Методическая разработка "Традиции народов Туркмении. Туркменский конь"

Территория Туркменистана — это место обитания древнейшего человека, и с незапамятных времен предки туркмен разводили лошадей, которые до сих пор являются жемчужиной мировой культуры. На протяжении многих поколений туркмены разжигали огонь в крови, улучшали экстерьер и усиленно закаляли своего коня. Большой знаток ахалтекинской лошади Б.Салихов пишет, что «туркмены строго охраняли чистоту крови, не допускали метизации своих лошадей с менее ценными породами»¹.

Рис 1.1 Ахалтекинские скакуны –сама история туркмен

Ахалтекинский конь, который издревле является символом чести и достоинства, заслуженно считается вечным спутником туркмен. По свидетельствам историков и специалистов ахалтекинская порода является первой в исторической цепочке развития мирового коневодства.

Например, персидский царь Кир, живший в VI веке до н.э., увидев ахалтекинца на скачках, сразу же предложил его хозяину половину своего царства. А в конце II века до н.э. один китайский император завладел божественными конями путем кровопролитной войны с госудаpством Таван, располагавшимся на территории современного Узбекистана, где, собственно, и разводили этих царских жеребцов.

О том, как ценились аргамаки в России, указывает хотя бы тот факт, что на царской конюшне они подковывались серебряными подковами. Аргамаков покупали, дарили все посольства и все караваны, прибывавшие в Москву².

Древность ахалтекинской породы несомненна, но ее необычный вид не сопоставим ни с одной из древних пород. Поэтому существует даже легенда о внеземном происхождении ахалтекинцев. Со временем преподносить чистокровных коней в качестве дорогих подарков на правительственном уровне стало традицией среди монархов.

Вся история народа за тысячи лет существования неразрывно связана с этими прекрасными созданиями. Порода эта совершенствовалась усилиями многих и многих поколений. Редчайшие по красоте, стати, грации, ахалтекинские кони, несомненно, могут именоваться живыми произведениями искусства. Но это не просто декоративные создания. Отличительная черта этой породы исключительная выносливость и отменная скорость. Эти качества сослужили не малую пользу предкам туркмен еще в древние времена. Так, к примеру, в 53 году до н.э. мощная римская армия под командованием Красса, мечтавшего о славе Александра Македонского, была наголову разбита Парфянами, (столица Парфии - Ниса - находится в нескольких минутах езды от Ашхабада) а сам Красс был убит. Победа парфян была достигнута благодаря исключительно кавалерии, на быстрых конях они изматывали противника беспрерывными атаками, уничтожая одну римскую часть за другой³.

В течение столетий нет путешественников, которые, побывав в Туркмении, не восхищались бы ахалтекинскими скакунами. Одним из самых больших праздников для туркмен во все времена являются скачки. В былые времена главным соревнованием были забеги скакунов с западных районов страны до местечка Геоктепе. Протяженность дистанции равнялась, примерно, 200 километрам. Победитель в качестве приза получал множество верблюдов. Но главным был не сам приз, выше всего ценилась слава скакуна, пришедшего первым, а это большой авторитет для владельца коня. Каждый туркмен, как правило, имел скакуна. Но даже самые зажиточные люди не имели больше 3-4 коней. Это связано с тем, что каждый уважающий себя владелец жеребца лелеял и ухаживал за ним лично, чтобы добиться полной духовной гармонии со своим подопечным, а этого нельзя добиться, имея лошадей табунами.

Несколько десятков тысяч лет назад, когда человек перестал жить в пещерах и катакомбах, и научился изготовлять кремневые орудия, лук и стрелы, он уже без страха выходил на бескрайние просторы Европы и Азии. Позднее часть людей стала заниматься земледелием, в их жизни война занимала малозначительное место (об этом говорит тот факт, что их поселения, в большинстве случаев, не были укреплены и в их могилах оружие не встречается). Другая же часть, приручив дикую лошадь, получила возможность заниматься скотоводством и перегонять скот на далекие расстояния. Считается, что скот в древности был наиболее отчуждаемым видом имущества, и поэтому конные пастухи быстро стали конными воинами⁴.

В их могилах встречаются стрелы, копья, боевые топоры — оружие конных воинов. В их керамике преобладает мотив молнии —символ бога Грозы — верховного бога ранних скотоводов. Этот бог, вероятно, изображался в виде коня, священного животного обитателей Великой степи (в захоронениях их вождей встречаются скипетры с конскими головками)⁵.

