«Осторожней на эту землю ступайте...» Сценарий урока-реквиема для юношества

«Осторожней на эту землю ступайте...»

Сценарий урока-реквиема для юношества

• Книжно-иллюстративная выставка «К священной земле прикасаясь душой».

• Горят свечи

• Звучит музыка: «Лакримоза» Моцарта.

Чтец 1. (Поляков Дмитрий).

Осторожней на эту землю ступайте,

Она - как сердце,

Как чуткое материнское сердце,

До сих пор переполнена горем и болью,

Осторожней на эту землю ступайте!

(Д. Джапаридзе)

Ведущая 1: Мы привыкли к тому, что живем на земле, пропитанной кровью героев,
которые сражались за свободу своей Отчизны, за наше с вами будущее. И чем
дальше от нас годы войны, тем ценнее каждое новое свидетельство, связанное с
героическими защитниками и освободителями крымской земли, подвигами партизан
и подпольщиков, погибшими мирными жителями. Многое известно, изучено,
проанализировано. Но вот новый поиск — и новое имя, и новые подробности подвига.
Казалось бы, все здесь уже рыто-перерыто. Копали и «черные» археологи, и «белые».
Искали любые свидетельства прошлого — вооружения, металл, награды. Не раз
проходили по этой земле бульдозеры и экскаваторы. Как будто все уже
перемешалось и превратилось в сплошное месиво. И, тем не менее, открываются все
новые свидетельства подвига и новые подробности зверств фашистских извергов и
их прихвостней.

Война затронула судьбы всех людей, вошла в каждый дом, каждую семью, унесла
миллионы человеческих жизней. Трудно найти тех, кто не потерял бы близких,
Безмерна горечь утрат. Неимоверны вынесенные людьми страдания. Огромен
материальный ущерб. История не знала такого массового варварства и
бесчеловечности, какие творили на нашей земле фашистские оккупанты.

Чтец 2. (Суфьянов Селим)

Поведайте, поведайте о том,

Что позабыться не должно вовеки,
О жертвенности тех, кто адский гром

Смирил огнем, живущим в человеке.

Поведайте, поведайте о них,

Погибших, но в сказаниях воскресших,

Оставшихся в легендах для живых...

(М. Нагнибеда)

Чтец 3. (Лада Дмитрий)

Из воспоминаний очевидца Хрисанфа Лашкевича, жителя Симферополя: «В день начала оккупации я по привычке отправился на работу. На улице Маркса я
видел немецких мотоциклистов и трупы мальчишек, вышедших с ружьями
стрелять в них. Поразительна меткость немцев: только по одной ране - на лбу
или в сердце... Население в панике бежит с главных улиц, но на окраинах во всю идет грабеж магазинов... Понад стенами крадутся люди с мешками и котомками».

«От происходящих зверств население в ужасе. На всякий стук спешат открыть, думая, что стучат немцы, и, боясь заставить их ждать хоть минуту... Солдаты отбирают вещи, посуду, продукты. Немцы любят бить плетками, бьют и
офицеры, и солдаты: они - люди, мы - животные, нас можно убивать».

«Спустя несколько дней после захвата Симферополя новые хозяева установили в нем «новый порядок», имитирующий городскую жизнь: включился водопровод, дали электричество, заработали магазины, театр, кино и прочие заведения для немцев, румын и лояльных к режиму граждан. Это с одной стороны. С другой - выселение в бараки (немецкой армии требовалось хорошее жилье) и поголовный учет жителей для отправки на различные городские работы, за которые они получали по сто граммов хлеба в день. А еще появились биржи труда для отправки на работу в Германию и жесточайшая система налогов для всех жителей от 16 до 60 лет. И за малейшую провинность, например, появление на улице после шести часов вечера без документов - репрессии, вплоть до расстрела или повешения.

На перекрестке улиц Пушкина и Карла Маркса установили репродуктор, откуда громыхали фашистские марши и дважды в день передавали немецкие новости - сюда жители были обязаны являться за «просвещением». А по улицам ходил трамвай, запряженный людьми»...

