Железная дорога... Поезда... Вечная суета...

Со временем поездки по железной дороге перестали быть привилегией помещиков и дворян, и редкий автор в XIX веке обходился без описаний станционной и вагонной суеты. Еще в 1862 году Николай Лесков в серии дорожных очерков писал, как незадолго до прибытия все бежали пить чай, «но до чая дотолпиться нельзя, и половина пассажиров несолоно хлебавши возвращается в свои вагоны».

В рассказе Антона Чехова «Один из многих» заваленный поручениями дачник жаловался: «…на вокзале и в вагоне будешь стоять… весь в кульках, в картонках и в прочей дряни. А тронется поезд, публика начинает швырять во все стороны твой багаж: ты своими вещами чужие места занял». Апогеем же дорожной неразберихи по-чеховски стал рассказ «В вагоне», где почтовый поезд мчался на всех парах «от станции «Веселый Трах-Тарарах» до станции «Спасайся, кто может!».

К концу века эта картина практически не изменилась. В рассказе Леонида Андреева «Петька на даче» изображен все такой же пестрый, многолюдный вокзал «с его разноголосою сутолокою, грохотом приходящих поездов, свистками паровозов» и «торопливыми пассажирами, которые все идут и идут, точно им и конца нету».

Когда сборы и проводы оставались позади, пассажиры устраивались поудобнее и начинали разглядывать тех, кто ехал рядом. Герой чеховского «В вагоне» был окружен чехардой персонажей: вокруг были старушонки с котомками, пыхтящий крестьянин, косарь в цилиндре, гимназисты с папиросами. Там же храпел судебный следователь, рядом с ним дремала «хорошенькая», и «под скамьями спит богатырским сном народ».

Лев Толстой в «Анне Карениной» создавал характерные образы парой штрихов: молодцеватый кондуктор, гвардейский офицер, который прямо держался и строго оглядывался, вертлявый купчик с сумкой, мужик с мешком через плечо. В вагонах Толстого можно было встретить и купца, по молодости промотавшего состояние, и отставного офицера, который все попробовал в этой жизни, и скромного артиллериста, ехавшего добровольцем на Сербскую войну.

Галерею пассажиров представили и очерки Николая Гарина-Михайловского «В сутолоке провинциальной жизни». В отделении первого класса для некурящих сидели люди «хорошего тона, чопорные и скучные». Другое дело — отделение для курящих, где были «облака дыма, всегда бодрый, довольный кружок кавалеристов и разговоры о скачках» и две подруги в шляпках громадных размеров. А на площадке третьего класса расположилась «счастливая, ветром растрепанная парочка» — беззаботный студент и курсистка.