Вопрос 112. Трагическое ощущение надвигающейся ломки в жизни деревни в лирике С. Есенина

Вопрос № 112. Трагическое ощущение надвигающейся ломки в жизни деревни. Предельная искренность и глубокий лиризм стихотворений

I. Основные особенности творчества Есенина.

1. Тема Родины, родной природы («Русь», «Крайлюбимый! Сердцу снятся...», «Нивы сжаты, рощи голы...», «Неуютная жидкая лунность...», «Каждый труд благослови, удача!..», «Спит ковыль. Равнина до­рогая...», «Я иду долиной. На затылке кепи...», цикл стихотворений «Персидские мотивы»).

1. Идеализация крестьянской Руси; мотивы грусти в стихотворениях, посвященных «уходящей» Руси (сборники «Голубень», «Преображение», «Сельский ча­сослов»).

2. Поворот в творчестве поэта, совершившийся под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции. Поэт был всецело на стороне Октября, но принимал революцию, по его словам, «с крестьянским уклоном»:

1. революция помогла Есенину освободиться от па­триархальных иллюзий, от религиозно-мистических настроений: а) в стихотворении «Товарищ» поэт со­чувственно изобразил революционную борьбу рабо­чих; б) в стихотворениях «Небесный барабанщик», «Иорданская голубица» поэт с любовью говорит о том новом, что несет революция; в) поэма «Пуга­чев» свидетельствует о правильном понимании поэтом социальных сил истории, роли и прав трудового крестьянства;

2. «крестьянский уклон» в восприятии революции выразился в том, что Есенин не понимал путей разви­тия Советской России: «...в развороченном бурей быте с того и мучаюсь, что не пойму — куда несет нас рок событий», — скажет он позднее.

4. Творческий кризис; представление о будущем как царстве машинной техники, подавляющей все живое; усиление богемных настроений (сборник «Стихи»).

5. Новый подъем творчества Есенина:

1. средствами реалистического искусства поэт вы­ражает идеи коммунистического строительства («Русь советская», сборник «О России и Революции»);

2. лирическими средствами поэт пытается воссоз­дать образ Ленина («Стансы», «Ленин» — отрывок из поэмы «Гуляй-поле»), поэма «Анна Снегина»;

3. в лучших произведениях 1924—1925 гг. Есенин передает эпический размах революционных событий, создает образы борцов, участников революции, воспе­вает их подвиги («Возвращение на родину», «Русь ухо­дящая», «Письмо к женщине», «Письмо от матери»,

«Ответ», «Русь советская», «Баллада о двадцати ше­сти», «Песнь о великом походе», «Анна Снегина»).

6. Противоречивость чувств в последних произве­дениях поэта («Черный человек»).

Россия в творчестве С. Есенина — это прежде всего Россия избяная, деревянная, полевая. Это «потом пропахшая выть», которую нельзя «не ласкать, не любить», «низкий дом с голубыми ставнями», «поле, луга и лес, принакрытые сереньким ситцем... северных бедных небес». «Русь моя, деревенская Русь! Я один твой певец и глашатай... — писал поэт и добавлял: — Вот оно, мое стадо рыжее! Кто ж воспеть его лучше мог?»

Лучшее в надеждах самого Сергея Есенина было связано с революцией. В «Небесном бара­банщике» он восклицает: «Да здравствует рево­люция на земле и на небесах!», и ритм стихов напоминает ликующую барабанную дробь. Это уже новый Есенин, подхваченный ветром пере­мен и в чем-то изменивший себе. «Я иное узрел пришествие» (не Иисуса, а революции, Ленина). «Я иное постиг учение прободающих вечность звезд»,— говорит о себе лирический герой в стихотворении «Инония», содержащем утопи­ческую мечту об иной стране, где крестьянам на земле откроется сытный рай. «В годы револю­ции был всецело на стороне Октября, но прини­мал все по-своему, с крестьянским укло­ном», — скажет о себе Есенин. «Крестьянский уклон» заключался в том, что Есенин, как и другие поэты, писавшие о крестьянстве (Н. Клюев, П. Орешин, С. Клычков), ожидал от революции осво­бождения крестьян, превращения России в великую Крестьян­скую Республику — благословенную страну Хлеба и Молока. В 1917-1919 гг. Есенин, почти перестав писать лирику, создает цикл революционных поэм: «Иорданская голубица», «Небесный барабанщик», «Инония» и др. — «Новый Завет новой мужицкой эры».

