Поединок чести и бесчестия в поэме М. Ю. Лермонтова «Песня про... удалого купца Калашникова»"
Содержание
1.Вступление
Восхищение героическими подвигами и личностями прошлых эпох
2.Основная часть
Поединок между честью и бесчестием
- Время опричнины - кровавое правление Ивана Грозного, “бездна ужасов тиранства”
- Кирибеевич и Степан Парамонович Калашников
- Поединок между честью и бесчестием
3.Заключение
«Песня…» —ответ Лермонтова бескровной, ничтожной современности
Вступление
«Песня про купца Калашникова» (1837) знаменует начало нового этапа в творческом развитии поэта (в том же году были написаны «Бородино» и «Смерть поэта»). Никогда ранее Лермонтов не приближался так близко к народной поэзии. Близость эта проявляется не просто в определенных формальных особенностях (в языке, стихе), но прежде всего в воспроизведении народного сознания. Замысел поэмы был связан с идеей, отразившейся в «Бородино»: восхищение героическими подвигами и личностями прошлых эпох и горечь при мысли о ничтожестве нынешнего поколения. Первой опубликованной поэмой Лермонтова стала «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» (1837, напечатана в 1838-м), которая была написана в один год со «Смертью поэта», а вышла наряду с «Тамбовской казначейшей», отражающей её высокий трагизм в кривом зеркале современности. К русскому средневековью Лермонтов обращался и раннее — в «Последнем сыне вольности», «Литвинке», «Боярине Орше», противопоставляя высокий дух прошлого низменному безвременью 30-х. Русское средневековье, как и кавказская экзотика, представляло для Лермонтова неистощимый кладезь героики, возвышенных образов, самобытных характеров. По меткому замечанию Белинского, Лермонтов предпочитал прошлое настоящему, поэтизировал его. Из грубой действительности прошедшего, согласно Белинскому, Лермонтов вынес “вымышленную быль, которая достовернее всякой действительности, несомненнее всякой истории”.
В «Песне…» выражены поэтические размышления не столько об эпохе Ивана Грозного, сколько о своей современности, о правах человеческой личности. В частности, существует предположение, что в поэме нашли отражение раздумья автора о судьбе и причинах гибели Пушкина. Смысл поэмы Белинский видел в том, что в ней «…поэт от настоящего мира не удовлетворяющей его русской жизни перенесся в ее историческое прошедшее… приобретает сильное и самобытное дарование».
М. Ю. Лермонтов всегда проявлял особый интерес к национальной истории, ища в ней ярких личностей, богатырство духа, которого так не хватало в современниках. Молодое окружение поэта ни к чему не стремилось, среди них не было героев, поэтому поэт искал их в русской истории, которая была для него неиссякаемым источником богатства и красоты души человека.
2.Основная часть
Поединок между честью и бесчестием
«Песня…» описывает страшное для Руси время опричнины, кровавого правления Ивана Грозного, “бездну ужасов тиранства” (Н.М.Карамзин). XVI век — один из самых ярких и трагических периодов в истории России. За годы царствования Ивана IV страна изменилась: почти в полтора раза увеличилась её территория, были завоеваны Казань, Астрахань, Сибирь, Русь упрочила своё политическое влияние в мире. Но цена, которую народу пришлось заплатить за эти преобразования, была велика. Иван Грозный утопил в крови Новгород, сотни людей были казнены или насильно пострижены в монахи, гнев тирана падал на целые семьи. В своей «Истории государства Российского» Н.М.Карамзин пишет об “адских вымыслах тиранствах”, о “всех способах терзать человечество”, о жестоких пытках непокорных россиян: “Смерть казалась тогда уже лёгкою: жертвы часто требовали её как милости… были сделаны для мук особенные печи, железные клещи, острые ногти, длинные иглы; разрезывали людей по суставам, перетирали тонкими верёвками надвое, сдирали кожу, выкраивали ремни из спины…” Дружины опричников с собачьими головами и мётлами на сёдлах наводили ужас на русские города.
Мрачным было правление Ивана Грозного, мрачной была и его жизнь: ИванIV утопал в разврате, беспрерывно менял жён, в приступе ярости убил старшего сына, постоянно подозревал измену.
Дружины опричников, с притороченными к седлам собачьими головами и метлами, наводили ужас на русские города.
Высоко над городом поднялись княжеские терема. У одного из теремов собрались люди. Задрали головы. Смотрят вверх.
ЗАБАВЫ.
По крутому наклону крыши лезет мальчишка. Ужом извивается. Чудом держится. Вот соскользнула нога. Вздрогнули люди. Вот не удержалась рука.
-Ах,— вырвался общий вздох.Цепок мальчишка. Всё выше и выше смельчак подымается.
-Великий князь, великий князь,— перешёптываются внизу люди.
Интересно народу смотреть на забавы великокняжеские. Всё больше и больше людей у терема. Идут пересуды: Долезет. Сорвётся.Считай, повернёт назад.
Упорен мальчишка-князь. Хоть и скользит, хоть и срывается, а лезет, лезет и лезет вверх.
