Разработка комплекса учебных заданий для учащихся по изучению «трудных вопросов», сформулированных в Историко-культурном стандарте в контексте требований нового Учебно-методического комплекса по отечественной истории

Министерство образования и науки Самарской области

Государственное автономное образовательное учреждение дополнительного профессионального образования Самарской области

САМАРСКИЙ ОБЛАСТНОЙ ИНСТИТУТ ПОВЫШЕНИЯ КВАЛИФИКАЦИИ И ПЕРЕПОДГОТОВКИ РАБОТНИКОВ ОБРАЗОВАНИЯ (СИПКРО)

Кафедра исторического и социально-экономического образования

Итоговая работа

по программе повышения квалификации

"Разработка комплекса учебных заданий для учащихся по изучению «трудных вопросов», сформулированных в Историко-культурном стандарте в контексте требований нового Учебно-методического комплекса по отечественной истории»"

по теме: "Комплекс учебных заданий по теме:

"Оценка внешней политики СССР накануне и в начале Второй мировой войны"

выполнила

учитель истории и обществознания МБУ Школа № 47

г.о. Тольятти

Шмырова Елена Анатольевна

2016

Содержание

Введение 2

1. Научная значимость и трудность темы "Оценка внешней политики СССР накануне и в начале Второй мировой войны". 3

1.1. Историческая оценка внешней политики СССР накануне и в начале Второй мировой войны в трудах историков советского периода 3

1.2. Историческая оценка внешней политики СССР накануне и в начале Второй мировой войны в трудах современных историков. 6

1.3. Историческая оценка внешней политики СССР накануне и в начале Второй мировой войны в трудах зарубежных историков 11

2. Социальная (политическая) значимость. 13

Источники. 25

Поурочная разработка. 31

Список используемой литературы и источников к поурочной разработке 46

Введение

О внешней политике СССР накануне и в начале Второй мировой войны написано множество страниц - как советскими, так современными историками.

До сих пор, по этой теме и событиям той поры идут споры как между профессионалами историками , так и обывателями. И это не случайно ,так как для работ многих буржуазных историков, публицистов и политических деятелей Англии характерно искажение предыстории и событий второй мировой войны, попытки опорочить внешнеполитическую деятельность Советского Союза, выступавшего за полный разгром агрессоров и оказавшего большую помощь народам Европы и Азии в освобождении от фашистского и империалистического рабства. Это им необходимо для того, чтобы "аргументировать" переход США, Англии и их союзников к антисоветской политике "с позиции силы", "обосновать" отказ западных держав от сотрудничества с СССР и совместного решения послевоенных проблем.

Неоднозначная оценка внешней политики и роли в ней СССР и у современных отечественных историков ,которая вылилась в полной противоположности мнений. Многие из них вторят оценкам и разделяют теории западных историков. Многие остаются приверженцами идей историков периода социализма.

1. Научная значимость и трудность темы "Оценка внешней политики СССР накануне и в начале Второй мировой войны".

Неоднозначность оценки внешней политики и роли в ней СССР у современных историков может привести и привела уже современников, особенно молодежь, без изучения данного вопроса к тому, что они подхватили ту или иную точку зрения, приняв на веру . Поэтому изучение данной темы является одним из ключевых моментов в изучении истории в школе . Необходимо познакомить учащихся с разными точками зрения ,событиями этого периода и дать возможность выработать свое отношение к событиям и оценкам внешней политики СССР накануне войны.

Все выше указанное говорит том , что период внешней политики накануне войны и в начале войны имеет огромное значение для истории нашей страны.., что данная тема признана отечественными историками «трудным вопросом». В историко-культурном стандарте она под № 13. Итак, проанализирую значимость данной темы и неоднозначность периода.

Для этого познакомимся с историографией какие оценки этого периода были у историков.

1.1. Историческая оценка внешней политики СССР накануне и в начале Второй мировой войны в трудах историков советского периода

В трудах советского периода подробное обоснование получила концепция, обозначенная ниже.

Мировые войны рассматривались как порождение капитализма как системы, так как противоречия, связанные с неравномерностью политического и экономического развития различных стран с неизбежностью выливались в конфликт между соотношением реальных сил империалистических держав и распределением между ними колоний и сфер влияния.

Эти противоречия развивались параллельно и во взаимодействии с главным противоречием эпохи – между двумя противоположными социальными системами: капитализмом и социализмом.

Важнейшей движущей силой в подготовке второй мировой войны были монополии крупнейших государств Запада, содействовавшие милитаризации общества, провоцированию военных конфликтов по всему земному шару. Они же и породили силу, ставшую поджигателем войны – германский фашизм, который рассматривался как выразитель интересов крупного капитала.

