А.С.Пушкин (литературно - музыкальная композиция

А.С.ПУШКИН НАШ СОВРЕМЕННИК

(литературно – музыкальная композиция)

Дар напрасный, дар случайный,

Жизнь, зачем ты мне дана?

Иль зачем судьбою тайной

Ты на казнь обречена?

Кто меня враждебной властью

Из ничтожества воззвал?

Душу мне наполнил страстью,

Ум сомненьем взволновал?

Эти вечные проклятые вопросы русской литературы!

Знаменитое державинское: «Я-царь, я- раб, я- червь, я- бог!»

«Кто виноват?» Александра Герцена.

«Что делать?» Николая Чернышевского.

Крик души Ф.М.Достоевского: «Ведь надобно же, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти».

Мучительные сомнения А.С.Пушкина:

Жизнь!

От меня чего ты хочешь?

Ты зовёшь или пророчишь?

Я понять тебя хочу,

Смысла я в тебе ищу.

Наша память хранит с малолетства веселое имя: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет собою многие дни нашей жизни. Сумрачные имена императоров, полководцев, изобретателей орудий убийства, мучителей и мучеников жизни. И рядом сними – это легкое имя – Пушкин.

Мы знаем Пушкина – человека, Пушкина – друга монархии, Пушкина – друга декабристов. Все это бледнеет перед одним: Пушкин – поэт. Поэт – величина неизменная.

Мы знакомимся с Пушкиным в детстве и вместе с ним взрослеем.

Тот, кому дано было сказать слова о Пророке, и сам был призван к пророческому служению.

С годами и десятилетиями Пушкин не отдаляется от нас - он приближается.

Сквозь даль времени и призму чужих мнений каждый пытается найти «своего» Пушкина.

Он умер в полном развитии своих сил и унёс с собой некоторую великую тайну.

И вот мы без него теперь эту тайну разгадываем.

В последнюю осень ни строчки, ни вздоха,

Последние песни осыпались летом,

Последним костром догорает эпоха,

И мы наблюдаем за тенью и светом.

Ах, Александр Сергеевич милый,

Ну что же вы нам ничего не сказали

О том, как мечтали, искали, любили,

О том, что в последнюю осень узнали.

В последнюю осень уходят поэты…

Если «дары свободы» не нужны большинству, то стоит ли за них сражаться? Лирический герой Пушкина защищал свое свободное слово, свободный ум не только от власти, но и от толпы.

Свободы сеятель пустынный,

Я вышел рано, до звезды;

Рукою чистой и безвинной

В порабощённые бразды

Бросал живительное семя-

Но потерял я только время,

Благие мысли и труды…

Паситесь, мирные народы!

Вас не разбудит чести клич.

К чему стадам дары свободы?

Их должно резать или стричь.

Наследство их из рода в роды

Ярмо с гремушками да бич.

-Мне скучно, Бес.

-Что делать, Фауст?

Таков вам положен предел,

Его ж никто не преступает,

Вся тварь разумная скучает:

Иной от лени, тот от дел;

Кто верит, кто утратил веру;

Тот насладиться не успел,

Тот насладился через меру,

И всяк зевает да живёт-

И всяк вас гроб, зевая, ждёт.

Зевай и ты.

-Сухая шутка!

Найди мне способ как-нибудь развеяться.

-Изволь.

-Ты, бешеный! Останься у меня,

Ты мне понравился; ты Дон Гуана

Напомнил мне.

-Счастливец!

Так ты его любила.

Очень?

-Очень.

-И любишь и теперь?

-В сию минуту?

Нет, не люблю. Мне двух любить нельзя.

Теперь люблю тебя.

- Гей! Лаура!

- Кто там? Чей это голос?

- Отопри…

- Ужели!.. Боже!..

- Здравствуй…

- Дон Гуан!..

- Лаура, милый друг!

Кто у тебя, моя Лаура?

- Я, Дон Карлос.

- Вот нечаянная встреча!

Я завтра весь к твоим услугам.

- Нет! Теперь – сейчас.

- Дон Карлос, перестаньте!

Вы не на улице – вы у меня –

Извольте выйти вон.

- Я жду.

Ну что ж, ведь ты при шпаге.

- Ежели тебе не терпится, изволь.

- Что там?

Убит? Прекрасно! В комнате моей!

Что делать мне теперь, повеса, дьявол?

- Быть может,

Он жив ещё.

- Да! Жив! Гляди, проклятый,

Ты прямо в сердце ткнул, небось не мимо.

- Что делать?

Он сам того хотел.-

- Ах, Дон Гуан,

Досадно, право. Вечные проказы –

А всё не виноват.

- Лаура, и давно его ты любишь?

- Кого? Ты, видно, бредишь.

- А признайся,

А сколько раз ты изменяла мне

В моём отсутствии?

- А ты, повеса?

- Скажи… Нет, после переговорим.

- Мне скучно, Бес.

- Доволен будь

Ты доказательством рассудка.

В своём альбоме запиши:

Fastidium est quies – скука

Отдохновение души.

- Перестань.

Не растравляй мне язвы тайной.

В глубоком знанье жизни нет –

Я проклял знаний ложный свет,

А слава… луч её случайный

Неуловим. Мирская честь

Бессмысленна, как сон…

- Все говорят: нет правды на земле,

Но правды нет – и выше. Для меня

Так это ясно, как простая гамма.

- Что ты сегодня пасмурен?

- Я? Нет?