Примерно в V тысячелетии до н.э. все эти племена, под названием «арийских», разводили в большом количестве лошадей. Вероятно у них и зародился впервые культ коня. Надо отметить, что древними предками туркмен являлись, с одной стороны, оседлые племена культурных арийцев, хорезмийцев и т.д. Другую часть составляли кочевые и полукочевые племена саков (скифов) и массагетов, которых называли «туранцами».

Роль коня широко известна и изучена в хозяйственной жизни и в военном деле народов Центральной Азии. Однако недостаточно исследовано его значение в политической культуре данного региона. Как представляется, конь являлся неотъемлемым атрибутом традиционной должностной власти, знаком престижа и авторитета в системе управления. В качестве примера обратимся к Бухарскому эмирату XIX - начала XX века, верховная власть в котором принадлежала эмиру. Государство делилось на округа во главесбеками/хакимами, назначаемыми верховным правителем. Бекства делились на области (амлокдорства), главы которых назначались беком и подчинялись ему. Существовала прямая зависимость между местом человека во властной иерархии и количеством лошадей, которое он мог иметь. Порода и убранство коня отражали величие власти в лице его владетеля. По уходу за животными, принадлежавшими высшим должностным лицам государства, было занято значительное число людей.

В число передаваемых по наследству символов и атрибутов власти входили и кони. Большой известностью пользовался, например, белый конь по кличке Джамшед эмира Музаффара (1860-1885). Его сын Абдалахад-хан (1885-1910) ездил на нем первые два года своего правления. Особый уход и питание было обеспечено животному до его смерти, что свидетельствует об отношении к коню как к другу.

Конь в качестве символического знака власти являлся зрелищным атрибутом влияния политических или неполитических факторов на процесс традиционной политической социализации населения⁶.

Отношение туркмен к породистым лошадям (ат) так называемой ахалтекинской породы, среди которых по экстерьеру выделяли две категории (бедев ат, джине ат), отличалось рядом особенностей. Коня воспринимали как друга, члена семьи, родственника. Сам факт наличия в хозяйстве чистокровного скакуна рассматривался как благоприятный.

Туркмены полагали, например, что присутствие лошади оберегает хозяина и его семейство от различных несчастий (бела): болезней, грабительского набега (аламан) и т. п. В этой связи уместно вспомнить туркменскую поговорку связанную с верой в очистительную силу огня: «От астында бела галмаз», т. е.: «Под огнем беды не останется» или: «Под огнем не останется ни беды, ни несчастья»⁷. Из приведенных материалов следует, что лошадь и огонь наделялись одинаковой способностью предотвращать беды и несчастья.

К лошадям относились с уважением. Так, считалось недопустимым сильно бить коня плетью (камча). В отличие от полукровных (алаша) и рабочих (ябы) лошадей породистых животных не использовали на сельскохозяйственных работах и для транспортировки арбы⁸. Чистокровные лошади предназначались исключительно для верховой езды. Всадниками были только мужчины. В некоторых случаях последнее правило могло нарушаться. Так, у туркмен-сарыков невесту перевозили в дом жениха, усадив на лошадь позади новобрачного⁹. Однако к управлению конем при помощи узды (уян) женщины никогда не допускались. Уход за лошадьми также осуществляли исключительно мужчины¹⁰.

В повседневной жизни мясо и молоко лошади были табуированы¹¹. При этом необходимо подчеркнуть, что лошадь не считалась в мусульманизированной туркменской среде нечистым (харам) животным, т. е. данный пищевой запрет не может быть объяснен установлениями ислама. Хозяин мог зарезать заболевшую или изувеченную лошадь, чтобы прекратить страдания животного, но мясо в этом случае обычно не ели. Употребление в пищу конины туркмены считали допустимым только в экстремальных ситуациях, например во время голода. Забой животных, как правило кобылиц, производил хозяин. Конину могли есть лица обоего пола. У туркмен-текинцев зафиксирована поговорка: «Ат эти — адам эти, байтал эти — балети», т. е.: «Коня мясо — человека мясо, кобылы мясо — мед», из которой явствует, что туркмены сопоставляли мясо жеребца и человека.

Доить кобылиц считалось у туркмен недопустимым даже в том случае, если у животных был избыток молока. Молоко кобылиц использовали только в качестве лекарства. Так, человеку, заболевшему корью (гызамык), туберкулезом (инчекесель) или малярией (ысытма), давали 2—3 раза в день по нескольку глотков сырого холодного молока лошади¹².