Германия, потерпевшая поражение в первой мировой войне, а также Италия и Япония, считавшие себя обделенными при распределении военной добычи между победителями, требовали нового передела мира.

Вторая мировая война не была фатально предопределена. Возможность застопорить сползание к глобальному конфликту существовала, однако ослепленные классовой ненавистью американские, английские и французские правящие круги поддерживали фашистскую агрессию, рассчитывая руками Гитлера задушить первое социалистическое государство. Страх перед угрозой распространения коммунизма настолько застлал им глаза, что они пренебрегли реальной опасностью фашизма

Советский Союз прилагал все усилия, чтобы предотвратить мировую войну. Правительство СССР не хотело войны и вело в 1930-е гг. упорную борьбу за мир и безопасность в Лиге наций. Эта позиция объяснялась отсутствием в стране таких классов и группировок, которые могли бы выиграть от участия в войне.

Европейский фашизм выступал прежде всего как реакция эксплуататорских классов на рост рабочего и национального движения в мире, «ударная сила империалистической реакции», то в данном случае в центре исследования оказываются социальные и культурологические аспекты этого явления. Фашизм и национал-социализм в Германии предстают как порождение определенной культурной традиции, плод культуры и философии Запада

В качестве «жертвы обстоятельств» зачастую выступал Советский Союз.

Долгое время в советской историографии договор трактовался односторонне — только как правильный, «мудрый» внешнеполитический шаг Советского правительства в сложившейся тогда обстановке. Основные аргументы защитников заключения советско-германского пакта таковы:

1. Мюнхенское соглашение 1938 г. имело целью направить гитлеровскую агрессию против СССР, и если бы не пакт, то возник бы единый антисоветский фронт: Германия, Англия, Франция, США.

2. После разгрома Польши Гитлер мог бы при попустительстве западных стран напасть на Советский Союз, но пакт 1939 г. предотвратил такое развитие событий.

3. Гитлеровская агрессия против СССР сопровождалась бы образованием второго антисоветского фронта на Дальнем Востоке.

4. Советско-германский пакт был необходим, поскольку Англия и Франция сорвали переговоры в Москве в августе 1939 г. и не желали союза с СССР.

5. Пакт 1939 г. позволил Советскому Союзу отсрочить войну и укрепить свою оборону.

6. Официозная советская историография отвергала секретный протокол.

.

1.2. Историческая оценка внешней политики СССР накануне и в начале Второй мировой войны в трудах современных историков.

С точки зрения современных исследователей, пакт 1939 г. был «ничем не оправданной, в высшей степени аморальной, более того — преступной сделкой Сталина с самым свирепым в человеческой истории .агрессором, угрожавшим закабалением или уничтожением всех без исключения народов Европы».

Историк В.И. Дашичев писал: «Подписав пакт о невмешательстве гитлеровскую агрессию против европейских народов, Сталин и Молотов подписали тем самым приговор Советскому Союзу. Ибо Гитлеру была предоставлена свобода рук, чтобы разгромить сначала Польшу, а затем и другие западные государства, дана возможность вести войну на один фронт... Гитлер сполна использовал эту уникальную возможность, вести войну на один фронт... Так Сталин подорвал европейские стратегические позиции Советского Союза, оставив его к 22 июня 1941 г. Один на один с невероятно усилившейся фашистской Германией. Гитлер обвел его вокруг пальца».

Мнение Дж. Боффа: «Когда менее чем через два года Гитлер все равно напал на Советский Союз, он был уже хозяином почти всех ресурсов Европы и смог сосредоточить их против своего нового противника. Вдобавок благодаря пакту ему удалось напасть на СССР внезапно.

В роли жертв теперь не СССР, а «демократические» страны, зажатые между «тоталитарными хищниками». Начиная с 1990-х гг. развитие отношений Советского Союза с Англией и Францией во многих публикациях представлялось как зависевшее главным образом от позиции советского руководства, которая, в свою очередь, объяснялась «антианглийскими настроениями» И.В. Сталина или тем, что Гитлер был близок ему «по духу». Что касается политики Англии и Франции, то она представлялась как реакция на действия СССР.

Рассматриваются противоречия между ведущими мировыми державами через призму геополитики, исследующей роль природно- географического фактора в формировании политики и военной стратегии государств

Причины войны сводятся к борьбе одних государств за восстановление утраченных территорий и сфер влияния и защите завоеванного другими. Насильственный передел государственных границ и геоэкономического пространства неизбежно обострял международные конфликты, вел к нарастающему вмешательству великих держав в дела других государств, и, таким образом, создавал предпосылки для мировой войны

В.И. Дашичев, усматривая причину мировых войн ХХ века в стремлении правящих элит великих держав установить свое региональное или глобальное господство. Эта тенденция в современной литературе сочетается с постепенным освоением теоретического наследия историков и философов, чьи идеи лежат в русле так называемого «цивилизационного» подхода (Н.Я. Данилевского, О.Шпенглера, А. Дж. Тойнби и др.). Обращается внимание на связь мировых войн ХХ века с цивилизационными противоречиями, в том числе вековым противостоянием западноевропейской и православной славянской цивилизацией, взаимным непониманием и неприятием иных по своим социокультурным основаниям образа жизни и систем ценностей.

