Евангельские образы в цикле А.Ахматовой «Библейские стихи»
Лирика А.А.Ахматовой – уникальное явление. В наши дни ахматоведение стало заметной ветвью общего литературоведения. И особенно актуальным становится изучение творчества Ахматовой как единой литературно-художественной системы. «Все лирические произведения Ахматовой составляют книгу, которую правомерно назвать книгой Бытия», – отмечает О.А.Клинг, исследователь творчества поэта. В своих произведениях Ахматова совмещает традиции и новаторство. И с этой точки зрения будет интересно рассмотреть обращение Ахматовой к Библии.
Интерес А.А.Ахматовой к Библии как Вечной книге не проходил никогда. Он не угасает на протяжении всей её творческой жизни. Естественно, в своих произведениях поэт наполняет библейские образы и мотивы новым глубоким содержанием, раскрывая при помощи них различные грани характера лирической героини.
В цикл стихотворений «Библейски стихи» вошли произведения, написанные в период с 1921 по 1961 года, т.е. произведения, над которыми Ахматова работала на протяжении почти всей своей творческой жизни. Ахматова выбирает отдельные библейские сцены, через которые её лирическая героиня может раскрыться наиболее полно. Рахиль, Мелхола, жена Лота – всё это очень сильные женщины, страстные натуры. Все три стихотворения, составляющие цикл, начинаются с союза «и», представляя собой будто выхваченные из общего ряда моменты, на которых автор останавливает своё внимание. Исследователь творчества Ахматовой О. Клинг отмечает: «И в древней книге, и в новой воссоздается общий ход жизни, прошлое, которое излагается с позиции настоящего, когда до конца известны все трагические исходы» [О.Клинг].
Первое стихотворение цикла – «Рахиль» – наполнено переживаниями живой женщины, современницы Ахматовой, в силу обстоятельств потерявшей возлюбленного. Перенесение этого сюжета в ветхозаветные времена воспринимается особенно остро. Очень велико эмоциональное напряжение героини. Однако следуя библейским традициям, Ахматова прямо не говорит обо всех психологических тонкостях чувств девушки. Она рисует их с помощью внешних проявлений: пейзажных зарисовок, описаний действий Рахили, её отчаянных призывов. Любовная страсть для героини неожиданно обернулась нестерпимой мукой и болью. Это настоящее потрясение для неё.
Спокойный, размеренный рассказ по темпу приближен к неспешному библейскому повествованию. Автор пересказывает библейские сцены знакомства Иакова и Рахили, соглашения юноши с отцом девушки, историю коварного обмана Лавана, после которого Иаков всё же не отчаивается: в последняя строфа стихотворения показывает, что чувства его не ослабли, он всё так же надеется на счастливый исход: «И снится Иакову сладостный час: // Прозрачный источник долины, // Весёлые взоры Рахилиных глаз / /И голос её голубиный: // Иаков, не ты ли меня целовал // И чёрной голубкой меня называл».
Второе стихотворение цикла – «Лотова жена». Ахматова останавливается на моменте ухода семейства из Содома. Образ Лота, достойного праведника, написан с особой торжественностью и выразительностью: «И праведник шел за посланником Бога, / Огромный и светлый, по черной горе». Образ жены Лота – это тоже образ праведницы, ведущей вместе с мужем и детьми праведную жизнь. Она готова покинуть город, утопающий в грехе, но не может равнодушно его оставить, забыть те места, где была когда-то счастлива. И эти метания (смятение), и пробуждают бесконечное сочувствие к героине. Она наказана за то, что не сумела отречься от земного:
Взглянула - и, скованы смертною болью,
Глаза ее больше смотреть не могли;
И сделалось тело прозрачною солью,
И быстрые ноги к земле приросли.
Ахматова не дает имя героине этого стихотворения, потому что она – наивысшее проявление женской сущности, это просто женщина, для которой высшими жизненными ценностями являются любовь, преданность и терпение. Ведь только самое преданное сердце способно сопоставить такие величины, как целая жизнь и единственный взгляд, выбрать последнее и не пожалеть об этом: «Лишь сердце мое никогда не забудет / Отдавшую жизнь за единственный взгляд».