В качестве лекарства использовалась также подъязычная подушка (дилинг яссык) новорожденного жеребенка (тай, тайчанак), которую высушивали, предварительно подсолив, и в измельченном виде принимали внутрь при вздутии живота, расстройстве желудка и болезнях печени, а у туркмен-сарыков и при бесплодии женщин. Система табу распространялась на кожу и волосы как живых, так и умерших лошадей¹³. Стрижка конских грив и хвостов не практиковалась. Кожа и волосы лошадей для производства ремесленных изделий не использовались.

Наиболее ярко почитание лошадей проявлялось в бытовавшем у туркмен обычае захоронения умерших животных. При хорошем уходе лошади жили в среднем от 20 до 30 лет. Характерно, что существовал запрет на убийство престарелых, не способных к работе животных (гарры ат). Хозяин содержал лошадь вплоть до ее естественной смерти. По представлениям туркмен, захоронение должно было предохранить останки коня от осквернения домашними и дикими животными (собаками, волками, шакалами), а также птицами. Считалось, что мясо и кости коня необходимо сохранить в целости. Туркмены-текинцы стремились не допустить поедание собаками конского последа, который после родов хоронили в ритуально чистом месте, так как считалось, что в противном случае лошадь заболеет¹⁴.

Умершую лошадь хоронил хозяин, которому могли помогать лица мужского пола: сыновья и ближайшие родственники, реже — друзья и соседи. Имелось несколько вариантов выбора места для захоронения лошадей. По одной из версий, отдельного кладбища для лошадей не существовало, и их хоронили дисперсно на значительном расстоянии от поселка (оба). Согласно другой версии, всех лошадей погребали в специально отведенном для этого месте, что, учитывая кочевой и полукочевой быт туркмен в прошлом, скорее всего является инновацией. Вынесение конских могил за пределы селения объясняется необходимостью выбора ритуально чистого (пэкизе) места и соблюдения санитарно-гигиенических норм. Могила представляла собой глубокую (в рост человека и более) прямоугольную или овальную в плане яму (чу-кур). Большая глубина захоронения делала останки коня недосягаемыми для животных и птиц. Существовало два типа конских погребений. Первому соответствуют похороны тела лошади. При этом использовали саван (копен) из белой материи (биз, мют-гель), в который заворачивали либо весь труп, либо только голову, что позволяет выделить соответственно два варианта конских погребений первого типа¹⁵.

Примечательно, что саван, применявшийся при похоронах людей, также назывался «копен». Никаких сведений об ориентации погребаемых лошадей относительно сторон света к настоящему времени не зафиксировано.

Ко второму типу конских погребений относится захоронение головы (келле) лошади, предварительно отрезанной хозяином. Голову опускали в могильную яму срезом вниз, завернув в саван. При захоронении головы коня тушу (говре) транспортировали за пределы поселка, где оставляли без погребения. Туркмены-текинцы Тедженского оазиса в некоторых случаях ориентировали погребенную голову на Полярную звезду (Демир газык). Представляется, что данные материалы позволяют с достаточной степенью определенности утверждать, что голова коня наделялась туркменами сакральными свойствами¹⁶. Думается, что это — частный случай широко распространенного в разных регионах мира культа головы (черепа) животных.

Яму с останками лошади засыпали песком. Иногда на месте захоронения лошади воздвигались надмогильные сооружения. Известен случай, когда в 1930-х годах у туркмен-сарыков Иолотанского оазиса для этой цели был использован обожженный кирпич даш). На памятнике надписали кличку лошади «Сачлы гыз» т е «Волосатая девушка».

У туркмен-текинцев Тедженского оазисана могиле лошади иногда устанавливали две палки, к которым привязывали по куску белой материи. В этнографической литературе имеются сведения, позволяющие утверждать, что подобные надмогильные сооружения были характерны и для захоронений людей Обряд погребения людей и лошадей связывает и другой общий момент, который проявляется в принесении жителями поселения соболезнований (гыйнанч). При похоронах человека соболезнования выражали родственникам умершего, а в день погребения коня — хозяину животного. Поминками захоронение лошадей не сопровождалось. Участия в погребении лошадей мусульманского духовенства (ишанов, мулл) традиция не предусматривала.

Представляется, что изложенный материал дает основания для вывода о существовании у туркмен культа коня, который в основном реализовывался в системе табу, касающихся лошади, а также в погребальном обряде, связанном с захоронением умершего животного. Породистая верховая лошадь, несомненно, являлась объектом почитания. В этом и состоит существенное отличие культа коня у туркмен от почитания лошади у тюркских народов Сибири, у которых кони выступали в качестве жертвенных, посвящаемых божеству или умерщвляемых, животных¹⁷.