На рубеже 1990-х гг. появляется утверждение о том, что Сталин пошел на заключение советско-германского договора от 23 августа 1939 г. не в результате срыва англо-франко-советских переговоров, а сознательно выбрав этот вариант в расчете на территориальные приобретения и прочие выгоды ,тоесть обвинения Советского Союза и лично Сталина в стремлении к «разделу мира» с Германией уже начиная с Рапалльского договора 1923 г)

Обвинения звучат в том, что руководство СССР виновато в «провоцировании» второй мировой войны и подготовке нападения на Германию, результатом которого стала бы «советизация» Европы или ее части. Популяризация в нашей стране соответствующих версий связана с изданием книг В. Суворова (Резуна), а также публикацией ряда статей с поддержкой его «концепции» журналом «Отечественная история»

В этой связи также заслуживают внимания работы О.Ю. Пленкова, посвященные анализу немецкой политической традиции начиная с середины XIX века. Он считает ,что , стремление нацистов к первенству в Европе, воссозданию в новых условиях Священной «империи германской нации» предстает итог предшествующего исторического развития

Начиная с периода «перестройки», в российской историографии появилось течение, заимствовавшее основные тезисы некоторых школ зарубежной историографии.. Тезис о тождестве гитлеризма и большевизма, «родстве» третьего рейха и «сталинского» СССР в начале 1990-х гг. активно использовался в отвечавшей определенному политическому заказу публицистике и внедрялся в общественное сознание, а также тезис о сходных режимах, сначала сотрудничавших, а затем столкнувшихся из-за обоюдных агрессивных устремлений.

Повторяются обвинения СССР в экспансионизме, обусловленном либо стремлением к мировой коммунистической революции, либо «имперскими амбициями» сталинского руководства. С точки зрения этой концепции, СССР не только не стремился к сохранению мира в Европе, но и активно содействовал обострению международной напряженности и, в конечном счете, сползанию мира в войну

В этом контексте в 1990-е гг. повторялись попытки ревизовать историческую ответственность Германии за нападение на СССР, распространялись выдумки о подготовке в 1941 г. Советским Союзом нападения на Германию

Изучение места и роли СССР в мировой политике в 1920-е–1930-е гг., степени ответственности руководителей советского государства за постепенное сползание мира к войне и обстоятельств ее развязывания оставалось в центре внимания историков, специализирующихся на истории международных отношений, начиная с дискуссии вокруг секретных протоколов к советско-германскому договору 23 августа 1939 г.

Большинство современных ученых, опираясь на достижения предшественников, развивают реалистический взгляд на достижения и просчеты советской внешней и внутренней политики в 1930-е гг., подчеркивая в то же время незаинтересованность советского руководства в обострении международной обстановки. Это связывается с тем, что в межвоенный период возникла реальная угроза объединения наиболее развитых в экономическом отношении держав против СССР. Важнейшая задача советской внешней политики в 1920-1930-е гг., таким образом, заключалась в том, чтобы найти союзников, воспрепятствовать сплочению могущественных противников на антисоветской платформе и не допустить (или, по крайней мере, максимально отсрочить) вступление страны в войну. Этот подход методологически основан на представлениях о конфликте национально-государственных интересов как основной пружине международных отношений в Новое и Новейшее Время, и является, в общем, традиционным для отечественной историографии внешней политики СССР

В трудах А.С. Орлова, А.А. Кошкина, О.А. Ржешевского, В.В. Соколова, В.М. Фалина, а также ряда других авторов, творчески осваивающих категории геополитики в применении к исследованию внешнеполитической деятельности СССР в 1930-х – 1940-х гг. получает обоснование тезис о том, что советская внешняя политика формировалась под влиянием тех базовых геополитических императивов, которые действовали на протяжении столетий российской истории, изменение же общественно-политического строя сказалось главным образом на идеологическом и пропагандистском обосновании тех или иных конкретных акций. Альтернативная точка зрения очевидным образом является сходной догматическим представлениям о борьбе коммунизма и капитализма как «главном противоречии эпохи». В ее основе лежит идеологизация внешнеполитических интересов как борьбы «светлого» и «темного» начал, цивилизации и прогресса в лице «демократии» против отсталости и варварства в лице «тоталитаризма». По справедливому наблюдению Н.А. Нарочницкой, в данном случае налицо «теологизация собственного исторического проекта, отождествление его с некими общечеловеческими идеалами, которые позволяют выставлять даже преемственные интересы как борьбу за некие вселенские моральные принципы, а соперника – врагом света»

