А. Застырец "Камея"

Камея

За моей спиной падает, сорвавшись с крыши, ледяной сталактит. Я слышу голоса. Какие у меня клеши! Настоящие, матросские, черного сукна, с застежками на боках и безо всякой ширинки. А на ней голубые спортивные штаны из какой-то синтетической ткани, поношенная красно-коричневая болоньевая курточка и вязаный берет. Лицо у нее — простое, как у Маргариты, и даже еще проще: круглые щеки выдают грядущую полноту, глаза кажутся мне громадными, губы — полными и чувственными. Я стою рядом, мы держимся за руки, и этого довольно. Весь мир и так чересчур неустойчив, расплывается, тает на солнце. Я боюсь лишний раз поглядеть на нее. А она, на целый год, на целую вечность старше меня, ждет чего-то другого, такого, что я не в силах даже на миг себе представить. Ей скучно со мной, но вовсе отталкивать жалко: я все же хорошенький мальчик. Но сколько же можно так стоять на троллейбусной остановке в мареве постороннего звука — чужих голосов и голубиного воркованья? наконец, сощурившись от досады, она со значением сжимает мне руку и уходит прочь, по другой стороне улицы, навсегда, озаренная солнцем. Я открываю ладонь и с замиранием сердца гляжу на ее украдкой сделанный подарок. Это круглый значок с рельефным профилем Ленина под голубою выпуклой линзой. О, камея Гонзаго — ничто по сравнению с ним!