Гитлеровцы и их пособники нанесли Крыму огромный урон, по-варварски опустошили этот цветущий край. Были уничтожены 127 населенных пунктов, в руины превращены Керчь, Севастополь и другие города, разрушены более 300 промышленных предприятий, в т. ч. металлургический завод им. Войкова в Керчи, Камыш-Бурунский железорудный комбинат, Керченская и Феодосийская табачные фабрики,17570 зданий хозяйственного назначения, 22917 жилых домов. Фашисты разграбили и сожгли 15 музеев, 590 клубов, 393 больницы и амбулатории, 315 детских учреждений.

Они вырубили многие прекрасные парки на Южном берегу Крыма. За годы оккупации было уничтожено 9597 га садов и виноградников, вывезено в Германию свыше 127 тыс. голов крупного рогатого скота, 86,4 тыс. свиней, 898,6 тыс. овец и коз. Общий материальный ущерб, причиненный хозяйству Крыма, составил более 20 млрд, рублей (в ценах 1945 года).

Почти наполовину за годы войны сократилось население Крыма. Многие его жители погибли на фронтах Великой Отечественной войны. Свыше 85 тыс. человек были угнаны в Германию. 90 тыс. расстреляны и замучены немецко-фашистскими варварами. Особенно зверствовали гитлеровские палачи и их приспешники при отступлении с территории Крымского полуострова. Сжигая дотла целые населенные пункты, они истребляли и мирных жителей.

Чтец 4. (Велиев Ибраим)

Изначально поселение, находящееся в трех километрах от Симферополя, носило татарское название Сарчи-Кият (сейчас село Мирное). В начале 20-х его стали именовать «Хозяйством №1». Сюда завезли американское оборудование для выращивания кур. Построили птичники, коровники, дома для персонала. В 1925 году хозяйство стало называться совхозом «Красным». Когда летом 1942-го немцы подступали к Симферополю, весь скот вывели из стойла и погнали в порт Кавказ, чтобы переправить на Кубань. А птицу выпустили. Куры заполонили все улицы. Местные жители отлавливали их, забивали и засаливали в бочках.

Вскоре в «Красном» появилась группа немецких мотоциклистов. Она проехала все село и остановилась у санитарной зоны хозяйства. Бараки за колючей проволокой им понравились. Идеальное место для концлагеря. Птичники разделили на блоки, установили нары и стали загонять военнопленных — по 150 человек на блок.

Концлагерь в бывшем хозяйстве НКВД сразу приобрел недобрую славу. Лагерей и тюрем в Крыму было много, но если везли в «Красный», то все уже знали – смерть неминуема. В лагерь, по словам женщины, попадали не только военнослужащие, но и мирные жители. Их хватали во время облав, комендантского часа, на рынках, на улицах, возле дома, даже на огородах.

Брали всех подряд. Мужчин, женщин, детей. Сегодня никто не знает, сколько
заключенных находилось в лагере постоянно. В птичниках и коровниках при очень плотном заселении могло поместиться около двух тысяч человек. Но в лагере ежедневно погибало до полусотни узников, и освободившиеся места тут же заполнялись. Людей доводили до смерти разными способами.

В бараках категорически запрещалось мыть полы и убирать нечистоты. Кормили баландой из картофельных очистков. Из-за антисанитарии люди заболевали дизентерией и умирали. Их тела сбрасывали в канаву, которая была вырыта за лагерем. Когда канава заполнялась, ее закапывали. Потом рыли новую...

Расстрелы производились ежедневно. Вечером на поверке комендант ходил между рядов и тыкал пальцем в того или иного узника. Без какой-либо особой причины - слишком дерзко посмотрел, или, наоборот, отвел взгляд, или проявил недостаточно усердия во время трехкратного приветствия. Отмеченных тут же уводили на расстрел. Массовые казни проводились в поселке Дубки, в трех километрах от концлагеря. Оставшихся заставляли бегать вокруг бараков. Кто отставал или падал, тех либо били палками, либо также расстреливали.