Одним из конкретных воплощений этих идеологических подходов стало отношение историков к советско-германским договоренностям 1939 г. и тем внешнеполитическим акциям СССР, которые были предприняты после их заключения. Авторы, осуждавшие действия советского руководства за отступление от «ленинских принципов внешней политики», нарушение норм международного права и т.п., чаще всего либо вовсе уклонялись от рассмотрения вопроса о соответствии советского внешнеполитического курса накануне Великой Отечественной войны национально-государственным интересам СССР, либо декларировали наличие ценностей более высокого, «общечеловеческого» уровня, в жертву которым, по их мнению, должны были быть принесены интересы отдельно взятого государства, – вплоть до государственного суверенитета

Некоторые историки, – в частности, В.И. Дашичев, – считают главным преступлением Сталина и его окружения «имперское мышление» и проявленные в конце 1930-х гг. «великодержавные амбиции». С точки зрения Дашичева, национально- государственные интересы СССР (равно как и современной РФ) противоречат имперству. Исходя из этого, соответствующие внешнеполитические акции советского руководства подлежат осуждению как «антинациональные» Не вдаваясь здесь в подробное рассмотрение этого и других частных сюжетов, отметим, все же, что за истекшее десятилетие не удалось с достаточной степенью убедительности обосновать выдвинутое на рубеже 1990-х гг. утверждение о том, что Сталин пошел на заключение советско-германского договора от 23 августа 1939 г. не в результате срыва англо-франко-советских переговоров, а сознательно выбрав этот вариант в расчете на территориальные приобретения и прочие выгоды.

Ю.А. Никифоров. (Тем более неубедительными выглядят примитивные обвинения Советского Союза и лично Сталина в стремлении к «разделу мира» с Германией уже начиная с Рапалльского договора 1923 г.) В непосредственной связи с этими тезисами находится обвинение руководства СССР в «провоцировании» второй мировой войны и подготовке нападения на Германию, результатом которого стала бы «советизация» Европы или ее части.

1.3. Историческая оценка внешней политики СССР накануне и в начале Второй мировой войны в трудах зарубежных историков историков.

Буржуазная историческая наука прилагает немало усилий, чтобы оградить трудящихся, широкую общественность капиталистических стран от влияния идей социализма. Реакционные политики, находящиеся на службе у монополистического капитала, публицисты, историки и социологи намеренно искажают и фальсифицируют события недавнего прошлого, пропагандируют выгодные империализму теории и версии о происхождении войны и международных отношениях 1939-1945 годов. События войны и предвоенных лет они излагают и комментируют с классовых позиций, используя в своих целях отравленные идеи антикоммунизма.

И в деле защиты капиталистического строя наряду с буржуазной исторической наукой США и ФРГ видную роль играет историческая наука Великобритании. Здесь сложилась одна из самых представительных школ буржуазных историков, занимающихся историей международных отношений периода 30-х годов и второй мировой войны. Свои теоретические концепции эта школа строит, опираясь на большой документальный, фактический материал, и более тонкими приемами и методами, по сравнению с североамериканскими или западногерманскими историками, подводит читателя к нужным ей выводам.

События кануна войны, периода 1939-1945 годов, внешнюю политику Англии и ее отношения с СССР и США большинство буржуазных историков освещает с позиций оправдания и защиты английского империализма, его интересов, внося свою лепту в борьбу международной реакции против сил демократии и социализма, в дело нагнетания международной напряженности

Эстафета ниспровержения «тоталитарных мифов», – а на деле конструирования новой мифологии– подхвачена в сочинениях Б.Соколова, И.Бунича, В.Бешанова, В.Кольковского и ряда других авторов, компилирующих новые литературные поделки на основе заложенной автором «Ледокола» «идейной базы» Очевидно, в то же время, что причины популярности сочинений этого жанра лежат вне науки и относятся к той же сфере, что и популярность, скажем, «новой хронологии» Фоменко.

2. Социальная (политическая) значимость.