Стихотворение «Мелхола» написано позже остальных и завершает цикл. Оно сразу же поражает обилием деталей быта, интерьера, пространной экспозицией. Начало стихотворения представляет собой как бы ахматовское толкование двух библейских строк, вынесенных в эпиграф.
Главную героиню мы встречаем в очень напряженный момент ее жизни, когда она узнает решения отца Саула отдать ее в жены юному Давиду. Тщательно выписанный образ героини получился очень реалистичным, зримым, осязаемым. Фотографическая точность и внимание к мельчайшим деталям были характерны для ранних произведений Анны Ахматовой. Исследователь творчества Анны Андреевны В. Виленкин в своей книге приводит строки, обнаруженные им в черновиках автора и содержащие дополнительные детали облика Мелхолы. Безупречная красота героини контрастирует с состоянием глубокого душевного смятения, ее раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, для нее, царской дочери, унизителен неравный брак с безродным Давидом; но, с другой стороны, этот юноша настолько ей желанен и привлекателен, что девушка сомневается в земном происхождении своего чувства к нему – уж слишком это похоже на колдовство. Сильнейший внутренний конфликт героини – борьба страстного земного чувства с царственной гордостью, подкрепленной моральными устоями и придворным этикетом того времени – автор передает с помощью напряженного внутреннего монолога юной царевны. Психологическая напряженность этой сцены очень велика. Девушка не может сдержать противоречивые чувства.
Ахматовой очень трудно далось передать то сложное психологическое состояние, в котором находится героиня произведения: гордыня, стыд, страх, гнев на возлюбленного и бесконечная любовь к нему, страстное желание – все здесь соединилось в тугой клубок сердечных переживаний. Все стихотворение построено так, что страсти накаляются с каждой строкой. Эмоциональная речь героини – кульминация лирического произведения. А два последних стиха ясно показывают, что выбор героиней уже сделан: она задумчива, она пытается осмыслить свои чувства, и очевидно, что она смирилась со своей страстью и покорилась ей. Мелхола еще не может прийти в себя после глубокого эмоционального потрясения. Ее взволнованные короткие реплики как будто прерываются частым дыханьем, возникающим в момент сильного потрясения (обилие многоточий в тексте):
«Зачем же никто из придворных вельмож,
Увы, на него непохож?
А солнца лучи... а звезды в ночи...
А эта холодная дрожь...»
Стихотворение «Мелхола», как и два предыдущих произведения в цикле, представляет собой сложный психологический портрет женщины, изображенный в самый непростой и драматический момент ее жизни. Однако, как считает В. Виленкин, «Ахматова, по-видимому первоначально задумывая это стихотворение как балладу с драматическим сюжетом (Мелхола спасает своего юного мужа от убийц, подосланных коварным Саулом), в процессе работы пришла к совершенному иному решению: то, что могло бы стать всего лишь экспозицией к какой-то своеобразной «маленькой трагедии», вылилось у нее в стихотворение, которое завершается внутренним монологом настоящей драматической напряженности, но с намеренно размытой, недоговоренной интонацией последней строки».
В своих стихотворениях Анна Андреевна не стремилась к точному воспроизведению библейских сюжетов. Беря за основу всем хорошо известные евангельские истории, она наполняла их глубоким психологическим содержанием, делая акцент именно на чувствах и переживаниях своих персонажей.
Не случайно, на наш взгляд, и вынесение в заглавие стихотворений имен библейских героинь. Эффект «узнавания» работает сразу же. Читатель с самого начала уже настраивается на соответствующее восприятие, желает увидеть «знакомые» образы. Тем ярче и интереснее звучит произведение, когда образ каждой героини раскрывается, обнаруживая новые грани характера, оттенки чувств, на которые в Библии не было намека. Рахиль, Мелхола, жена Лота – это и древние евангельские образы, и «современницы» Ахматовой, попавшие, спустя тысячелетия в сходные ситуации. Актуализация прочтения давних историй, глубокая заинтересованность автора в судьбах своих героинь определяют новаторство Анны Ахматовой в интерпретации библейских традиций.
Рахиль
И встретил Иаков в долине Рахиль,
Он ей поклонился, как странник бездомный.