Вот на середину крыши уже поднялся. Поправил торбы-мешки, висящие через плечо.
-Что там в мешках у князя? -гадают люди.
-Непонятное что-то...
Вновь заработал руками, ногами мальчик.
-Долезет! Долезет!
И верно.Добрался до верха великий князь. Добрался. Уцепился. Надёжно держится. Глянул сверху на людей, на землю. Взгляд отсутствующий, возбуждённый. Словно бы смотрит вниз и ничего не видит.Потянулся рукой к одному из мешков. Запустил в него руку. Что-то вытащил.
-Что там в руках у князя? Так это же кот!
-Кажись, он.
-Вон и уши и хвост кошачий.
Взял князь беднягу, бросил на крышу, на острый скат. Понёсся мурлыка, словно камень с высокой кручи.
Слетел он с крыши, на землю шлёпнулся. Удачливым кот оказался. На ноги упал, на ногах удержался. Очумело мотнул головой вправо, влево.
Бросился в соседний проулок, словно крутым кипятком ошпаренный.
Улыбнулся сверху зловеще князь.
Потянулся ко второму мешку Иван. Снова люди впились глазами.
-Никак, псина? Так и есть.
-Вона и уши, и хвост собачий.
Размахнулся князь, швырнул и собаку с высокой крыши. Не оказался барбос удачливым. Слетел он с крыши. О землю ударился. Расшибся. Лежит. Не дышит.
Смотрят люди туда - наверх, на крышу высокого терема. Смотрят сюда - на землю.
Эх ты, забавы княжеские.
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ГОВОРИТЬ БУДЕТ
Боярин Афанасий Бутурлин имел острый и злой язык. Не может Бутурлин удержаться, чтобы не сказать о ком-нибудьнехорошего или колючего слова.
Ещё когда Шуйские были в силе:
-Разбойники! - называл всех Шуйских.
Не лучшие слова говорил и о князе Бельском.
-И этот - разбойник. Вурдалак! Встретишься с ним на большой дороге -без ножа зарежет.
Великую княгиню Елену Глинскую, мать Ивана IV, и ту и хитрой лисой, и змеёй называл. Даже про молодого великого
князя, случалось, не удержится - недоброе бросит. Правда, не
громко, не вслух. А лишь при надёжных, доверенных людях:
-Послал нам господь зверёныша.
А ещё любил боярин Бутурлин при любом разговоре всегда первым выпрыгнуть, по любому поводу своё мнение первым высказать. Другие бояре только ещё прикидывают, чтобы сказать, а он тут как тут - готовы слова бутурлинские. Вот и великого князя повадился боярин перебивать.
Посмотрел на него однажды косо великий князь Иван. Посмотрел второй раз косо. Что-то, видать, в уме отметил.
Нужно сказать, что боярин Афанасий Бутурлин таким был не один. И другие бояре наперёд великого князя лезли. И у этих свои советы, свои мнения. Едва поспевает молодой князь крутить головой налево, направо. Советы и наветы то одного, то другого боярина слушать.
В 1545 году великому князю Ивану исполнилось 15 лет. По порядкам того времени это считалось совершеннолетием.
В Кремле торжественно отмечался день рождения Ивана IV. Зашёл разговор о делах государственных. Не удержался боярин Афанасий Бутурлин, по старой привычке и здесь первым сунулся.
Грозно посмотрел на него великий князь. Не заметил этого Бутурлин. Ведёт себя, как глухарь на току - ничего не видит, ничего не слышит. Словами своими, всякими советами и наставлениями упивается.
Нахмурились Ивановы брови. Хоть и юн, а глаза свинцом налились.
На следующий день великий князь Иван вызвал своих приближённых и приказал отрезать язык боярину Бутурлину. Узнали другие бояре. Притихли. Ясно: не им теперь лезть с речами, с советами.
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ГОВОРИТЬ БУДЕТ.
Опричные.
Дивились все на Гришку Плещеева. Ну и ну!
-А зачем же собачья морда у седла? Шерсть-то, шерсть-то к чему, как метла, на конце кнутовища?
Ухмылялся Гришка. Выпячивал губы:
-Для опознания.
Сидит Гришка на высоком коне. Сверху на Гришке грубая, почти нищенская роба. Откинул край: с внутренней стороны роба подбита овчинным мехом. Откинул сильнее. Под робой - нарядный кафтан. Суконный. Золотом шитый. Заметили люди - снова мех, но не овчинный теперь, а то ли куний, то ли соболиный. Дорогой, редкий. О-го!
Но не столько людей поразил Гришкин наряд-бедная роба и дорогой кафтан,— сколько то, что к шее лошади, на которой сидел Гришка, была привязана собачья голова. В руках у Плещеева плеть. На её конце метёлкой болтается кусок шерсти.
-Дивное что-то,— поражаются люди.
Поселившись в Александровой слободе, Иван Грозный провозгласил опричнину (опричнина от слова «опричный» -особый) - создал отдельный, особый воинский корпус. В него было зачислено 1000 человек.
Гришка Плещеев - один из опричников.
- Что же это такое? - интересуются люди.
