему ручкой с привычным для итальянцев жестом, когда вагоны трогаются: «Partenza!», то есть счастливой дороги, а окружавшие его горничные давились беззвучным смехом.
Бесславно окончилась жизнь «господина». Бунин проводит при этом определенную философскую концепцию о тщете мирских сует. Но смысл рассказа все же не в этом. А в борьбе с капиталом, который проводит свою опустошительную работу в душе человека, делает миллионы людей рабами, гонит их на смерть. Машины «Атлантиды» вращают гребной вал с «подавляющей человеческую душу неукоснительностью». Тут тоже своя символика: машина капитализма, машина мировой войны — чужды всему человеческому. Размышления о судьбах мира, цивилизации подогревали воображение писателя. Вот его запись тех же дней:
«Говорят все эти Брианы, Милюковы, а мы ровно ничего не значим. Миллионы народа гонят на убой, а мы можем только возмущаться, не больше. Древнее рабство? Сейчас рабство такое, по сравнению с которым древнее рабство — сущий пустяк».
Рассказ «Господин из Сан-Франциско» и был попыткой поднять свою писательскую значимость, громко сказать о бесчеловечности и беззакониях тех, кто правит миром, о том, что эти властелины обречены, лишены будущего.
Исхода из социальных противоречий современности Бунин не знал. Но в рассказе
«Господин из Сан-Франциско» подспудно пробивается оптимизм автора: повсюду бушует неподдельная народная жизнь. Вот по скалистой дороге Капри бредут два абруццских горца с волынкой и цевницей, народные певцы. Удачливый рыбак Лоренцо, гуляка и красавец, знаменитый по всей Италии, не раз служивший моделью многим живописцам, ночью поймал двух омаров и продал их за бесценок. Вот оживленный итальянский базар, колоритные народные типы, нравы, сцены... А кругом красота синевы гор и неба, которую бессильно выразить человеческое слово...
436 583
25 