Стада подымали горячую пыль,
Источник был камнем завален огромным.
Он камень своею рукой отвалил
И чистой водою овец напоил.
Но стало в груди его сердце грустить,
Болеть, как открытая рана.
И он согласился за деву служить
Семь лет пастухом у Лавана.
Рахиль! Для того, кто во власти твоей,
Семь лет – словно семь ослепительных дней.
Но много премудр сребролюбец Лаван,
И жалость ему не знакома.
Он думает: каждый простится обман
Во славу Лаванова дома.
И Лию незрячую твёрдой рукой
Приводят к Иакову в брачный покой.
Течёт над пустыней высокая ночь,
Роняет прохладные росы,
И стонет Лаванова младшая дочь,
Терзая пушистые косы.
Сестру проклинает и Бога хулит,
И ангелу смерти явиться велит.
И снится Иакову сладостный час:
Прозрачный источник долины,
Весёлые взоры Рахилиных глаз
И голос её голубиный:
Иаков, не ты ли меня целовал
И чёрной голубкой меня называл.
|
Лотова жена (1924) | И праведник шел за посланником Бога, Огромный и светлый, по черной горе. Но громко жене говорила тревога: Не поздно, ты можешь еще посмотреть На красные башни родного Содома, На площадь, где пела, на двор, где пряла, На окна пустые высокого дома, Где милому мужу детей родила. Взглянула - и, скованы смертною болью, Глаза ее больше смотреть не могли; И сделалось тело прозрачною солью, И быстрые ноги к земле приросли.
Кто женщину эту оплакивать будет? Не меньшей ли мнится она из утрат? Лишь сердце мое никогда не забудет Отдавшую жизнь за единственный взгляд. |
|
|
Мелхола (1961) | И отрок играет безумцу царю, И ночь беспощадную рушит, И громко победную кличет зарю, И призраки ужаса душат. И царь благосклонно ему говорит: "Огонь в тебе юноша, дивный горит, И я за такое лекарство Отдам тебе дочку и царство". А царская дочка глядит на певца, Ей песен не нужно, не нужно венца, В душе ее скорби и обида, Но хочет Мелхола - Давида. Бледнее, чем мертвая; рот ее сжат; В зеленых глазах исступленье; Сияют одежды, и стройно звенят Запястья при каждом движеньи. Как тайна, как сон, как праматерь Лилит... Не волей своею она говорит: "Наверно, с отравой мне дали питье, И мой помрачается дух, Бесстыдство мое! Униженье мое! Бродяга! Разбойник! Пастух! Зачем же никто из придворных вельмож, Увы, на него непохож? А солнца лучи... а звезды в ночи... А эта холодная дрожь..." |
|
Анна Ахматова вписала яркую страницу в историю мировой поэзии. Ее творчество богато и разнообразно. Многие ученые обращались к анализу ее лирики, исследовали проблемно-тематическое содержание и поэтику ахматовских произведений. Творчество А. Ахматовой, как и многих других поэтов «серебряного века», отличается повышенным интересом к религиозной тематике. Этот интерес обусловлен своеобразием мироощущения, особым состоянием души поэта. Наиболее полное сюжетное развитие образы вечной книги получили в маленьком цикле Ахматовой «Библейские стихи». Этот цикл был написан в 1920-е годы и включал три стихотворения: «Рахиль», «Лотова жена» и «Мелхола ». Этот цикл вошел в сборник «Anno Domini», название которого (в переводе с латинского — «Лето Господне»), в свою очередь, корреспондировало к Библии.
Ахматова очень бережно относилась к библейским текстам, стараясь максимально точно следовать первоисточнику. В то же время ее произведения вовсе не являлись простым поэтическим пересказом ветхозаветных легенд. Она стремилась не только сохранить и передать мироощущение древнего человека, но и приблизить легендарные истории к современному читателю, подчеркнув психологизм изображаемой ситуации. Сравнивая ахматовский текст с Библией, мы обнаруживаем, что поэтесса заимствует драматические завязки сюжетов, но наполняет их деталями, совершенно отсутствующими в Библии. К примеру, в стихотворении «Рахиль» говорится о «сердечной грусти» Иакова, что выражается в отождествлении его сердца с «открытой раной», между тем как в книге Бытия употребляется более нейтральное выражение: «Иаков полюбил Рахиль».