Чтец 5. (Панасюк Александр)

Заключенных каждый день выгоняли на работы в поле. Им приказывали собирать камни и складывать на дорогу. Никакого смысла в этой работе не было. Цель одна — занять чем-нибудь людей. Надзиратели приказывали нагружать камнями телегу, впрягаться в нее и возить по селу с утра до ночи. «От голода и катания телеги с камнями я обессилел, — рассказал суду бывший советский военнопленный Леонид Кондратьев, попавший в лагерь в двадцать лет. - Ночью выбрался из барака, чтобы сбежать, но меня поймали и привязали к «отбойному» столбу, который стоял посередине лагеря. Меня принялись лупить железными бляхами двое надзирателей. Лупили с двух сторон, без передыху, несколько часов. Выбили все зубы, переломали ребра, сломали ключицу. Когда я терял сознание, на меня выливали ведро воды и продолжали истязать. Вечером меня отвязали, протащили за веревки через весь лагерь, потому что я ходить уже не мог. Затем оттащили в барак и бросили на пол». Возможно, несчастный так бы и умер, но утром в барак вошел комендант и вдруг приказал отвезти избитого в симферопольский лазарет. Что заставило его проявить жалость, Кондратьев так и не понял. Из лазарета парню помогли бежать подпольщики - вынесли его под видом умершего, а затем переправили к партизанам.

Там же, в лагере, людей морили в машинах-душегубках. Но в основном
расстреливали. Трупы сжигали в открытом крематории.

По его свидетельству, к 1944 году пленных уже не вывозили в Дубки. Им сразу пускали пулю в затылок, после чего складывали штабелями на рельсы. Тела перемежали с бревнами, обливали бензином и поджигали, а рядом кипела смола, которой заливали обугленные трупы. Этот «крематорий», находящийся в километре от концлагеря, работал круглосуточно.

Когда весной 1944-го Советская армия подходила к Симферополю, начались массовые расстрелы заключенных. Их уже не выводили за пределы территории и не трудились сжигать трупы. Уничтожали в самом лагере, а тела сбрасывали в вырытые неподалеку от бараков колодцы — 4 метра в диаметре и 30 метров в глубину. По архивным данным, только с 6 по 10 апреля в концлагере расстреляли свыше 2 000 человек, а в ночь на 11 апреля — 500.

Когда советские солдаты вошли в лагерь, ни одного из заключенных в живых не застали. Лишь 250 человек обслуживающего персонала - повара, шоферы, рабочие автомастерских.

Кроме девяти колодцев, солдаты обнаружили в лагере еще двадцать ям с телами расстрелянных и две площадки для сжигания трупов. Ужасный смрад от разлагающихся человеческих тел разносился по округе на несколько километров. Погибших перезахоронили только в 1970-е...

По некоторым оценкам, в период существования лагеря с марта 1942 года по апрель1944 года в нем было уничтожено более 20 000 человек.

Чтец 1. (Поляков Дмитрий)

Сведения из фондов Госархива АР Крым:

- Самыми черными злодеяниями, из всех созданных немецко-фашистскими захватчиками являются злодеяния, совершенные ими в Севастополе, Керчи, Симферополе, Феодосии других городах, районах:

- в Аджи-Мушкайских каменоломнях немцы расстреляли и уничтожили газами ни в чем не повинных советских людей, В городе Керчи они расстреляли, удушили газами и
отравили ядом более 11000 женщин, детей и стариков;

- в Севастополе немецко-фашистскими мерзавцами сожжено в Инкерманских штольнях 3000 человек, сожжено в барже 2500 человек, утоплено в море 8000 человек
использовано в качестве маскировки своих судов не менее 9000 человек советских
граждан;

- в Симферополе, на территории бывшего совхоза «Красный» варвары уничтожили свыше 8000 советских граждан.

- в Багеровском рву в Керчи оккупантами расстреляно свыше 7000 тысяч человек советских мирных граждан. Свидетелем этого зверства был крымский поэт, военный корреспондент И.Сельвинский. Собственными глазами видел Илья Сельвинский тела расстрелянных гитлеровцами советских людей, лежавших прямо навалом в огромном Багеровском рву под Керчью. Это потрясшее поэта событие отразилось в его широко известном стихотворении «Я это видел», разоблачавшем перед всем миром зверства фашистов.

Стихотворение «Я это видел»

Всего по Крыму немецко-фашистские захватчики во время оккупации расстреляли,
замучили более 90 тысяч мирных жителей и около 45 тысяч советских военнослужащих.

Угнано в рабство более 85 тысяч человек мирного населения.

Республиканская комиссия установила, что всего во время оккупации расстреляно,
замучено и угнано в рабство по Крымской области почти 220 тысяч человек.