Что касается сочинений самого Резуна, то за истекшее десятилетие было издано немало работ, в которых показана полная несостоятельность его утверждений и основанной на подлогах аргументации. Разоблачение его как фальсификатора, однако, не означает, что прекратились попытки навязать общественному сознанию соответствующие представления о предыстории Великой Отечественной войны. Эстафета ниспровержения «тоталитарных мифов», – а на деле конструирования новой мифологии– подхвачена в сочинениях Б.Соколова, И.Бунича, В.Бешанова, В.Кольковского и ряда других авторов, компилирующих новые литературные поделки Очевидно, в то же время, что причины популярности сочинений этого жанра лежат вне науки и относятся к той же сфере, что и популярность, скажем, «новой хронологии» Фоменко. (С.О. Шмидт, например, отмечает, что успех подобных «научно- коммерческих мероприятий» стал возможен за счет использования их «организаторами» ситуации коренных общественно-политических перемен в нашей стране, когда плюрализм мнений обеспечил «безнаказанность за суждения, не имеющие под собой не только серьезных, но и вообще каких-либо оснований» В то же время некоторые историки, внешним образом дистанцируясь от Суворова-Резуна и даже заявляя о своем неприятии его «концепции», тем не менее, сочли возможным поддержать основной тезис «Ледокола», апеллируя к рассекреченным в начале 1990-х гг. документам советского предвоенного военно- стратегического планирования, а также материалам пропагандистской подготовки к будущей войне.

Таким образом, несмотря на известную непоследовательность и противоречивость этого процесса, в 1990-е гг. в отечественной историографии второй мировой войны произошли определенные (и весьма существенные) изменения. К настоящему времени утрачено единство (пусть зачастую лишь видимое) отечественных историков, основанное на общности принципиальных установок по важнейшим проблемам военной истории. Предпринимавшиеся, однако, до настоящего времени в историографии попытки каким-то образом систематизировать потоки публикаций, выделить наиболее характерные позиции в оценках и истолкованиях событий и документов по ряду причин не могут быть признанными удовлетворительными. Так, А.Н. и Л.А. Мерцаловы выделяют три направления в историографии Великой Отечественной войны: «псевдомарксистское», «антимарксистское» и «научное». Представители первого «маскируются под марксизм-ленинизм», держась традиций 1930-х–50-х гг.; представители второго, считают Мерцаловы, вдохновляются «личными амбициями», «стремлением к власти». Третье направление, научное, «оказалось зажатым между двумя агрессивными крайними направлениями» и «находится в очень стесненных условиях». При этом критерием научности для Мерцаловых (как, впрочем, и для ряда других авторов) является «отношение к сталинизму». Оценивая, например, работы историков советского периода, они ставят в прямую зависимость степень «научности» того или иного труда от степени критицизма в адрес И.В. Сталина и его эпохи. «Отношение к сталинизму и ныне характеризует профессиональную и политическую культуру», – утверждают они, говоря о современной историографии. Поскольку «сталинизм» в понимании Мерцаловых – понятие поистине всеобъемлющее, то оказывается возможным любое слово в защиту того или иного мероприятия государства в 1930-е годы либо просто отказ говорить о личности и деятельности И.В. Сталина с негодованием объявлять «реабилитацией сталинизма», «несовместимой с научным осмыслением». По сути, в работах определенной группы авторов речь идет об отрицании какого-либо позитивного воздействия государства на жизнь общества в 1930–1940-е годы: всё, что было достигнуто в период существования «сталинизма», в том числе и победа в Великой Отечественной войне, объявляется достигнутым вопреки усилиям партийно-государственного аппарата, которые лишь иногда «случайно» совпадали с интересами страны и народа. Особенности данного «негативистского» подхода к рассмотрению событий предвоенной и военной истории дали основание говорить о «мерцаловщине» как некоем специфическом явлении в историографии. Однако, очевидны слабости демонстрируемого Мерцаловыми подхода, которые со всей отчетливостью обнаруживаются в работах тех авторов, кто пытается его конкретизировать при анализе историографии: опереться на те или иные работы, назвать фамилии исследователей и т.п

Разделение историков на «новаторов» и «консерваторов», поиск «подлинной науки» где-то посередине (но непременно там, где находятся взгляды самого пишущего) выглядит поверхностным и не дает надежных ориентиров в потоке изданной в последние годы литературы о второй мировой войне. На наш взгляд, наиболее существенными являются две тенденции, отчетливо проявившиеся в постперестроечной историографии. С одной стороны, большинство российских специалистов традиционно объединяет течение, которое условно можно назвать традиционалистским с точки зрения отношения к фактологическому и теоретическому багажу, накопленному советской исторической наукой. Это не означает догматического следования прежним подходам и игнорирования документов, ставших известными в последние годы, поскольку в подавляющем большинстве случаев эти документы вполне согласуются с прежними концептуальными представлениями. В центре внимания ученых этого направления (в данном ракурсе их можно характеризовать как историков-государственников) исследование роли государства и его важнейших институтов в формировании внутренней и внешней политики. Они исходят из признания важной роли государства в организации экономической и культурной жизни страны, в укреплении ее обороноспособности и сохранении национального суверенитета. Их труды основаны на принципах историзма и объективности в освещении событий войны, истоков достигнутой Победы и ее уроков для настоящего и будущего России.