Однако очень скоро стало ясно, что ожидания Есенина не оправдались. Весной 1920 г. в Константинове (поездки на родину обычно бывали «урожайными» на лирику) Есенин пишет единст­венное стихотворение — «Я последний поэт деревни...»:

Я последний поэт деревни,

Скромен в песнях дощатый мост.

За прощальной стою обедней

Кадящих листвой берез.

Если бы мы не знали наверняка, что стихотворение написано ранней весной, когда лист на деревьях едва проклевывается, если бы не было доподлинно известно, что написано оно в Константи­нове, где нет никаких мостов, — его вполне можно было бы при­нять за зарисовку с натуры. Но это не пейзаж, а созданный сред­ствами пейзажной живописи образ прощания и с вымирающей — деревянной — деревней, и с ее последним поэтом — еще живым, но уже почувствовавшим, что время его миновало:

Не живые, чужие ладони,

Этим песням при вас не жить!

Только будут колосья-кони

О хозяине старом тужить.

Будет ветер сосать их ржанье,

Панихидный справляя пляс.

Скоро, скоро часы деревянные

Прохрипят мой последний час!

В этом стихотворении появляется образ «ста­рого клена на одной ноге», который соединяет в себе и словно постаревшую, искалеченную гра­жданской смутой «голубую» прежде Русь и по­эта (он во многих стихах уподоблял себя клену). Есенин ревниво стерег «золотой» и «синий» мир детства, понимая, что прежней деревни уже не будет.

Что оплакивал поэт? Наступление на деревню цивилизации, техниче­ского прогресса: «На тропу голубого поля// Ско­ро выйдет железный гость» (трактор, комбайн), который не может любить «злак овсяный», ко­лосья ржи, не может, подобно человеку, согре­вать в ладонях зерно. Между крестьянином и природой-кормилицей встанет некто третий, скрежещущий металлом, пышащий зловонием отработанного горючего.

Оптимизм очень скоро уступил место пе­чали, задумчивости, скорби:

Я покинул родимый дом,

Голубую оставил Русь.

В три звезды березняк над прудом

Теплит матери старой грусть.

Роковой 1919 год становится переломным в сознании поэта и его творчестве. Гражданская война, голод, разруха, страшные реалии по­слереволюционных будней порождают чувст­во неуверенности, сомнения, состояние идей­ной смятенности. В стихотворениях 1919 года начинают звучать трагические мотивы («Я по­следний поэт деревни»). Есенин полон самых мрачных предчувствий («Кобыльи корабли»).

Год 1920-й — переломный в творчестве Есенина. Мотивы по­кинутого дома осложняются у него конфликтом «Русь Совет­ская» — «Русь уходящая». Сам поэт — в «узком промежутке» между ними: «Язык сограждан стал мне как чужой. В своей стра­не я словно иностранец».

Лирика 1920-1923 годов свидетельству­ет о разочаровании Есенина в советской власти. Утопические мечты о социализме – мужицком рае и революции оказались величайшей иллюзией. Траги­ческие темы гибели старого мира, противопос­тавления города и деревни, конфликта власти и крестьянства становятся ведущими в твор­честве этих лет.

Романтический протест против наступле­ния «железного века», печаль о «соломенной», «избяной» России выражены в стихотворении «Сорокоуст» (1920). Чугунный поезд и красногривый жеребенок – образы-символы. В проигранной жеребенком гонке поэт увидел не только по­беду города над деревней. Железное, мёртвое, олицетворённое в образе «скверного гостя», победило живую, трепетную жизнь, а это уже победа Дьявольского над Живым.

Есенин ощущал себя не только лучшим, но и последним поэтом деревни, и оттого в его стихах чувствует­ся щемящая нежность и боль. России исконной, отцовской и дедовской, степной противостояла Россия городская, сталь­ная, которая наступала на дорогие есенинскому сердцу поля и нивы. И он встал на их защиту. Однако силы были нерав­ные. В поэме «Сорокоуст» Есенин с болью писал о равнинах, «к глоткам которых» «тянул пятерню» «страшный вестник», о дворовом «молчальнике быке», который «почуял беду над полем», о мельнице, которая «навострила» в горьком пред­чувствии «свой мукомольный нюх». Наиболее трогательным получился образ красногривого жеребенка, наивно пытав­шегося соревноваться с поездом.

Милый, милый, смешной дуралей,

Но куда он, куда он гонится?

Неужель он не знает, что живых коней

Победила стальная конница?

Так обозначен конфликт: железного гостя и жеребенка, электрического восхода и вечерней зари, страшного вестника с ремнями и трубами и трясущихся, как в лихорадке, изб. Образ поез­да выписан с удивительной выразительностью и силой.

Есенин угадал самое страшное «колебание» XX в. — разрушение человеческого в человеке. Не «белыми березками под окном» он вошел в нашу культуру, а трагическим взглядом на пер­спективы развития цивилизации и вопросом: куда несет нас рок событий?

Поэт пытается понять и принять новую, «каменную» Россию, идущую на смену старой, «дедовской» Руси, пробует воспеть ее в стихотворении «Неуютная жидкая лунность...», но, поняв безуспешность и ненужность этих по­пыток, признается:

Все равно остался я поэтом

Золотой бревенчатой избы.

Из знаменитого стихотворения «Спит ковыль. Равнина дорогая...» мы узнаем, как мучительно отозвались в есенин­ском сердце произошедшие перемены:

По ночам, прижавшись к изголовью,

Вижу я, как сильного врага,

Как чужая юность брызжет новью

На мои поляны и луга.

Советская Россия предстает в стихотворении в образах «сильного врага», «чужой юности», брызжущих «новью» на есенинские «поляны и луга». Эта страшная коммунис­тическая новь тревожит поэта, и он просит об одном: о воз­можности «на родине любимой, все любя, спокойно умереть!».

Образ любимой, но не любящей поэта родины возникает вновь в стихотворении «Русь Советская». Посетив после дли­тельной разлуки родные края, лирик чувствует себя здесь иностранцем, никому не нужным пилигримом «бог весть с какой далекой стороны», поэзию которого молодежь проме­няла — смешно сказать! — на «агитки Бедного Демьяна». Ему не с кем поговорить, поделиться «той грустной радостью», что он «остался жив».

Жизнь села в 1924 году не восхищает и не восторгает поэта, а, наоборот, наводит его на тягостные и горькие раз­мышления. Революционный «ураган прошел», унеся с собой многих близких людей. Все это до неузнаваемости изменило деревенскую жизнь. Она такова, что лучше бы ее не видеть вовсе. «Даже мельница — бревенчатая птица / С крылом единственным — стоит, глаза смежив». Этот же мотив встре­чается и в других произведениях Есенина.

Нет, уж лучше мне не смотреть.

Чтобы вдруг не увидеть худшего.

Я на всю эту ржавую мреть

Буду щурить глаза и суживать... «Сторона ль ты моя, сторона!..»

В «Руси Советской» не только мельница, но и деревья недовольны переменами: «Клены морщатся ушами длинных веток», слушая напыщенный рассказ «хромого красноармей­ца» о взятии Перекопа.

В начале 1919 года Есенин решил вступить в РКП(б). Однако в партию его не приняли. Для доверчивого Есенина это был сильнейший удар: его, певца и глашатая революции, большевики не пожелали признать «своим». До этого време­ни он считал чуждыми революции пролеткультовцев, а вы­яснилось, что чужд ей он, Есенин. Прозревший поэт вдруг осознает, насколько велики расхождения во взглядах на цели и задачи революции между ним и теми, кто стоит у власти. В результате в поэме «Кобыльи корабли» он пересматривает свою концепцию революции: «Видно, в смех над самим со­бой / Пел я песнь о чудесной гостье». Звучит жесткий, но справедливый укор большевикам:

Веслами отрубленных рук

Вы гребетесь в страну грядущего.