Кроме того, у тюркоязычных народов Сибири пегая масть лошади считалась священной¹⁸. Напротив, туркмены не любили пегих (ала) лошадей. Считалось, что человеку, встретившему пегого коня, в делах не будет сопутствовать удача.

У туркмен в системе табу, касающихся лошадей, представляется возможным выделить четыре группы ограничений. К первой относятся половые ограничения, не позволяющие женщинам использовать коней для верховой езды и принимать участие в погребении лошадей. Предпочтительный забой кобылиц также указывает на отрицательную оценку женского пола в системе описываемых табу. Вторую группу образуют пищевые запреты: табуирование в повседневной жизни конины и кобыльего молока. В третью группу входят производственные запреты, касающиеся использования лошадей на хозяйственных работах, а продуктов коневодства — в ремеслах. Наконец, к четвертой группе относятся этические запреты, регламентирующие нормы обращения с лошадьми: табу на жестокое обращение и убийство.

Не исключено, что культ коня носил тотемическую окраску. Мнение о существовании у туркмен пережитков тотемизма, проявляющихся в этнонимике и особенностях социальной организации¹⁹, а также в мифологии²⁰ и в культовом почитании некоторых видов животных²¹, уже высказывалось в этнографической литературе. Известно, что «к наиболее распространенному типу пережитков тотемизма относятся... названия групп людей по име­нам животных и птиц, а также запреты убивать это избранное животное, употреблять его мясо в пищу и использовать его шкуpy»²².

Наименование некоторых родов у туркмен — емерели и йомудов являются производными от слова лошадь . Система табу, связанная с культом коня у туркмен, включает в себя запреты, которые могут быть отнесены к пережиткам тотемизма. Представляется, что к числу тотемических черт в культе коня можно отнести и обряд погребения лошадей, истоки которого, возможно, сле­дует искать в характерной для широкого круга народов заботе о теле и костях тотема, связанной с идеей реинкарнации душ. Не исключено, что употребление подъязычной подушки жеребенка как лекарства от бесплодия женщин также соотносится с данным кругом идей ²³.

Следует также обратить внимание на уподобление лошади человеку. В фольклоре туркмен мясо жеребца соотносится с мясом человека. Обращает на себя внимание и совпадение отдельных моментов в обрядах, связанных с погребением как коня, так и человека (использование погребальных саванов, установка надмогильных сооружений, выражение жителями поселения соболезнований). Показательно участие группы близких родственников непосредственно в ритуале погребения коня. Обычай выражения соболезнований хозяину лошади по случаю смерти и захоронения животного подчеркивает значимость последнего события для всего родового коллектива. Известно, что для многих народов мира, в том числе и для кочевников Евразии, был характерен так называемый половой тотемизм^24|. Не исключено, что у туркмен лошадь являлась мужским тотемом, о чем свидетельствует наличие половых запретов, связанных с конем. При этом строго табуированным было мясо жеребцов, т. е. пищевые запреты распространялись только на тотем мужского пола. Последнее явление имеет много-численные этнографические аналогии.

Таким образом, культ коня у туркмен обладает рядом весьма архаических черт, что может быть объяснено древностью происхождения описываемого комплекса верований и обрядовых действий. Кроме того, необходимо учитывать тенденцию к реархаизации, присущую «степной мифологии» скотоводческих народов на поздних этапах ее развития . В качестве составного элемента культ коня входит в систему религиозно-мифологических пред ставлений туркмен, отличительной чертой которой является синкретизм доисламских и исламских верований²⁵.

Судьба ахалтекинца в XX в. складывалась сложно. С одной стороны, после присоединения Туркмении к России европейцы как бы заново открыли эту породу, о которой по мере утраты могущества странами Среднего Востока постепенно забыли. С другой стороны, после присоединения Туркменистана к России, изменился уклад жизни туркмен: разбойничьим набегам был положен конец, что подорвало экономическую основу разведения породистого верхового коня.

Рассматриваемый культ практически не подвергся исламизации. Влияние ислама прослеживается лишь в некоторых особенностях погребальной обрядности (использование савана). Культ коня — яркое проявление туркменской традиционно-бытовой культуры. Судя по имеющимся данным, привлечение соответствующего сопоставительного материала выявит этномаркирующие свойства данного культа, что может сыграть положительную роль в изучении истории и культуры кочевников Евразии. Дальнейшие полевые исследования определят широту распространения культа коня у других племенных и территориальных групп туркмен²⁶.

Важным достижением коневодческой культуры туркмен является отработка специфического характера взаимоотношений наездника и коня. Между наездником и конем устанавливаются искрение взаимопонимание, родство душ. И этого добиваются в результате полного доверия между конем и человеком. Одна из основных черт характера наших коней - верность и преданность своему хозяину.