- При царе будем,— отвечал Гришка.
-Так мы ж тоже все при царе.
-Это другое дело,— растолковывал Гришка. – Мы опричные. Мы особые. Царь нам верит. Царь выделяет. Но,но,— прикрикнул на сдвинувшуюся было лошадь.— Стой!
Давно уже зрел у Ивана Грозного план нанести решительный удар по боярству. И вот создана опричнина.
Отбирал царь людей в опричники с особым расчётом. Попали туда и богатые люди из старых княжеских родов, и представители боярской знати. Но большинство опричников были выходцами из незнатных фамилий или из малоземельных дворян. Выдвигал таких людей Иван Грозный. Поддерживал. Считал, что они будут более преданно служить и ему, и государству.
Гришка Плещеев был как раз из таких - небогатых.
-А голова-то собачья зачем? Голова у конячьей шеи? –не отпускают Гришку жители.
Посмотрел Гришка с высоты на людей:
-Будем кусать, как собаки.
-А метла?
-Выметать всё крамольное, царю неугодное.
Присвистнул Гришка. Коня вшпорил. Умчался. Заболталась на скаку собачья голова. Заметалась на кончике плети волосяная метла по ветру.
В поэме Лермонтова не отражены эти факты, как и сведения о похищениях красивых жён знатных людей, которые поощрял Грозный. Исторический Грозный конфисковывал имущество казнённых, а не заботился о благосостоянии их семей, как это происходит в «Песне…». XVI век в изображении Лермонтова — высокое героическое прошлое: в поэме нет ни одного ярко выраженного отрицательного персонажа, ужасы опричнины остаются “за кадром”. Вместе с тем достоверна вседозволенность Кирибеевича, ужас, охвативший Алёну Дмитриевну при его словах о происхождении из “славной семьи из Малютиной”, нарушение царём своей клятвы помиловать победителя. Да и основной конфликт поэмы — конфликт между удалым, благородным, независимым Калашниковым и кромешником, “лукавым рабом” царя Кирибеевичем, — безусловно, прочитывается в контексте “лютого времени”. Проблематика поэмы не сводится к противопоставлению века незаурядных людей и унылой современности.
В центре «Песни» — вопрос о чести и бесчестии, ключевой вопрос лермонтовских произведений. Желая уничтожить своего врага, Арбенин предаёт его честь на поругание («Маскарад»). О клятве верности и чести говорит солдат-артиллерист в стихотворении «Бородино». Печорин ставит честь превыше жизни. Примечательно, что к роману о Пугачёве Пушкин также выносит эпиграф, связанный с честью: “Береги честь смолоду”. Это понятие является для Пушкина, а затем и для Лермонтова мерилом поступков и нравственности героев. «Песня» создавалась в один год со стихотворением «Смерть поэта», которым Лермонтов откликнулся на гибель Пушкина, пожертвовавшего жизнью ради чести семьи. В «Песне…», отстоящей от событий 1837 года на три столетия, сходная тема — гибель бесстрашного человека за вечные ценности, за неприкосновенность священных понятий: дом, семья, очаг.
Носитель чести в «Песне...» — московский купец Калашников, человек независимого, свободного сословия. Жизненные и нравственные принципы Калашникова выражены в его речи перед боем. Не побоявшись угроз Кирибеевича, он с достоинством отвечает:
А зовут меня Степан Калашников,
А я родился от честного отца,
И жил я по закону Господнему:
Не позорил я чужой жены,
Не разбойничал ночью тёмною,
Не таился от свету небесного.
Калашников противопоставляет свою жизненную позицию, своё происхождение, своё независимое занятие разбою, низости и распутству опричников. Он готов “стоять за правду до последнева”. Перед боем Степан Парамонович кланяется царю, церквам, “народу русскому”, выражая тем самым почтение не столько власти, сколько Богу и людям.
Выходя на поединок, Калашников выполняет просьбу жены о заступничестве: “Ты не дай меня, свою верную жену, злым охульникам на поругание!” Степан Парамонович выступает здесь защитником рода, семьи — в случае своей смерти он наказывает братьям вступиться за его честное имя. Это не просто месть, наказание “бусурманскому сыну”, это и не страх “злых охульников”: Калашников наделён высоким моральным сознанием, чувством собственного достоинства. А ведь он мог, услышав о “славной семье” Скуратова, поняв, что Кирибеевич — опричник, повести себя иначе. Многие обесчещенные опричниками жёны возвращались по домам — и семья смирялась с фактом своего бесчестья.
Калашников не раскрыл подлинных причин поединка, сказав царю, что убил Кирибеевича “вольной волею”, то есть без особого повода, предпочёл плаху обнародованию семейной беды. В этом поступке — безусловное право на сохранение суверенности, тайны перед лицом власти. Кирибеевич не постеснялся на пиру по приказу Ивана Грозного разоблачиться перед всеми в личном, интимном переживании — любви к Алёне Дмитриевне, но вольный купец не признаёт вмешательства в свою внутреннюю, сокровенную жизнь. В эпоху бесчестья и террора Калашников отстаивал честное имя и неприкосновенность семьи. За это он был казнён и погребён не по христианскому обряду, а как разбойник — промеж трёх дорог. Но, несмотря на позорную казнь и погребение в “безымянной могиле”, Калашников оставил по себе добрую память:
Пройдёт стар человек — перекрестится,
Пройдёт девица — пригорюнится.