С другой стороны, выявилось стремление ряда историков к радикальному переосмыслению основных концептуальных положений, выработанных советской наукой в предыдущие годы. К настоящему времени сформировалось целое течение, которое можно условно назвать ревизионистским, основными тезисами которого являются утверждения о сфальсифицированности едва ли не всей советской историографии и необходимости кардинального «переосмысления» (ревизии) ее основных положений. Отметим, что содержание данного термина применительно к российским реалиям имеет, однако, свою специфику по сравнению с течениями зарубежной историографии, характеризуемыми как ревизионистские. В частности, «ревизионизм» в американской литературе о второй мировой войне с его российским «аналогом» объединяет, в сущности, лишь критическое отношение к положениям «официальной» (или «традиционной») историографии, что касается содержания критики, то оно весьма различно.

Определение же ревизионизма в историографии мировых войн как «неприятия идеологически мотивированных концепций» и стремления «привести историю в соответствие с фактами»выглядит недостаточно конкретным и, соответственно, непригодным для практического использования, поскольку претензия на получение интерсубъективного знания о прошлом является общей для всех историков независимо от их идеологических предпочтений. В данном случае внести необходимую ясность возможно лишь на основе анализа сути высказываемых тезисов. Предлагаемое российскими ревизионистами «переосмысление» прежде всего подразумевает пересмотр взгляда на роль СССР и других великих держав в возникновении мирового конфликта. Это выражается, в частности, в отказе от рассмотрения Англии, Франции, Польши, США и других стран в качестве полноценных субъектов мировой политики, предстающих на страницах соответствующих исторических сочинений в качестве неких статистов, реально же действующие субъекты – это Германия и СССР.