Туркменские кони в истории не раз доказывали свои добрый нрав, преданность, а красота их воспевалась во всех дестанах, в фольклорных произведениях, песнях, воссоздавалась в памятниках изобразительного и декоративно-прикладного искусства, в историко-географических трудах, художественной литературе, причем не только туркменского народа, но и многих других народов мира.

Образы выдающегося туркменского предводителя и его великолепного коня воссозданы в прекрасном дестане - эпосе «Героглы», созданном нашим народом и распространившемся среди других народов Востока

1^ Конь и конница у туркмен / под ред.академика А.Джикиева,1999 С.2

2^ Васильева В."Независимая газета".30.12. 2001

3^ Арсеньев Ю. В. О геральдических знаменах. СПб, 1911, с. 5-6

4^ История Востока; Издательская фирма "Восточная литература" РАН, Москва, 1997

5^ Конь и конница у туркмен / под ред.академика А.Джикиева,1999 С.31

6^Конь и конница у туркмен / под ред.академика А.Джикиева,1999 С.36

7^ Демидов С. М. Пережитки доисламских верований среди туркмен // Религиозные пережитки и пути их преодоления в Туркменистане. Ашхабад, 1977. С. 126

8^ Басилов В. Н. Хозяйство западных туркмен — ёмудов в дореволюционный период и связанные с ним обряды и верования // Труды Института этнографии АН СССР. Новая серия.. Л., 1973. Т. 98. С. 192

9^ Овезбердыев К. Материалы по этнографии туркмен-сарыков Пендинского оазиса // Труды Института истории, археологии и этнографии АН Туркм. ССР. Ашхабад, 1962. Т. 6. С. 162

10^ Федоров Ф. А. Туземцы Закаспийской области и их жизнь: Этнограф,очерк. Ашхабад, 1900. С. 48

11^Об аналогичном запрете у монголов см.: Вяткина К. В. Указ. соч. С. 119

12^ В повседневной жизни молоко кобыл было табуировано и у некоторых тюркоязычных народов Саяно-Алтая (качинцы, бельтыры). Об этом см.: Потапов Л. П. Исторические связи алтаесаянских народов с якутами; (По этнографическим материалам) // Советская этнография. 1978. № 5. С. 90

13^ Данные запреты не распространялись на рабочих лошадей, из волос которых изготовлялись, например, пращи (сапан), а из кожи — мужская обувь (чокой)

14^ Потапов Л. П. Исторические связи алтаесаянских народов с якутами; (По этнографическим материалам) // Советская этнография. 1978. № 5. С. 90

15^ Потапов Л. П. Исторические связи алтаесаянских народов с якутами; (По этнографическим материалам) // Советская этнография. 1978. № 5. С. 90

16^ Туркмены использовали черепа (келле) лошадей в качестве оберегов от сглаза. Об этом см.: Демидов С. М. К вопросу о некоторых пережитках домусульманских обрядов и верований у юго-западных туркмен // Труды Института истории, археологии и этнографии АН Туркм. ССР. Т. 6. С. 214—215; Он же. Пережитки доисламских верований среди туркмен. С. 118—119. Представляется, что в данных статьях речь идет о черепах не породистых, а рабочих лошадей

17^ См.: Потапов Л. П. Конь в верованиях и эпосе народов Саяно-Алтая.С. 165—166, 168—174; Он же. Исторические связи алтае-саянских народов с якутами. С. 90—92

18^ См.: Потапов Л. П. Конь в верованиях и. эпосе народов Саяно-Алтая.С. 175—177; Он же. Исторические связи алтае-саянских народов с якутами. С. 88

19^ См.: Толстой В. П. Пережитки тотемизма и дуальной организации у туркмен // Проблемы истории докапиталистических обществ. М.; Л., 1935. № 9—10

20^ См.: Басилов В. Н. О туркменском «пире» дождя Буркут-баба // Советская этнография. 1963. № 3. С. 41, 52

21^ См.: Басилов В. Н. О пережитках тотемизма у туркмен // Труды Института истории, археологии и этнографии АН Туркм. ССР. Ашхабад, 1963. Т. 7 С. 41,

22^ Потапов Л. П. Исторические связи алтаесаянских народов с якутами; (По этнографическим материалам) // Советская этнография. 1978. № 5. С. 90

23^ Там же

24^ Там же

25^ Потапов Л. П. Исторические связи алтаесаянских народов с якутами; (По этнографическим материалам) // Советская этнография. 1978. № 5. С. 95

26^ Там же