В ахматовском стихотворении, как и в Библии, отсутствуют подробные сюжетные описания событий. Реальный мир не только становится в стихотворениях Ахматовой фоном, на котором развертываются события, но и способствует углублению характеристики героев. Пейзаж создается при помощи отдельных пунктирно намеченных деталей, призванных воссоздать цельный образ мира: пустынная долина, в которой встречаются впервые герои, зной, ветер, несущий «горячую пыль». Окружающие предметы как бы растворяются в пейзаже и становятся его неотъемлемой частью. Предметная обстановка в момент первой встречи Иакова с Рахилью предстает перед нами как физическое воплощение незримых препятствий на пути влюбленных. В Библии об этом упомянуто вскользь: «Подошел Иаков, отвалил камень от устья колодезя и напоил овец…», а о том, каких усилий ему это стоило, библейский источник умалчивает. У Ахматовой же «источник был камнем завален огромным». Поэтесса вводит еще несколько дополнительных, конкретизирующих слов, обращая наше внимание на то, что Иаков отвалил камень «своею рукой». Отсутствие живительной влаги в самый момент встречи подчеркнуто словами: «Стада подымали горячую пыль». «Горячую», то есть раскаленную от зноя, покрывшую слоем грязи и людей, и овец. Как явное противопоставление звучит эпитет «чистая», определяющий качество воды. Еще чище становится она к концу стихотворения, когда «источник долины» назван «прозрачным», то есть кристально чистым, каким он предстает в грезах Иакова о том «сладостном часе», когда перед «бездомным странником» рухнут все преграды на пути к любимой. Такое построение пейзажного образа дает основание увидеть в деталях пейзажа второй, метафорический план: реальная жажда людей и животных, находящихся в раскаленной знойной пустыне, осмысляется одновременно и как жажда любви, а «чистый источник» колодезной воды воспринимается в качестве источника неиссякаемой любви Иакова к Рахили. К рассматриваемой драматической коллизии Ахматова подходит, прежде всего, с точки зрения психологии. Поэтому реалии окружающего мира имеют непосредственное отношение к раскрываемым ею образам.
О главной героине ахматовского стихотворения сказано лишь то, что она носила «пушистые косы». О первом впечатлении, произведенном ею на Иакова, в Библии говорится сдержанно, не очень сильно: «И возвысил голос свой, и заплакал». Ахматова же не упоминает о внешних эмоциональных проявлениях чувства, охватившего героя. Поэтесса обращает внимание на состояние его души во время и после встречи: «Не стало в груди его сердце грустить». Однако наиболее величественно, хотя и опосредованно, красота Рахиль воспевается в следующих строках: Рахиль! Для того, кто во власти твоей, Семь лет — словно семь ослепительных дней. Ахматова намеренно усиливает это сравнение нехарактерно ярким и звучным для библейского текста эпитетом «ослепительные». Тем самым в стихотворении создается некий обобщенный образ величественной, ослепительной красоты, которая достойна любых жертв, принесенных на ее алтарь. Она лишает человека воли и способна довести его до безумия. Вот почему Иаков назвал Рахиль своей «черной голубкой».