А пройдут гусляры — споют песенку.
Суд царский разошёлся с судом народным. Калашников, казнённый царём и “оклеветанный молвой”, становится народным героем.
Антагонист Калашникова — Кирибеевич. Кирибеевич — опричник, ревностный слуга Ивана Грозного. Опричники (кромешники) — дружина, во главе которой стояли Малюта Скуратов, Алексей Басманов и другие любимцы ИванаIV. От опричников требовалось “не знать ни отца, ни матери, знать единственного государя”, доносить на изменников, “не дружиться с земскими” (то есть со всеми, не записанными в опричнину). За это Грозный наделял их властью, жаловал им собственность сосланных дворян. Н.М.Карамзин в «Истории государства Российского» пишет: “Скоро увидели, что Иоанн предаёт всю Россию в жертву своим опричным: они были всегда правы в судах, а на них не было ни суда, ни управы. Опричник, или кромешник, — так стали называть их, как бы извергов тьмы кромешной, — мог безопасно теснить, грабить соседа и в случае жалобы брал с него пеню за бесчестье Затейливый ум Иоаннов изобрёл достойный символ для своих ревностных слуг: они ездили всегда с собачьими головами и мётлами, привязанными к сёдлам, в ознаменование того, что грызут лиходеев царских и метут Россию!”
К этой дружине и принадлежит Кирибеевич — верный опричник, “лукавый раб”. Рабство Кирибеевича — в его безусловном подчинении царскому закону, над которым он не признаёт ни совести, ни чести. Он не стыдится раскрыть на скоморошьем пиру свою “думу крепкую”, обнажить душу перед толпой. Выходя на бой, он кланяется только царю — не поминая ни Бога, ни народа. Для него бой — потеха в царскую угоду: “Лишь потешу царя нашего, батюшку”. Но это не мешает Кирибеевичу лукавить перед царём: на пиру он скрывает от Иоанна, что Алёна Дмитриевна замужем, и заручается его поддержкой.
Отличительная черта натуры Кирибеевича — желание покрасоваться, “нарядом похвастаться”, “показать удальство своё”. Рабская натура, угодничество Кирибеевича порождают в нём желание властвовать, ни в чём не знать отказа. Алёну Дмитриевну он выбирает не только за красоту: его уязвляет её независимость, безразличие к нему, “царскому опричнику”:
У ворот стоят у тесовых
Красны девушки да молодушки,
И любуются, глядя, перешёптываясь,
Лишь одна не глядит, не любуется,
Полосатой фатой закрывается.
Соблазняя Алёну Дмитриевну, Кирибеевич прельщает её завидным положением, богатством: “Станут все тебе завидовать…” Слова Кирибеевича перед поединком звучат дерзким вызовом уверенного в своей победе царского любимца.
Как и положено опричнику, Кирибеевич лишён честного имени — он “бусурманский сын”, без роду, без племени, не случайно Лермонтов величает Калашникова по имени-отчеству, а Кирибеевича — только Кирибеевичем.
Вместе с тем Кирибеевич по-своему незаурядная, яркая личность. Его не назовёшь безликим прихлебателем, в нём, как и в Калашникове, есть удалое начало.
«Песня…» — ответ Лермонтова бескровной, ничтожной современности. Белинский справедливо заметил: “Поэт от настоящего мира не удовлетворяющей его русской жизни перенёсся в историческое прошедшее”. Но и в современной Лермонтову действительности были те, кто “жадною толпой” стояли у трона, были и “невольники чести”. В достойную великую эпоху, как и в “железный” девятнадцатый век, как и в наше время, конфликт чести и бесчестия, независимой гордой личности и “лукавого рабства” не утрачивает своей остроты.
Два крупных, сильных характера, созданные Лермонтовым в этой поэме, прямо противопоставлены друг другу. Их основные свойства были уже намечены в лирике Лермонтова и его ранних поэмах. Царский опричник Кирибеевич — продолжение романтического героя-индивидуалиста, не признающего для себя никаких нравственных запретов и готового принести в жертву своим страстям честь и достоинство других людей. Купец Калашников выражает народное начало, он продолжает линию лермонтовских героев-мстителей. Калашников дорог поэту не только как борец против неправды и произвола. Не менее дорога его нравственная стойкость, внутренняя убежденность в своей правоте. С ним связано представление о твердых нравственных устоях, народной традиции. Он одерживает моральную победу над своим противником.
Еще недавно Кирибеевич, обнаруживающий способность к сильной любви и во имя страстного чувства нарушающий общепринятые нормы, мог оказаться в центре поэмы как высокий романтический герой. Теперь концепция Лермонтова заметно меняется. Байронический герой-индивидуалист развенчивается. В образе Кирибеевича есть свое поэтическое обаяние, он даже не лишен угрызений совести, но у Лермонтова он прямо противопоставлен Калашникову как носителю народного сознания и, несомненно, уступает ему в нравственном отношении. В конце поэмы говорится о поклонении народа могиле Калашникова, но не Кирибеевича, хотя погиб и он.