К концу 1941 года все села Бахчисарайского района были заняты врагом. Оккупанты начали устанавливать «новый порядок». Недалеко от Бахчисарая, у водохранилища Эгиз-Оба они устроили лагерь для советских военнопленных. Фашистские изверги садистски издевались над пленными. Лагерь был расположен на склоне, лишенном даже скудной растительности. Воды пленным не давали, а кормили ржавой соленой хамсой. Свирепствовала дизентерия, ежедневно умирали сотни людей. В южной части лагеря был отделен небольшой угол, который военнопленные называли
«мышеловкой». Туда загонялись командиры и коммунисты, комсомольцы и другие «особо опасные» пленные. Там их раздевали, избивали до полусмерти, а вечером расстреливали. Всех умерших и расстрелянных хоронили здесь же, поблизости. По неполным данным, здесь погибли более полутора тысяч человек. Установить личности военнопленных, замученных в лагере, не удалось. Вероятно, мы никогда не узнаем их имен.

Чтец 3. (Лада Дмитрий)

Память в сердце стучит и пульсирует в венах:

Это наши лежат. Перемешаны. Кость на кости.

Что же мы, «золотая, прекрасная смена»,

Не предали земле их останки, чтоб души спасти?

Сколько лет их дожди вымывали в овраги,

Выдували ветра, где земля ковылём колосит?

Как же жить мы могли в столь кощунственном мраке?

Боже правый, прости нас и души погибших спаси!

Чтец 2. (Суфьянов Селим)

23 марта 1942 года в тихое село Лаки пришла беда. Во время фашистской оккупации греки деревни Лаки продолжали жить в довоенном ритме: люди работали, подсчитывали трудодни в своем колхозе, а колхозный председатель Владимир Лели принципиально не снимал красный флаг над сельсоветом. Понятно, что партизаны часто наведывались на островок советской власти - в Лаки. Командир Бахчисарайского партизанского отряда Михаил Македонский говорил о том, что «...отряд своим существованием был обязан жителям Лаки, которые оказывали партизанам помощь едой, одеждой, а в морозы устраивали на постой. Вокруг было много других сел, но в каждом из них жили хотя бы несколько предателей...» В Лаках предателей не было.

За эту непокорность греки и были преданы огню. Свидетелем уничтожения села стал тринадцатилетний Юрий Спаи. Он рассказал, что, когда фашисты разгромили партизанский отряд, те, кто остался жив, пришли в деревню Лаки. Полицаи окружили деревню. Они заходили в каждый дом, обыскивали. Взятых в плен партизан допрашивали, а затем казнили. Затем полуживых партизан бросили в подвал, облили бензином и подожгли.

Жителям села дали команду: «Оставить открытыми двери и окна! Всем собраться у магазина! С собой ничего не брать!» Их собрали перед сельсоветом, обыскали.

И вот один из оккупантов начал читать список, называя фамилии партизан. Если не было мужа - жену расстреливали. В ту ночь не было Владимира Лели. Из толпы отделили его жену Марию с грудным ребенком на руках. Ее расстреляли, а малыша бросили в пламя. Другую женщину вместе с ребенком привязали к кровати и подожгли. Но она не выдала своего брата. Крик этой женщины раздавался по всей долине до тех пор, пока на нее не обрушилась горящая кровля.

Всю деревню подожгли. В отсветах огня метались люди, выли собаки. Огонь
уничтожил все восемьдесят семь дворов. Около пятидесяти мужчин были
расстреляны.

Тех, кто остался в живых, стариков и женщин с детьми, отправили пешком в
Бахчисарай.

Были разрушены и сожжены все дома, склады, ферма, клуб. Каратели не смогли разрушить до основания только храм святого Евангелиста Луки. Серьезно был поврежден алтарь, но зато сохранились фрески. Если присмотреться, можно увидеть, как на церковных стенах проступают символы четырех евангелистов. Говорят, что хрупкие своды храма поддерживают души сожженных в селах греков. В храме – тишина. Нездешняя. Неземная. И на остатках алтаря теплится огонек одинокой свечи.

За годы оккупации в Бахчисарайском районе были уничтожены все греческие колонии, более двадцати сел. Расстреляны тысячи человек. В память о всех погибших православные священники 23 марта ежегодно служат панихиду на пепелище села Лаки. На средства греческой общины в Лакской долине был установлен обелиск невинно убиенным. Восстановлен из руин храм, в нем открыт православный монастырь.