Меняется символика цвета. Например, береза, которая символизировала Россию, неожиданно приобретает другой колорит: «Злой октябрь осыпает перстни с коричневых рук берез». Нарастают апокалипсические мотивы моральной де­градации общества, угрозы его самоуничтожения.

Лирический герой воспринимает отношения между городом и деревней как вековечную борь­бу, насилие над природой: «вот сдавили за шею деревню каменные руки шоссе», «стынет поле в тоске волоокой, телеграфными столбами да­вясь». С чем воевал поэт — с тем, что должно об­легчить труд и быт мужика? Нет! С жестокостью и безнравственностью нового человека, с его не­умным хозяйствованием (прокладывая дороги, вырубать леса и загрязнять водоемы), с его не­брежением к сеятелю и пахарю (город «окрестил нас как падаль и мразь»). Есенин знал, что именно город, железный зверь, не пощадит сельского человека, научит его стяжательству, пьянству, зависти, разврату, лени, и тот разлю­бит землю, коней, «меньших братьев».

Образ города-дьявола стихотворении «Мир таинственный, мир мой древний...» Наиболее ярко оппозиционные настроения Есенина этих лет выразили в по­эме «Страна негодяев».

В лирике 1920-х годов усиливаются темы бесприютности, духовного изгнанничест­ва, трагической обречённости личной судьбы поэта. Цикл «Москва кабацкая» (1924), в кото­рый вошли стихи начала 1920-х годов, отразил и духовный кризис Есенина, и его духовный взлет. В стихотворениях сборника поэт выра­зил и свою общественную позицию – неприятие большевизма, советской власти, и свою лич­ную – он, неудавшийся пророк иллюзорной Инонии, изгой в своей собственной стране.

Мотивы «утраченной свежести», увядания, угасания, смерти звучат во многих стихотворе­ниях цикла («Не жалею, не зову, не плачу...», // «Сторона ль, ты моя сторона!», «Да, теперь ре­шено. Без возврата...») и других, но, несмотря на драматизм общей тональности сборника, Есе­нин готов мудро принять и благословить естест­венный ход событий: «Будь же ты на век благо­словенно, что пришло процвесть и умереть».

1924-1925 годы – наиболее плодотворные в творчестве Есенина. В это время поэт создает такие известные произведения, как «Возвра­щение на Родину», «Русь советская», «Стансы», замечательный поэтический цикл «Персид­ские мотивы», «зимний цикл» стихотворений 1825 года, поэмы «Анна Онегина» и «Черный человек».

Литературовед Алла Марченко назвала героя лирики Есе­нина последних лет «разговаривающим Есениным». Стихи 1924-1925 гг. удивительно многоголосы. Сам поэт не знает ответа на вопрос «куда несет нас рок событий?», поэтому он дает право голоса многим своим героям — матери, деду, се­страм, землякам:

Я слушаю. Я в памяти смотрю, О чем крестьянская судачит голь.

«С Советской властью жить нам по нутрю... Теперь бы ситцу... Да гвоздей немного...»

Как мало надо этим брадачам, Чья жизнь в сплошном картофеле и хлебе.

(« Русь уходящая »).

В стихотворениях этого периода поэт пы­тается преодолеть идейные противоречия, обратиться к злободневным темам времени, принять «коммуной вздыбленную» Россию со­ветскую, заявить о том, что теперь он «самый яростный попутчик», настоящий, а не сводный сын «в великих штатах СССР». Он делает по­пытку создать произведения, созвучные наст­роениям эпохи («Ленин», «Баллада о двад­цати шести»), он хочет четко определить свое место в новой жизни:

Я не знаю, что будет со мною,

Может, в новую жизнь не гожусь,

Но и все же хочу я стальною

Видеть бедную, нищую Русь.

Но трагический разлад оказался непреодо­лимым. Советская действительность – чужой для поэта мир, и даже родная деревня отвергает его: поющая «агитки Бедного Демьяна», чита­ющая, «как Библию, пузатый «Капитал», она видит в Есенине лишь угрюмого пилигри­ма. Поэтому грусть о собственной невостребо­ванной жизни, об уходящей в прошлое родине становится одной из основных тем этого пе­риода («Русь уходящая», «Неуютная жидкая лунность...», «Отговорила роща золотая...» и другие).

4