Важное место в системе образов поэмы занимает Иван Грозный. Он дан в духе народных представлений, зафиксированных во многих фольклорных произведениях, в которых отмечалось соединение в характере царя черт справедливости и вместе с тем деспотизма. Так проявляется важнейший идейно-эстетический принцип Лермонтова: он смотрит на своих героев глазами народа, подвергает их контролю и суду с позиций народных представлений о долге, чести и нравственности. Естественно, что в такой поэме Лермонтов широко использовал систему изобразительных средств, присущих народно-поэтическому творчеству.
Но в «Песне про купца Калашникова» нет прямого, буквального заимствования из каких-то определенных фольклорных текстов. Лермонтов творчески использует народную поэзию, свободно переплавляя ее в соответствии со своим замыслом. Мир устного народного творчества органически входил в художественный мир Лермонтова. «Песня…» была опубликована анонимно (ссыльный поэт не мог подписать ее своей фамилией). Белинский уже в первом своем отзыве на поэму сразу же отметил появление нового таланта в русской поэзии: «Не знаем автора этой песни, но не боимся попасть в лживые предсказатели, сказавши, что наша литература приобретает сильное и самобытное дарование».
В этом произведении автор столкнул две силы — народную правду и самодержавное своеволие, «честь и бесчестие».
Народная правда воплотилась в образе простого человека — купца Калашникова. Это русский национальный характер — цельный, героический, это человек правды и чести. Верный муж и добрый отец, охраняющий святость народных обычаев.
Стремясь защитить от позора честь своей жены, обращается Степан Парамонович к своим младшим братьям, просит их о помощи:
Опозорил семью нашу честную Злой опричник царский Кирибеевич; А такой обиды не стерпеть душе Да не вынести сердцу молодецкому.
«На Москве-реке при самом царе» собирается он «выйти на опричника», в кулачном бою «насмерть биться, до последних сил— за святую правду-матушку».
На другой день рано утром собрались «удалые бойцы московские» на берегу Москвы-реки на кулачный бой, «разгуляться для праздника, потешиться». Царь приехал с дружиной, с боярами и опричниками, «оцепили место в двадцать пять сажень, Для охотницкого бою, одиночного». И состоялся бой между молодым царским опричником и «удалым купцом Калашниковым», в котором купец побеждает бесчестного врага.
Отстаивая правду, честь и «закон господний», Степан убил Кирибеевича и с дерзкой смелостью заявил царю:
...Я убил его вольной волею,
А за что, про что — не скажу тебе,
Скажу только Богу единому.
Душевное величие, истинная человечность слышатся в прощальных словах Степана Парамоновича:
Поклонитесь от меня Алене Дмитревне
Закажите ей меньше печалиться,
Про меня моим детушкам не сказывать...
Иначе изображен опричник Кирибеевич. Автор не скрывает, что и у него есть некоторые положительные качества. Это «удалой боец», преданный царю, человек сильных страстей. Но при этом он самонадеянный и чванливый «буйный молодец», самовлюбленный, привыкший потакать своим слабостям. «Лукавый» Кирибеевич рассказал царю о своем чувстве, но при этом утаил, что Алена Дмитревна «в церкви божией перевенчана» с молодым купцом.
Мы видим, что Степан Калашников — цельная личность, человек, способный отстаивать свои принципы. Он бы мог уступить царю и избежать смерти, но для него честь семьи дороже. Стерпеть позор он не может, поэтому и умирает, но при этом остается победителем. Калашников руководствуется народными представлениями о чести, законе и обычае, которыми не поступается даже перед лицом смерти. е, которыми не поступается даже перед лицом смерти. И народ помнит и «величает» удалого героя, сочувствует ему, его «безымянная могилка» никого не оставляет равно-Душным.
Добрая память о Калашникове — это осуждение Ивана Грозного и его слуг, подобных Кирибеевичу, а смысл самой песни — защита чести, права, достоинства человека и призыв к свободе.
Концепция героической личности в «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова»
«Песня…» была написана во время пребывания Лермонтова на Кавказе — “от скуки, чтобы развлечься во время болезни, не позволявшей ему выходить из комнаты” (свидетельство А.А.Краевского). Так, не выходя из комнаты, Лермонтов переносится во времени, становится свидетелем давно минувших событий, усваивает склад старинной речи, подслушивает биение пульса иной эпохи. Поэма Лермонтова до сих пор является единственной в своём роде стилизацией фольклора в большой эпической форме, стих «Песни…» приближен к народной поэзии, в ней использованы характерные для фольклора эпитеты, зачины, “перехваты”, повторы.
Это была героическая, гуслярная, застольная песня, которая соседствовала в творчестве Лермонтова с ангельскими “тихими песнями”, юношескими “романсами” и стилизациями («Колокол стонет», «Не знаю, обманут ли был я», «Светлый призрак дней минувших»). В истории русской поэзии «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» занимает особое место — наряду с “вакхическими песнями” Пушкина, «Тихими песнями» Ин. Анненского, музыкальным началом у Блока, «Песней последней встречи» Ахматовой….