Стихотворение «Лотова жена» на первый взгляд лишено подробной развернутой психологической характеристики героини. Тоска по оставленному дому — пожалуй, единственное душевное состояние, раскрываемое в этом небольшом произведении. Но поступок героини оказывается вполне справедливым и логичным именно благодаря той дополнительной сюжетной информации, которую получает читатель в ахматовском стихотворении. В Библии жену Лота заставляет оглянуться скорее любопытство, у Ахматовой — тоска по родным местам, неспособность оторвать взгляд от вместилища столь дорогих сердцу воспоминаний. Не от божественной кары гибнет героиня, хоть и сказано ей было: «Спасай душу свою, не оглядывайся назад». Причина ее смерти носит в определенной степени физический характер. Она вызвана «смертной болью» в сердце, лишившей ее глаза возможности смотреть на погибель «родного Содома». Ее глаза застыли, ибо они, как и душа героини, «скованы» в прямом и переносном смысле этой болью. Ее «быстрые ноги к земле приросли». Героиня Ахматовой «приросла» к земле в буквальном смысле: не только ее глаза, но и все тело ее застыло, «сделалось… прозрачною солью». Соль обычно в нашем понимании ассоциируется со слезами, порожденными страданием. «Прозрачная соль» — это словно множество маленьких, прозрачных, застывших, хотя и непролитых, слезинок. В стихотворении «Лотова жена» важнейшую роль выполняет пейзаж. Ахматова создает яркую картину покидаемого героиней города: «красные башни», «площадь», на которой когда-то царило оживление, звучали песни. Особенно конкретизировано описание дома героини. Он виден ей отовсюду, к нему всегда обращены ее взгляд и сердце. С домом связано все: здесь коротала она время, «пела» и «пряла», здесь случилось самое важное событие в ее жизни — рождение детей «милому мужу». Но окна дома теперь «пустые», героини там нет. Любимый дом покинут своими обитателями. Городской пейзаж играет не только роль фона, на котором развиваются события, но и становится как бы еще одним персонажем стихотворения. К Содому обращен последний взгляд Лотовой жены. Город не отпускает душу героини вослед уходящему мужу и становится причиной ее гибели.
Ахматова трактует ветхозаветное предание по-своему, с позиции современности. Религиозные начала утрачивают в ее стихотворении первостепенную значимость, и на первый план выдвигаются нравственно-психологические основания событий. Оригинальность осмысления библейской легенды обусловила и специфический финал произведения, где единственный раз на протяжения всего цикла дается резюме и открыто выражается авторская позиция:
Кто женщину эту оплакивать будет?
Не меньшей ли мнится она из утрат?
Лишь сердце мое никогда не забудет
Отдавшую жизнь за единственный взгляд.
В контексте всего стихотворения характер Лотовой жены предстает цельным и последовательным. Поступок ее, в отличие от библейской трактовки, воспринимается не как проступок, заслуживающий столь сурового наказания, а скорее как достоинство, подтвердившее ее способность к сильным человеческим чувствам, как проявление постоянства и верности. В завершающем цикл стихотворении «Мелхола» художественный конфликт также строится на психологической основе. В центре стихотворения находится наверняка имевшая место, но не раскрытая в Библии борьба разума и сердца. Героиня рассматривает свою любовь к Давиду как «бесстыдство» и «униженье». Такая оценка обусловлена прежде всего социальным неравенством: дочь царя полюбила простого пастуха. Это неравенство и становится причиной досады и негодования Мелхолы, о чем свидетельствует и уничтожающая характеристика, данная ею Давиду: «Бродяга! Разбойник! Пастух!». Борьба любви с уязвленным самолюбием — так можно было бы определить художественный конфликт этого произведения. Мелхола чувствует, что влечение плоти помрачает ее «дух», лишает ее воли. Она понимает, что ее внимания должен был удостоиться кто-то из «придворных вельмож», и горько вопрошает: «Зачем же никто… увы, на него не похож?». Если стихотворение «Рахиль» проникнуто пафосом красоты главной героини, то в «Мелхоле» воспевается красота героя:
Душистее лилий ладони его.
А голос, как стон лебединый.
Экономными поэтическими средствами создаются в «Мелхоле» психологически достоверные, запоминающиеся образы. Особенно это характерно для портрета героини. Поэтесса обращает наше внимание не на черты ее лица, а на то, как внутреннее состояние Мелхолы отражается на ее внешности. Портретная деталь здесь одна — «зеленые глаза». Однако Ахматову интересует не необычность их цвета, а переполняющее их взгляд «исступление». Все три стихотворения библейского цикла учитывали художественный опыт вечной книги: лаконизм, суровую сдержанность чувств, значимость поэтической детали. Небольшие по объему, ахматовские творения как бы распираемы изнутри своим внутренним содержанием. Драматическая напряженность и глубокий психологизм превращают многогранные образы в источник живых аналогий и воссоздают в нашем воображении живописную, красочную картину.
7 826
6 139 