- Ты, верно, Моцарт, чем- нибудь расстроен?

Обед хороший, славное вино,

А ты молчишь и хмуришься.

- Признаться,

Мой Requiem меня тревожит.

- А! Ты сочиняешь Requiem? Давно ли?

- Давно, недели три. Но странный случай…

Не сказывал тебе я?

- Нет.

- Так слушай.

Недели три тому пришёл я поздно

Домой…Кликнули меня;

Я вышел. Человек, одетый в чёрном,

Учтиво поклонившись, заказал

Мне Requiem и скрылся. Сел я тотчас

И стал писать - и с той поры за мною

Не приходил мой чёрный человек;

А я и рад: мне было б жаль расстаться

С моей работой, хоть совсем готов

Уж Requiem. Но между тем я…

- Что?

- Мне совестно признаться в этом…

- В чём же?

- Мне день и ночь покоя не даёт

Мой чёрный человек. За мною всюду

Как тень он гонится. Вот и теперь

Мне кажется, он с нами сам - третей

Сидит.

- И, полно! Что за страх ребячий?

Рассей пустую думу. Бомарше

Говаривал мне: «Слушай, брат Сальери,

Как мысли чёрные к тебе придут,

Откупори шампанского бутылку

Иль перечти «Женитьбу Фигаро».

- Ах, правда ли, Сальери,

Что Бомарше кого- то отравил?

- Не думаю: он слишком был смешон

Для ремесла такого.

- Он же гений,

Как ты да я. А гений и злодейство –

Две вещи несовместные. Не правда ли?

- Ты думаешь? Ну, пей же.

- За твоё здоровье, друг, за искренний союз,

Связующий Моцарта и Сальери,

Двух сыновей гармонии.

- Постой,

Постой, постой!..Ты выпил!.. Без меня?

- Довольно, сыт я.

Слушай же, Сальери, мой Requiem.

Ты плачешь?

- Друг мой, Моцарт, эти слёзы…

Не замечай их. Продолжай, спеши

Ещё наполнить звуками мне душу…

- Когда бы все так чувствовали силу

Гармонии! Но нет…

Нас мало избранных, счастливцев праздных,

Пренебрегающих презренной пользой,

Единого прекрасного жрецов.

Не правда ль? Но я нынче нездоров,

Мне что-то тяжело; пойду засну.

Прощай же!

- До свиданья.

Ты заснёшь

Надолго, Моцарт! Но ужель он прав,

И я не гений? Гений и злодейство

Две вещи несовместные. Неправда:

А Бонаротти? Иль это сказка

Тупой, бессмысленной толпы – и не был

Убийцею создатель Ватикана?

Художник быть не может не пророком,

И рабство с творчеством согласовать нельзя.

Поэт не человек, он только дух –

Будь слеп он, как Гомер,

Иль, как Бетховен, глух, -

Всё видит, слышит, всем владеет.

Ты думаешь?

Книгопродавец

Стишки для вас одна забава,
Немножко стоит вам присесть,
Уж разгласить успела слава
Везде приятнейшую весть:
Поэма, говорят, готова,
Плод новый умственных затей.
Итак, решите; жду я слова:
Назначьте сами цену ей.
Стишки любимца муз и граций
Мы вмиг рублями заменим…
О чем вздохнули так глубоко?
Нельзя ль узнать?

Поэт

Я был далеко:
Я время то воспоминал,
Когда, надеждами богатый,
Поэт беспечный, я писал
Из вдохновенья, не из платы.

Книгопродавец

Но слава заменила вам
Мечтанья тайного отрады:

Поэт

Блажен, кто про себя таил
Души высокие созданья
И от людей, как от могил,
Не ждал за чувство воздаянья!

Книгопродавец

Итак, любовью утомленный,
Наскуча лепетом молвы,
Заране отказались вы
От вашей лиры вдохновенной.
Теперь, оставя шумный свет,
И муз, и ветреную моду,
Что ж изберете вы?

Поэт

Свободу.

Книгопродавец

Прекрасно. Вот же вам совет;
Внемлите истине полезной:
Наш век — торгаш; в сей век железный
Без денег и свободы нет.
Позвольте просто вам сказать:
Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
Что ж медлить?

Поэт

Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись. Условимся.

Что же есть поэзия и чему служит поэт?

Он – сын гармонии, и задача поэта – внести эту гармонию в мир.

ХХI век. Всё вокруг нас изменилось. У нас новые обычаи, нравы, одежды.

Но как мы, так и наши потомки не перестанут ходить по земле, унаследованной от Пушкина, потому что с неё нам уйти некуда.

И кто знает, какие открытия они сделают в мире, созданном Пушкиным?

Быть может, они разгадают то, чего мы не разгадали?

И поймут, что томление духовной жаждой – единственный путь для спасения человечества.

Духовной жаждою томим, в пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый серафим на перепутье мне явился;

Перстами лёгкими как сон моих зениц коснулся он:

Отверзлись вещие зеницы, как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он, и их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье, и горний ангелов полёт,

И гад морских подводный ход, И дольней лозы прозябанье.

И он к устам моим приник и вырвал грешный мой язык, и празднословный и лукавый,

И жало мудрыя змеи в уста замершие мои вложил десницею кровавой.

И он мне грудь рассёк мечом, и сердце трепетное вынул, и угль, пылающий огнём,

Во грудь отверстую водвинул. Как труп в пустыне я лежал, и бога глас ко мне воззвал:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли, исполнись волею моей и, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей».