Повторяй это ежедневно сорок дней ( Отредактировано - читать столо легче, но кто ЧИТАЛ ?)

— Я не прощу, — сказала Она

. – Я буду помнить.

— Прости, — попросил ее Ангел.

– Прости, тебе же легче будет.

— Ни за что, — упрямо сжала губы Она.

— Этого нельзя прощать. Никогда.

— Ты будешь мстить? – обеспокоенно спросил он.

— Нет, мстить я не буду. Я буду выше этого.

— Ты жаждешь сурового наказания?

— Я не знаю, какое наказание было бы достаточным.

— Всем приходится платить за свои решения. Рано или поздно, но всем… — тихо сказал Ангел.

— Это неизбежно.

— Да, я знаю.

— Тогда прости! Сними с себя груз. Ты ведь теперь далеко от своих обидчиков

. — Нет. Не могу. И не хочу. Нет им прощения

. — Хорошо, дело твое, — вздохнул Ангел.

– Где ты намерена хранить свою обиду?

— Здесь и здесь, — прикоснулась к голове и сердцу Она.

— Пожалуйста, будь осторожна, — попросил Ангел

. – Яд обид очень опасен. Он может оседать камнем и тянуть ко дну, а может породить пламя ярости, которая сжигает все живое.

— Это Камень Памяти и Благородная Ярость, — прервала его Она.

– Они на моей стороне. И обида поселилась там, где она и сказала – в голове и в сердце.

Она была молода и здорова, она строила свою жизнь, в ее жилах текла горячая кровь, а легкие жадно вдыхали воздух свободы

. Она вышла замуж, родила детей, завела друзей.

Иногда, конечно, она на них обижалась, но в основном прощала

. Иногда сердилась и ссорилась, тогда прощали ее.

В жизни было всякое, и о своей обиде она старалась не вспоминать.

Прошло много лет, прежде чем она снова услышала это ненавистное слово – «простить».

— Меня предал муж. С детьми постоянно трения. Деньги меня не любят. Что делать? – спросила она пожилого психолога.

Он внимательно выслушал, много уточнял, почему-то все время просил ее рассказывать про детство.

Она сердилась и переводила разговор в настоящее время, но он снова возвращал ее в детские годы.

Ей казалось, что он бродит по закоулкам ее памяти, стараясь рассмотреть, вытащить на свет ту давнюю обиду.

Она этого не хотела, а потому сопротивлялась.

Но он все равно узрел, дотошный этот дядька.

— Чиститься вам нужно, — подвел итог он

. – Ваши обиды разрослись.

На них налипли более поздние обиды, как полипы на коралловый риф.

Этот риф стал препятствием на пути потоков жизненной энергии.

От этого у вас и в личной жизни проблемы, и с финансами не ладится.

У этого рифа острые края, они ранят вашу нежную душу.

Внутри рифа поселились и запутались разные эмоции, они отравляют вашу кровь своими отходами жизнедеятельности, и этим привлекают все новых и новых поселенцев.

— Да, я тоже что-то такое чувствую, — кивнула женщина.

– Время от времени нервная становлюсь, порой депрессия давит, а иногда всех просто убить хочется

. Ладно, надо чиститься. А как?

— Простите ту первую, самую главную обиду, — посоветовал психолог.

– Не будет фундамента – и риф рассыплется.

— Ни за что! – вскинулась женщина.

– Это справедливая обида, ведь так оно все и было! Я имею право обижаться!

— Вы хотите быть правой или счастливой? – спросил психолог.

Но женщина не стала отвечать, она просто встала и ушла, унося с собой свой коралловый риф.

Прошло еще сколько-то лет.

Женщина снова сидела на приеме, теперь уже у врача.

Врач рассматривал снимки, листал анализы, хмурился и жевал губы.

— Доктор, что же вы молчите? – не выдержала она.

— У вас есть родственники? – спросил врач.

— Родители умерли, с мужем в разводе, а дети есть, и внуки тоже. А зачем вам мои родственники?

— Видите ли, у вас опухоль. Вот здесь, — и доктор показал на снимке черепа, где у нее опухоль

. – Судя по анализам, опухоль нехорошая. Это объясняет и ваши постоянные головные боли, и бессонницу, и быструю утомляемость. Самое плохое, что у новообразования есть тенденция к быстрому росту. Оно увеличивается, вот что плохо.

— И что, меня теперь на операцию? – спросила она, холодея от ужасных предчувствий.

— Да нет, — и доктор нахмурился еще больше.

– Вот ваши кардиограммы за последний год. У вас очень слабое сердце. Такое впечатление, что оно зажато со всех сторон и не способно работать в полную мощь. Оно может не перенести операции. Поэтому сначала нужно подлечить сердце, а уж потом…

Он не договорил, а женщина поняла, что «потом» может не наступить никогда. Или сердце не выдержит, или опухоль задавит.

— Кстати, анализ крови у вас тоже не очень. Гемоглобин низкий, лейкоциты высокие… Я пропишу вам лекарства, — сказал доктор.

– Но и вы должны себе помочь. Вам нужно привести организм в относительный порядок и заодно морально подготовиться к операции.

— А как? — Положительные эмоции, теплые отношения, общение с родными. Влюбитесь, в конце концов.

Полистайте альбом с фотографиями, вспомните счастливое детство.

Женщина только криво усмехнулась.

— Попробуйте всех простить, особенно родителей, — неожиданно посоветовал доктор.

– Это очень облегчает душу. В моей практике были случаи, когда прощение творило чудеса.

— Да неужели? – иронически спросила женщина.

— Представьте себе. В медицине есть много вспомогательных инструментов. Качественный уход, например… Забота. Прощение тоже может стать лекарством, причем бесплатно и без рецепта.

Простить. Или умереть. Простить или умереть?

Умереть, но не простить?

Когда выбор становиться вопросом жизни и смерти, нужно только решить, в какую сторону ты смотришь

. Болела голова. Ныло сердце.

«Где ты будешь хранить свою обиду?».

«Здесь и здесь». Теперь там болело.

Пожалуй, обида слишком разрослась, и ей захотелось большего

. Ей вздумалось вытеснить свою хозяйку, завладеть всем телом. Глупая обида не понимала, что тело не выдержит, умрет.

Она вспомнила своих главных обидчиков – тех, из детства.

Отца и мать, которые все время или работали, или ругались. Они не любили ее так, как она этого хотела. Не помогало ничего: ни пятерки и похвальные грамоты, ни выполнение их требований, ни протест и бунт

. А потом они разошлись, и каждый завел новую семью, где ей места не оказалось. В шестнадцать лет ее отправили в техникум, в другой город, всучив ей билет, чемодан с вещами и три тысячи рублей на первое время, и все – с этого момента она стала самостоятельной и решила: «Не прощу!».

Она носила эту обиду в себе всю жизнь, она поклялась, что обида вместе с ней и умрет, и похоже, что так оно и сбывается.

Но у нее были дети, были внуки, и вдовец Сергей Степаныч с работы, который пытался неумело за ней ухаживать, и умирать не хотелось.

Ну правда вот – рано ей было умирать!

«Надо простить, — решила она.

– Хотя бы попробовать».

— Родители, я вас за все прощаю, — неуверенно сказала она.

Слова прозвучали жалко и неубедительно. Тогда она взяла бумагу и карандаш и написала:

Уважаемые родители!Дорогие родители! Я больше не сержусь. Я вас за все прощаю.

Во рту стало горько, сердце сжалось, а голова заболела еще больше. Но она, покрепче сжав ручку, упрямо, раз за разом, писала: «Я вас прощаю. Я вас прощаю». Никакого облегчения, только раздражение поднялось.

— Не так, — шепнул Ангел.

– Река всегда течет в одну сторону. Они старшие, ты младшая. Они были прежде, ты потом. Не ты их породила, а они тебя. Они подарили тебе возможность появиться в этом мире. Будь же благодарной!

— Я благодарна, — произнесла женщина.

– И я правда очень хочу их простить.

— Дети не имеют права судить своих родителей.

Родителей не прощают. У них просят прощения.

— За что? – спросила она.

– Разве я им сделала что-то плохое?

— Ты себе сделала что-то плохое. Зачем ты оставила в себе ту обиду? О чем у тебя болит голова? Какой камень ты носишь в груди? Что отравляет твою кровь? Почему твоя жизнь не течет полноводной рекой, а струится хилыми ручейками?

Ты хочешь быть правой или здоровой?

— Неужели это все из-за обиды на родителей? Это она, что ли, так меня разрушила?

— Я предупреждал, — напомнил Ангел.

– Ангелы всегда предупреждают: не копите, не носите, не травите себя обидами. Они гниют, смердят и отравляют все живое вокруг.

Мы предупреждаем!

Если человек делает выбор в пользу обиды, мы не вправе мешать

. А если в пользу прощения – мы должны помочь.

— А я еще смогу сломать этот коралловый риф? Или уже поздно?

— Никогда не поздно попробовать, — мягко сказал Ангел.

— Но они ведь давно умерли! Не у кого теперь просить прощения, и как же быть?

— Ты проси. Они услышат. А может, не услышат. В конце концов, ты делаешь это не для них, а для себя.

— Дорогие родители, — начала она.

– Простите меня, пожалуйста, если что не так… И вообще за все простите.

Она какое-то время говорила, потом замолчала и прислушалась к себе.

Никаких чудес – сердце ноет, голова болит, и чувств особых нет, все как всегда.

— Я сама себе не верю, — призналась она.

– Столько лет прошло…

— Попробуй по-другому, — посоветовал Ангел.

– Стань снова ребенком.

— Как?

— Опустись на колени и обратись к ним, как в детстве: мама, папа.

Женщина чуть помедлила и опустилась на колени.

Она сложила руки лодочкой, посмотрела вверх и произнесла: «Мама. Папа»

. А потом еще раз: «Мама, папа…».

Глаза ее широко раскрылись и стали наполняться слезами.

«Мама, папа… это я, ваша дочка… простите меня… простите меня!».

Грудь ее сотрясли подступающие рыдания, а потом слезы хлынули бурным потоком.

А она все повторяла и повторяла: «Простите меня. Пожалуйста, простите меня. Я не имела права вас судить. Мама, папа…».

Понадобилось немало времени, прежде чем потоки слез иссякли.

Обессиленная, она сидела прямо на полу, привалившись к дивану.

— Как ты? – спросил Ангел.

— Не знаю. Не пойму. Кажется, я пустая, — ответила она

. — Повторяй это ежедневно сорок дней, — сказал Ангел

. – Как курс лечения. Как химиотерапию. Или, если хочешь, вместо химиотерапии.

— Да. Да. Сорок дней. Я буду.

В груди что-то пульсировало, покалывало и перекатывалось горячими волнами.

Может быть, это были обломки рифа.

И впервые за долгое время совершенно, ну просто ни о чем, не болела голова.