Вопросы же относительно внешнеполитических целей британского и французского правительств, конкретных шагов, предпринимаемых для их реализации, влияния позиции этих стран на общий ход событий исключались, по сути, из рассмотрения. При таком подходе внешняя политика Советского Союза выглядит как малозависящая, либо совсем независящая от политики других стран. Так, присоединение стран Прибалтики к СССР летом 1940 г. в рамках этой концепции рассматривается как заранее спланированная акция, осуществленная поэтапно (а не сразу после заключения советско-германского договора) исключительно из-за нежелания обострять отношения с Англией и Францией. Одновременно при попытках выяснения мотивов советского руководства при принятии внешнеполитических решений происходил отказ от ссылок на заинтересованность СССР в сохранении мира в Европе – историки предпочитали говорить об «имперской традиции» в сталинской внешней политике, «великодержавных амбициях», стремлении И.В. Сталина столкнуть между собой капиталистические державы, его личных симпатиях и антипатиях. О степени распространения этих взглядов в современной литературе свидетельствует тот факт, что отдельным историкам представление о совиновности Германии и СССР в возникновении второй мировой войны уже кажется «очевидным и давно доказанным», а попытка в этом усомниться – «кощунственной» И это при том, что в наиболее серьезных трудах последнего времени эти представления безоговорочно отвергаются – прежде всего по причине их методологической узости и очевидного несоответствия всему комплексу накопленного в науке документального материала. В действительности утверждение о равнозначности советско-германских политических и экономических контактов тем дипломатическим и иным шагам, которые предпринимались в интересах создания 20 системы коллективной безопасности (заключение советско-французского и советско-чехословацкого договоров о взаимопомощи и т.д.) является ошибочным и не может быть обосновано без разного рода натяжек, умолчаний и другого насилия над историческим материалом. Тем более, что в последние годы историкам стали известны дополнительные свидетельства, подтверждающие серьезность намерений руководства СССР заключить союз с участием Великобритании и Франции (Например, «Дневник» Г.И. Димитрова, «Дневник» И.М. Майского, и др.), и подчеркивающие приоритетность именно этого направления во внешней политике Советского Союза на протяжении всего периода 1930-х гг.70 Еще одну линию водораздела в современной историографии можно провести с учетом особенностей использования историками той или иной методологии. Представляется, что для исследователей, которых условно можно отнести к традиционалистам, в большей степени характерно стремление к следованию общим принципам и методам исторического исследования в соответствии с теми критериями научности, которые выработаны сообществом историков и философов науки в предшествующие десятилетия. Что касается предпринимающихся сегодня попыток «переосмысления» предыстории Великой Отечественной войны, то чаще всего оно оказывается возможным лишь за счет игнорирования или даже демонстративного отказа от соблюдения этих принципов. Более того, анализ построений ревизионистов приводит к выводу, что в большинстве случаев мы имеем дело с явлением, которое может быть определено как квазинаучное мифотворчество . В исторической науке выработаны и постоянно совершенствуются методы критики исторических свидетельств, и критическое отношение к источникам – необходимая предпосылка любого претендующего на научность исторического построения. Однако, что касается современных российских ревизионистов, то предлагаемые ими объяснения и интерпретации зачастую основаны на использовании источников, аутентичность которых крайне сомнительна. В частности, это относится к так называемому тексту речи Сталина на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 г., которому некоторые авторы пытались придать статус «решающего доказательства» в пользу тезиса о совиновности Советского Союза в развязывании второй мировой войны . Недостающие свидетельства могут даже конструироваться путем усечения цитат (подобный «исследовательский метод» характерен, в частности, для В. Суворова-Резуна и некоторых его последователей). Так, в разгар полемики, вызванной появлением «Ледокола», писатель И. Стаднюк рассказал о своей беседе с В.М. Молотовым, который, если верить Стаднюку, говорил о предложении Генштаба КА нанести немцам упреждающий удар, которое было отвергнуто Сталиным. Этот фрагмент используется М.И. Мельтюховым для объяснения, почему советское правительство перенесло срок якобы запланированного нападения на Германию. Отрывок подается М.И. Мельтюховым как авторская цитата Молотова (!), причем исходный текст сокращен таким образом, что из него исчезло указание на оборонительный характер предложения Генштаба, сделанного перед лицом ясно осознаваемой угрозы со стороны Германии, и суть сообщения кардинально изменилась – вместо того, чтобы свидетельствовать против основного тезиса автора «Ледокола», оно оказывается в его пользу Кроме того, предлагаемая ревизионистами интерпретация опирается на источники, если так можно выразиться, «второго плана», которым при реконструкции событий приписывается не просто самостоятельное, но часто и решающее значение, в то время как важнейшие, системообразующие с точки зрения построения рационального объяснения факты и документы могут попросту игнорироваться. В частности, апокрифическая запись тоста Молотова на банкете по случаю подписания советско-германского договора о ненападении оказывается доказательством того, что решающий «поворот» советского внешнеполитического курса в сторону соглашения с Германией произошел уже в марте 1939 г. (или еще раньше)Черновые варианты «Соображений по плану стратегического развертывания…», подготовленные в Генштабе весной 1941 г., рассматриваются как более значимые свидетельства для воссоздания процесса подготовки СССР к войне, чем утвержденные на высшем уровне «Соображения…» от октября 1940 г. Дневник писателя В.В. Вишневского, содержащий высказывания в духе революционного мессианизма, расценивается как вполне надежный источник для реконструкции внешнеполитической концепции И.В. Сталина и Политбюро.75 В качестве еще одного примера можно указать на нарочитое привлечение внимания к выступлению И.В. Сталина на приеме в честь выпускников военных академий Красной Армии 5 мая 1941 г. Наряду с «Соображениями…» Генштаба содержание этого выступления в течение ряда лет является поводом для инициирования очередного витка «незапланированной» дискуссии вокруг «сталинского сценария» войны, что, в конечном счете, служит цели создать 22 впечатление, будто вопрос о подготовке Советским Союзом нападения на Германию нуждается в дальнейшем изучении в свете «вновь открывшихся» документов. Эту особенность исследовательского почерка историков-ревизионистов можно охарактеризовать как своего рода «источниковую всеядность», когда для обоснования своей позиции используется любой подручный материал, поддающийся истолкованию в соответствующем ключе. Немало вопросов вызывает и то, каким образом строится само это истолкование. Например, приписывание советско-германскому договору от 23 августа 1939 г. решающего значения с точки зрения обстоятельств развязывания второй мировой войны основано на рассмотрении факта его подписания не как одного из звеньев причинно-следственной цепи, а изолированно, вне связи с Мюнхенскими соглашениями 1938 г. и другими предшествующими событиями. Эпицентром разногласий в новейшей историографии является вопрос о целях советской внешней политики. Учитывая характер существовавшего в конце 1930-х гг. в стране политического режима, историки, по существу, спорят о целях и мотивах поведения И.В. Сталина и его ближайшего окружения. Их реконструкция представляет собой крайне сложную проблему не только в силу объективной ограниченности имеющейся в распоряжении историков источниковой базы, но и по причине трудностей методологического характера. Попытки свести объяснение к субъективному фактору – намерениям, замыслам, мотивам отдельных лиц – таят в себе опасность подмены объяснения суждениями оценочного характера. Приписав историческому деятелю некоторую совокупность личностных черт (и, соответственно, определив свое, положительное или отрицательное, к ним отношение) историк начинает выстраивать на этой основе объяснение мотивов тех или иных его действий или поступков. Затем эти психические феномены – намерения, чувства, эмоциональные переживания - вставляются в описание реально происходившей в физическом мире цепочки событий. Например, И.В. Сталину приписываются некоторые намерения, а затем, исходя из них, как из факта, выстраиваются фантастические причинно-следственные связи. Именно так выглядит ситуация с теми историками, кто считает возможным обвинять советское руководство в сознательном содействии развязыванию второй мировой войны исходя из желания «раздуть революционный пожар в Европе» , или же пытается обосновать тезис о подготовке Советским Союзом нападения на Германию на основе общих рассуждений о верности И.В. Сталина «ленинскому завету» сокрушить капитализм военным путем. В то же время при интерпретации документальных или мемуарных свидетельств игнорируется необходимость реконструкции и учета особенностей мировосприятия их авторов, без чего сколько-нибудь адекватное понимание оказывается попросту невозможным. В качестве примера можно указать на некритическое принятие большинством историков интерпретации «Соображений…» Генштаба КА как предложения развязать войну. Эта интерпретация, по видимому, была задана одним из их первых публикаторов – В.Д. Даниловым, находившимся в тот момент под очевидным влиянием «концепции» В.Суворова-Резуна и с энтузиазмом увидевшим в предложении авторов документа «упредить противника в развертывании и нанести внезапный удар» доказательство ее правоты. При этом не учитывался тот факт, что все рассекреченные документы советского военно- стратегического планирования отражают господствовавшие на тот момент теоретические представления о начальном периоде войны, согласно которым начало военных действий и переход в наступление главных сил противоборствующих сторон хронологически не совпадают.Более того, историками было проигнорировано мнение непосредственного свидетеля и участника тех событий, причем весьма информированного – П.А. Судоплатова, который успел откликнуться на развернувшуюся дискуссию по поводу советских предвоенных планов. «Должен сказать, однако, со всей ответственностью, – заявил он, – что плана так называемой превентивной войны с Германией не существовало. Жуков и Василевский предлагали упредить немцев в стратегическом развертывании войск в случае начала Германией военных действий» Представляется, таким образом, что утвердившееся в литературе мнение о том, что советским военным и политическим руководством весной 1941 г. рассматривался вариант нанесения по Германии упреждающего удара, лишено достаточных оснований. Во всяком случае, сторонникам этой версии следовало бы поискать дополнительные документальные подтверждения в свою пользу, поскольку соответствующее истолкование майских «Соображений…» Генштаба нельзя не признать произвольным.

