Готовимся к конкурсу чтецов 5

МИХАИЛ ЗОЩЕНКО

ПРИСКОРБНЫЙ СЛУЧАЙ

Как хотите, товарищи, а Николаю Ивановичу я очень сочувствую. Пострадал этот милый человек на все шесть гривен и ничего такого особенно выдающегося за эти деньги не видел.

Только что характер у него оказался мягкий и уступчивый. Другой бы на его месте всё кино, может, разбросал и публику из залы выкурил. Потому шесть гривен ежедневно на полу не валяются. Понимать надо.

А в субботу голубчик наш, Николай Иванович, немножко, конечно, выпил. После получки.

А был этот человек в высшей степени сознательный. Другой бы выпивший человек начал бузить и расстраиваться, а Николай Иванович чинно и благородно прошёлся по проспекту. Спел что-то там такое. Вдруг глядит — перед ним кино.

«Дай,— думает,— всё равно — зайду в кино. Человек, думает, я культурный, полуинтеллигентный, чего мне зря по панелям в пьяном виде трепаться и прохожих задевать? Дай, думает, я ленту в пьяном виде посмотрю. Никогда ничего подобного не видел».

Купил он за свои пречистые билет. И сел в переднем ряду. Сел в переднем ряду и чинно-благородно смотрит.

Только, может, посмотрел он на одну надпись, вдруг в Ригу поехал. Потому очень тепло в зале, публика дышит, и темнота на психику благоприятно действует.

Поехал в Ригу наш Николай Иванович, всё чинно-благородно — никого не трогает, экран руками не хватает, лампочек не выкручивает, а сидит себе и тихонько в Ригу едет.

Вдруг стала трезвая публика выражать недовольствие по поводу, значит, Риги.

— Могли бы,— говорят,— товарищ, для этой цели в фойе пройтись, только, говорят, смотрящих драму отвлекаете на другие идеи.

Николай Иванович — человек культурный, сознательный — не стал, конечно, зря спорить и горячиться. А встал себе и пошёл тихонько.

«Чего,— думает,— с трезвыми связываться? От них скандалу не оберёшься».

Пошёл он к выходу. Обращается в кассу.

— Только что,— говорит,— дамочка, куплен у вас билет, прошу вернуть назад деньги. Потому как не могу картину глядеть — меня в темноте развозит.

Кассирша говорит:

— Деньги мы назад выдавать не можем, ежели вас развозит — идите тихонько спать.

Поднялся тут шум и перебранка. Другой бы на месте Николая Иваныча за волосья бы выволок кассиршу из кассы и вернул бы свои пречистые. А Николай Иванович, человек тихий и культурный, только, может, раз и пихнул кассиршу.

— Ты,— говорит,— пойми, зараза, не смотрел я ещё на твою ленту. Отдай, говорят, мои пречистые.

И всё так чинно-благородно, без скандалу, — просит вообще вернуть свои же деньги.

Тут заведующий прибегает.

— Мы,— говорит,— деньги назад не вертаем, раз, говорит, взято, будьте любезны досмотреть ленту.

Другой бы на месте Николая Ивановича плюнул бы в зава и пошёл бы досматривать за свои пречистые. А Николай Ивановичу очень грустно стало насчёт денег, начал он горячо объясняться и обратно в Ригу поехал.

Тут, конечно, схватили Николая Ивановича, как собаку, поволокли в милицию. До утра продержали. А утром взяли с него трёшку штрафу и выпустили.

Очень мне теперь жалко Николая Ивановича. Такой, знаете, прискорбный случай: человек, можно сказать, и ленты не глядел, только что за билет подержался — и, пожалуйте, гоните за это мелкое удовольствие три шесть гривен. И за что, спрашивается, три шесть гривен?

1926

МИХАИЛ ЗОЩЕНКО

ОТЧАЯННЫЕ ЛЮДИ

Говорят, верблюд месяц может ничего не жрать. Вот это дивное животное! Он, говорят, пососёт какую-нибудь травку, понюхает камушек, и с него хватит, сыт по горло. Вот это благородное животное!

А теперь, скажем, человек. Человеку ежедневно чего-нибудь пожрать нужно. Он какой-нибудь там травинкой не прельстится и камней нюхать не станет. Ему вынь да положь чего-нибудь этакое острое. Суп и на второе рыбу деваляй. Вот что он любит.