Носитель чести в «Песне...» — московский купец Калашников, человек независимого, свободного сословия. Жизненные и нравственные принципы Калашникова выражены в его речи перед боем. Не побоявшись угроз Кирибеевича, он с достоинством отвечает:
А зовут меня Степан Калашников,
А я родился от честного отца,
И жил я по закону Господнему:
Не позорил я чужой жены,
Не разбойничал ночью тёмною,
Не таился от свету небесного.
Калашников противопоставляет свою жизненную позицию, своё происхождение, своё независимое занятие разбою, низости и распутству опричников. Он готов “стоять за правду до последнева”. Перед боем Степан Парамонович кланяется царю, церквам, “народу русскому”, выражая тем самым почтение не столько власти, сколько Богу и людям.
Выходя на поединок, Калашников выполняет просьбу жены о заступничестве: “Ты не дай меня, свою верную жену, злым охульникам на поругание!” Степан Парамонович выступает здесь защитником рода, семьи — в случае своей смерти он наказывает братьям вступиться за его честное имя. Это не просто месть, наказание “бусурманскому сыну”, это и не страх “злых охульников”: Калашников наделён высоким моральным сознанием, чувством собственного достоинства. А ведь он мог, услышав о “славной семье” Скуратова, поняв, что Кирибеевич — опричник, повести себя иначе. Многие обесчещенные опричниками жёны возвращались по домам — и семья смирялась с фактом своего бесчестья.
Калашников не раскрыл подлинных причин поединка, сказав царю, что убил Кирибеевича “вольной волею”, то есть без особого повода, предпочёл плаху обнародованию семейной беды. В этом поступке — безусловное право на сохранение суверенности, тайны перед лицом власти. Кирибеевич не постеснялся на пиру по приказу Ивана Грозного разоблачиться перед всеми в личном, интимном переживании — любви к Алёне Дмитриевне, но вольный купец не признаёт вмешательства в свою внутреннюю, сокровенную жизнь. В эпоху бесчестья и террора Калашников отстаивал честное имя и неприкосновенность семьи. За это он был казнён и погребён не по христианскому обряду, а как разбойник — промеж трёх дорог. Но, несмотря на позорную казнь и погребение в “безымянной могиле”, Калашников оставил по себе добрую память:
Пройдёт стар человек — перекрестится,
Пройдёт девица — пригорюнится.
А пройдут гусляры — споют песенку.
Суд царский разошёлся с судом народным. Калашников, казнённый царём и “оклеветанный молвой”, становится народным героем.
Антагонист Калашникова — Кирибеевич. Кирибеевич — опричник, ревностный слуга Ивана Грозного. Опричники (кромешники) — дружина, во главе которой стояли Малюта Скуратов, Алексей Басманов и другие любимцы ИванаIV. От опричников требовалось “не знать ни отца, ни матери, знать единственного государя”, доносить на изменников, “не дружиться с земскими” (то есть со всеми, не записанными в опричнину). За это Грозный наделял их властью, жаловал им собственность сосланных дворян. Н.М.Карамзин в «Истории государства Российского» пишет: “Скоро увидели, что Иоанн предаёт всю Россию в жертву своим опричным: они были всегда правы в судах, а на них не было ни суда, ни управы. Опричник, или кромешник, — так стали называть их, как бы извергов тьмы кромешной, — мог безопасно теснить, грабить соседа и в случае жалобы брал с него пеню за бесчестье Затейливый ум Иоаннов изобрёл достойный символ для своих ревностных слуг: они ездили всегда с собачьими головами и мётлами, привязанными к сёдлам, в ознаменование того, что грызут лиходеев царских и метут Россию!”
К этой дружине и принадлежит Кирибеевич — верный опричник, “лукавый раб”. Рабство Кирибеевича — в его безусловном подчинении царскому закону, над которым он не признаёт ни совести, ни чести. Он не стыдится раскрыть на скоморошьем пиру свою “думу крепкую”, обнажить душу перед толпой. Выходя на бой, он кланяется только царю — не поминая ни Бога, ни народа. Для него бой — потеха в царскую угоду: “Лишь потешу царя нашего, батюшку”. Но это не мешает Кирибеевичу лукавить перед царём: на пиру он скрывает от Иоанна, что Алёна Дмитриевна замужем, и заручается его поддержкой.
Отличительная черта натуры Кирибеевича — желание покрасоваться, “нарядом похвастаться”, “показать удальство своё”. Рабская натура, угодничество Кирибеевича порождают в нём желание властвовать, ни в чём не знать отказа. Алёну Дмитриевну он выбирает не только за красоту: его уязвляет её независимость, безразличие к нему, “царскому опричнику”:
У ворот стоят у тесовых
Красны девушки да молодушки,
И любуются, глядя, перешёптываясь,
Лишь одна не глядит, не любуется,
Полосатой фатой закрывается.
