На первый взгляд так оно и было.
Вдруг ни с того ни с сего она вызвала меня к доске.
Они всегда смотрели так, если били кого-то, до кого другим не было никакого дела.
Но волосы она обстригла и перекрасила в первую же неделю, а со второй она уже записалась в какие-то секции, и теперь язык не поворачивался назвать её «хрупкой».
Больше не ожидалось ничего интересного, и все стали расходиться кто куда.
И я сначала в садике, а потом в школе несла тяжкий крест отцовской несуразности.
Я готова была провалиться сквозь землю от стыда и вела себя подчёркнуто холодно, показывая своим видом, что этот нелепый человек с красным носом не имеет ко мне никакого отношения.
Шёпотом он рассказал маме, что дошёл до райцентра, поднял всех на ноги и вернулся с вездеходом.
Жене изо всех сил хотелось убедить друга, что он не виноват.
Стоит только одному заболеть, другой тут как тут: книжку почитает, историю расскажет, уроки разъяснит, а если одного из них родители накажут, кто как не друг поймёт и утешит?
После уроков Женя летел домой как на крыльях.
Я от нечего делать зашёл к Шалимовым.
Всё равно не дам, пока не дочитаю! – отчаянно сказал я, потому что расстаться с повестью о Севастополе было, казалось, выше моих сил.
Впрочем, Лёшкины дразнилки были беззлобные, а по-настоящему злился он, если к нему лезли под руку во время важной работы.