И мало того что человек ежедневно пищу жрёт, а ещё и костюмы носит, и пьёт, и в баню ходит.

Ox, эти же люди чистое разорение для государства! Вот тут и проводи режим экономии. Вот тут и сокращай разбухшие штаты.

Для примеру, человека ради экономии сократишь, а он и после сокращения всё своё — жрёт, а ещё и костюмы носит. То есть откуда он так ухитряется — удивляться приходится. Чистое разорение.

Вот с нашего двора Палька Ершов под режим экономии попал. Сократили парня.

Ну, думаем, пропал Палька Ершов. Чего он теперь делать будет, раз режим экономии?

Только видим — нет, не пропал.

Вышел во двор сразу после сокращения, гуляет, плюётся через зубы.

— Это, говорит, я знал. Я, говорит, ребятишки, завсегда под лозунги попадаю. Седьмой раз меня сокращают. Как какой лозунг объявят — режим или борьба за качество,— так мне всегда крышка. Я к этому привыкши.

— Ну, говорим, привычка привычкой, а хлебать-то чего теперь будешь?

— Да уж, говорит, жрать придётся. Не верблюд.

Ну, думаем, пропал. На словах только хорохорится, а сам подохнет.

Только проходит месяц и два. Нет, не дохнет. Курит, плюётся через зубы и костюмы носит.

Ну, думаем, или он, собака, ежедневно госбанки грабит, или деньги сам печатает.

— Палька, говорим, откройся, ослобони свою совесть. Чем ты, говорим, бродяга, кормишься?

А он говорит:

— Да знаете, ребятишки, я на другую службу поступил.

Трудновато, думаем, с такими отчаянными людьми режим экономии проводить. Их сокращают, а они всё своё — пьют, жрут и костюмы носят.

С верблюдами малость было бы полегче.

МИХАИЛ ЗОЩЕНКО

НАУЧНОЕ ЯВЛЕНИЕ

Давеча у нас в Гавани какая интересная история развернулась.

Иду по улице. Вижу — народ собирается около пустыря.

— Что такое? — спрашиваю.

— Так что,— говорят,— странное подземное явление, товарищ. Не землетрясение, нет, но какая-то подземная сила народ дёргает. Нету никакой возможности гражданам вступать на этот боевой участок, около этой лужи. Толчки происходят.

А тут ребята дурака валяют — пихают прохожих до этого опасного участка. Меня тоже, черти, пихнули.

И всех, которые вступают, отчаянно дёргает. Ну, прямо устоять нет никакой возможности, до того пронизывает.

Тут один какой-то говорит:

— Скорей всего это кабель где-нибудь лопнувши — ток сквозь сырую землю проходит. Ничего удивительного в этом факте нету.

Другой тоже говорит:

— Я сам бывший электротехник. Давеча я сырой рукой за выключатель схватился, так меня так дёрнуло — моё почтение. Это вполне научное явление, около лужи.

А народу собралось вокруг этого факта много.

Вдруг милиционер идёт.

Публика говорит:

— Обожди, братцы. Сейчас мы его тоже втравим. Пущай его тоже дёрнет.

Подходит милиционер до этого злополучного участка.

— Что,— говорит,— такое? Какое такое подземное явление? А ну расходись.

И сам прёт по незнанию в самый опасный промежуток. Вступает он ногами на этот промежуток, и вдруг видим — ничего, не дёргает милиционера.

Так, прямо, в первую минуту население обалдело. Потому всех дёргает, а милицию не дёргает. Что такое? Неужели наука даёт такую курскую аномалию в своих законах?

Милиционер строгой походкой проходит сквозь весь участок и разгоняет публику.

Тут один какой-то кричит:

— Так он, братцы, в калошах! Резина же не имеет права пропущать энергию.

Ничего на это милиционер не сказал, только строго посмотрел на население, скинул свои калоши и подошёл к луже. Тут у лужи его и дёрнуло!

После этого народ стал спокойно расходиться. А вскоре прибыл электротехник и начал ковырять землю.

А милиционер ещё раз, когда народ разошёлся, подошёл без калош до этого участка, но его снова дёрнуло.

Тогда он покачал головой — дескать, научное явление, и пошёл стоять на свой перекрёсток.

1928