Соблазняя Алёну Дмитриевну, Кирибеевич прельщает её завидным положением, богатством: “Станут все тебе завидовать…” Слова Кирибеевича перед поединком звучат дерзким вызовом уверенного в своей победе царского любимца.
Как и положено опричнику, Кирибеевич лишён честного имени — он “бусурманский сын”, без роду, без племени, не случайно Лермонтов величает Калашникова по имени-отчеству, а Кирибеевича — только Кирибеевичем.
Вместе с тем Кирибеевич по-своему незаурядная, яркая личность. Его не назовёшь безликим прихлебателем, в нём, как и в Калашникове, есть удалое начало.
Поэма — излюбленный жанр Лермонтова, им было написано около тридцати поэм (1828–1841), но опубликовал Лермонтов только три из них: «Песню про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова»,«Тамбовскую казначейшу» и «Мцыри». «Хаджи Абрек» был напечатан в 1835 году без ведома автора. Такая взыскательность вполне оправдана: среди лермонтовских поэм немало довольно беспомощных, ученических произведений, много подражаний,заимствований — особенно из Пушкина («Черкесы», «Кавказский пленник»,«Преступник», «Две невольницы»), Байрона, Шиллера. Во время учения в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров Лермонтов писал фривольные, юнкерские поэмы — «Гошпиталь», «Петербургский праздник», «Уланша». Создавались им и ироничные “повести в стихах” («Сашка»), которые Лермонтов также не считал достойными печати. Не увидел свет и «Демон», над которым Лермонтов работал с1828 года.
Поэмы Лермонтова тесно взаимосвязаны с его лирикой. В большинстве из них герой —одинокий, надменный бунтовщик, “странный человек”, напоминающий лирического героя ранних стихотворений («Последний сын вольности», «Исповедь», «Боярин Орша»). Так, поэма «Исповедь» перекликается со стихотворением «1831. Июня 11-го дня». Демоническая тема одновременно развивается в поэме «Демон» и в стихотворениях «Мой демон», «Я не для ангелов и рая…». Поэмы, как и лирика Лермонтова, носили исповедальный характер, часто они представляли собой монолог или диалог героев, становились психологическим портретом исключительной личности. Но в отличие от лирики, лиро-эпический жанр давал редкую возможность показать героя в действии, со стороны, в самой гуще жизни. Предметом изображения, особенно в поэмах 30-х годов, становится столкновение героя с миром, романтический конфликт. «Мцыри» не только раскрывает перед нами внутренний мир, “тайник души” юноши-монаха, но и изображает его бунт, конфликт с действительностью. «Мцыри» не сводился только к исповеди, созданию психологического портрета — в основе лежало повествование о побеге Мцыри, о трёх счастливых днях блужданий и борьбы. В «Мцыри» множество пейзажей,красочных картин мира, жанровых сцен.
И всё же главным в поэмах оставалась не “гуща жизни”, а выдающаяся исключительная личность, вступающая в противоборство с миром, судьбой, людьми. Не случайно в заглавия вынесены имена героев: «Джюлио», «Корсар», «Измаил Бей», «Хаджи Абрек», «Мцыри». Юношеские поэмы Лермонтова не столько повествовательные,“сколько лирические, малые по объёму, с небольшим числом действующих лиц и с мятежным героем, противостоящим окружающей среде” (В.А.Мануйлов).
В ранних поэмах в поисках исключительного героя Лермонтов обращался к неистощимой кавказской теме, искал неординарные ситуации. Так появилась цыганка Гюльнара в поэме «Две невольницы» (1829–1830), молодой черкес Аджи, убивающий муллу («Каллы», начало30-х годов), бесстрашный мститель Хаджи Абрек («Хаджи Абрек», 1833), губящий юную красавицу лезгинку. Кавказский быт, этнографические подробности, фольклор,обычаи, а главное — сам герой-горец отличали поэмы Лермонтова от западноевропейских образцов романтизма. Хотя поэмы пестрят эпиграфами, цитатами,реминисценциями из Байрона, в них видно “самобытное нравственное отношение автора к предмету” (Л.Толстой). Никогда не бывавший за границей, Лермонтов на западноевропейском материале написал всего две поэмы — «Джюлио» (1830),«Испанцы» (1830): кавказская тема вдохновляла его гораздо больше.
Ко многим штампам “массовой культуры” (которых, надо признать, в поэмах Лермонтова немало) поэт подошёл самобытно, подчёркивая роковую обречённость, бунт героев,тему мести и преступления.
В скупой на поэзию петербургский период Лермонтов написал три юнкерские поэмы, впоследствии сурово осуждённые философом, религиозным мыслителем Владимиром Соловьёвым за нечистоту и “полное отсутствие той лёгкости, игривости, грации, какими отличаются, например, подлинные произведения Пушкина в этой области”. Именно“юнкерские поэмы” побудили Владимира Соловьёва назвать музу Лермонтова“лягушкой, засевшей в тине”. Однако в «Гошпитале», «Петербургском празднике»,«Уланше» Лермонтов обратился не к экзотическому миру Кавказа, а к современности— то был “головокружительный прыжок с «небес» романтической поэзии на грешную землю” (С.И. Кормилов).