Чтец 4.

И снова март в лесах и парках
Ручьями вешними бурлит.

А память о сожженных Лаках
По-прежнему в сердцах болит...

Земля пропитана слезами,

И летней жаркою порой
Засеребрится ковылями,

От горя, будто сединой.

А в ковылях алеют маки,

Как скорби нашей маяки
Там, где в войну горели Лаки...

Горели дети! Старики!

Пылают маки цветом красным,

А может кровью сквозь года.

Пожаров отблески не гаснут!

Не гаснут в душах никогда!

В.Божедай

Чтец 6. (Муждабаев Ферат)

В годы немецко-фашистской оккупации в горном Крыму было сожжено и
разрушено 127 населенных пунктов. Особый размах фашистский террор против жителей горных сел приобрел в ноябре - декабре 1943 года, когда уничтожение деревень стало массовым.

4 декабря 1943 года гитлеровцы непосредственно приступили к операции по
созданию «мертвой зоны» в предгорьях Крымских гор. Первыми подверглись
уничтожению села Бешуй, Саблы, Биюк-Янкой, Эки-Таш и другие. Затем последовал еще ряд карательных экспедиций.

Во второй половине месяца настала очередь сел Качинской долины. 19 декабря крупный отряд карателей под прикрытием 5 танков и 5 бронемашин, при поддержке зенитной артиллерии и морской пехоты начал наступление на Улу-Салу. После часовой перестрелки у села Татаркой партизаны вынуждены были отступить, после чего каратели вошли в Улу-Салу.

Немцы заночевали в деревне. На следующий день они направились на поиск
партизанского лагеря в район села Стиля.

Не найдя партизан, фашисты получили приказ разрушить деревню Коуш. Не
встречая сопротивления, гитлеровцы заняли господствующие над Коушем высоты и произвели в селе реквизицию продовольствия и насильственную эвакуацию
населения. После того как Коуш был сожжен, а награбленное имущество было
погружено на грузовики, каратели возвратились в Улу-Салу. Группы карателей сожгли Стилю, Биюк-Озенбаш и Кучук-Озенбаш, Авджикой, Бия-Салу, Шуры и Пычки.

Утром 22 декабря немцы выступили в обратный путь. Их дорогу озаряло зарево горящего селения Улу-Сала. Так верховья Качи были превращены в сплошное пепелище…

Всего в результате этой экспедиции в уничтоженных селах немцы реквизировали 21,5 тонны табака, 20 тонн яблок, 40 голов крупного рогатого скота, 80 овец и коз, 7 лошадей.

23 декабря в сожженную деревню Улу-Сала вошла группа партизан и членов
деревенской общины. К тому времени деревня практически полностью сгорела. Из 102 домов удалось потушить только 8. Ужасающая находка ожидала партизан в одном из подвалов, где было обнаружено 25 трупов.

Убитые были связаны карателями, облиты бензином и заживо сожжены вместе с домом. По горячим следам был составлен акт о зверствах фашистов, а погибшие были опознаны. Все они оказались местными жителями. В подавляющем большинстве это были старики, женщины и дети. Кроме того, в других домах села было обнаружено еще 11 трупов, однако их опознать не удалось.

Враг лютовал. Очевидцы зверств рассказывают, что среди 14 расстрелянных шахтеров в руинах поселка Чаир был трехлетний мальчик Витя Зайцев. А в деревне Бешуй каратели живьем утопили в уборной Леню Ветлова.

Чтец 5. (Панасюк Александр)

Об этом словами не расскажешь сегодня,

Об этом лишь буря гремит.

И тех, кто остался в той преисподней,

Пусть память потомков хранит...

Ведущая 1.

В память о воинах, павших на фронтах той страшной войны, умерших от ран,
замученных фашистским зверьем, пропавших без вести,
в память о жертвах фашистской оккупации, женщинах, стариках и детях
ОБЪЯВЛЯЕТСЯ МИНУТА МОЛЧАНИЯ.

Война живет в памяти народа как боль, как беспримерное мужество, как урок
величайшей стойкости народа. Человечество должно помнить о том, что войны и зло, которое они приносят, можно предотвратить мудростью народов.

Помните о войне. Читайте книги о войне. Смотрите фильмы о войне. И пусть над вашими головами всегда будет мирное небо.