На “грешную землю” переносит нас и ироническая поэма «Сашка» (1835–1836), в которой Лермонтов то насмешливо, то сочувственно изображает молодого человека с“большой склонностью к разрушению”, “много жившим сердцем” и “гордой душою”.«Сашка» был лишён трагического накала кавказских поэм: в поэме много фривольных, “лёгких мест”, конкретики, современного Лермонтову быта.
Одна из особенностей творчества Лермонтова — ирония над собой, над трагическими ситуациями, над высоким героем романтизма. Параллельно с поэмой «Демон»Лермонтов создавал “сниженную” «Сказку для детей» (1838–1840), в любовной ситуации «Тамбовской казначейши» пародировал любовь Тамары и Демона,воссоздавал любовный треугольник «Песни…» без намёка на героическую торжественность.
Концепция героической личности в «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова»
Первой опубликованной поэмой Лермонтова стала «Песня про царя Ивана Васильевича,молодого опричника и удалого купца Калашникова» (1837, напечатана в 1838-м),которая была написана в один год со «Смертью поэта», а вышла наряду с«Тамбовской казначейшей», отражающей её высокий трагизм в кривом зеркале современности.К русскому средневековью Лермонтов обращался и раннее — в «Последнем сыне вольности», «Литвинке», «Боярине Орше», противопоставляя высокий дух прошлого низменному безвременью 30-х. Русское средневековье, как и кавказская экзотика,представляло для Лермонтова неистощимый кладезь героики, возвышенных образов,самобытных характеров. По меткому замечанию Белинского, Лермонтов предпочитал прошлое настоящему, поэтизировал его. Из грубой действительности прошедшего,согласно Белинскому, Лермонтов вынес “вымышленную быль, которая достовернее всякой действительности, несомненнее всякой истории”.
«Песня…» была написана во время пребывания Лермонтова на Кавказе — “от скуки, чтобы развлечься во время болезни, не позволявшей ему выходить из комнаты” (свидетельство А.А.Краевского). Так, не выходя из комнаты, Лермонтов переносится во времени,становится свидетелем давно минувших событий, усваивает склад старинной речи,подслушивает биение пульса иной эпохи. Поэма Лермонтова до сих пор является единственной в своём роде стилизацией фольклора в большой эпической форме, стих«Песни…» приближен к народной поэзии, в ней использованы характерные для фольклора эпитеты, зачины, “перехваты”, повторы.
Это была героическая, гуслярная, застольная песня, которая соседствовала в творчестве Лермонтова с ангельскими “тихими песнями”, юношескими “романсами” и стилизациями («Колокол стонет», «Не знаю, обманут ли был я», «Светлый призрак дней минувших»). В истории русской поэзии «Песня про царя Ивана Васильевича,молодого опричника и удалого купца Калашникова» занимает особое место — наряду с “вакхическими песнями” Пушкина, «Тихими песнями» Ин. Анненского, музыкальным началом у Блока, «Песней последней встречи» Ахматовой….
«Песня…» —ответ Лермонтова бескровной, ничтожной современности. Белинский справедливо заметил: “Поэт от настоящего мира не удовлетворяющей его русской жизни перенёсся в историческое прошедшее”. Но и в современной Лермонтову действительности были те, кто “жадною толпой” стояли у трона, были и“невольники чести”. В достойную великую эпоху, как и в “железный” девятнадцатый век, как и в наше время, конфликт чести и бесчестия, независимой гордой личности и “лукавого рабства” не утрачивает своей остроты.
Использованная литература
Азадовский М.К. Фольклоризм Лермонтова// Литературное наследство М, 1999.
Народная проза / Сост., вступ. статья, подготовка текстов и комментариев С.Н. АзбелевагМ., 2002.
Исторические песни. Баллады/Сост. С.Н. АзбелевгМ., 1986.
Андреев-Кривич С.А. Тарханская пора.-М., 1998.
Андреев-Кривич С.А. Всеведенье поэта.-М.,1993.
Ефимова М.Т. Очерки по истории русской литературы.-Л., 1966
Найдич Э.Э. М.Ю. Лермонтов. Вопросы жизни и творчества.1. Орджоникидзе, 2008.
Удодов Б.Т. К вопросу о лирическом герое Лермонтова, в кн.: Вопросы поэтики литературы и фольклора.-Воронеж, 1974.
Фохт У.Р. Лермонтов. Логика творчествагМ., 1975
Щеблыкин И.П. История русской литературы (XI-XIX вв.)гМ Высшая школа, 1985
Эйхенбаум Б.М. Статьи о Лермонтове.-М; Л.,2001.
Юсуфов Р.Ф. Пути освоения наследия Лермонтова, в кн.: Лермонтов и литература народов Советского СоюзагЕр., 1974.
ЯковкинаЕ.И. Лермонтовские места, 2 изд.-Пятигорск, 2006.
Яковкина Е.И. Последний приют поэта, 3 изд. г Ставрополь., 2005
7 079
7 008 