В завершение настоящего обзора следует обратить внимание на следующее обстоятельство. Появление в российской историографии Второй мировой войны ревизионистского направления не было непосредственно связано с открытием каких-либо неизвестных ранее документов или мемуарных свидетельств. С точки зрения истории развития науки в этом нет ничего исключительного: принятие новой теоретической парадигмы чаще всего обусловлено не логико-методологическими аргументами, а другими, внерациональными факторами, которые часто вообще не имеют отношения к науке. «Принятие решения такого типа, – отмечает американский историк науки Т. Кун, – может быть основано только на вере». Для исторического исследования это тем более верно: одной из важнейших особенностей исторического познания, выделяемых методологами, является тот факт, что общее направление исследований, постановка проблем и осмысление исторических свидетельств осуществляется на основе теоретических идей, привносимых той или иной философской концепцией. Поэтому претензии российских ревизионистов на то, что в их работах представлен некий «подлинно научный», объективный взгляд на события предыстории Великой Отечественной войны, позволяющий избежать противоречий и нелепостей как «официальной» историографии, так и ее антиподов в лице «версий» а-ля Суворов-Резун, нужно признать необоснованными. В работах историков этого направления повторяются и развиваются, с теми или иными вариациями, оценки и истолкования, разработанные в предшествующий период в трудах англо-американских и западногерманских историков, а также русскоязычной эмигрантской публицистике. В какой мере эти воззрения помогают «привести историографию в соответствие с фактами», а в какой, напротив, затрудняют реконструкцию объективной картины событий и, в конечном счете, способствуют складыванию новой мифологии – вопрос спорный. Ретроспективный анализ, однако, подводит к выводу, что до настоящего времени вторую задачу современный российский ревизионизм выполнял гораздо более успешно, чем первую. Квазинаучное мифотворчество – побочный продукт той кризисной ситуации, которая сложилась в историографии Второй мировой войны в связи с открытием архивом и введением в научный оборот многих недоступных ранее документов. (Понятие кризиса в данном случае не должно пониматься всего лишь как негативная характеристика происходящих в историографии явлений и процессов Кризис в науке подразумевает ситуацию генезиса новых научных парадигм, призванных привести теоретическое объяснение в соответствие с новыми эмпирическими данными). В кризисные периоды возрастает открытость науки влиянию сопутствующего социокультурного фона. Мифотворчество пользуется данной ситуацией, паразитируя на достижениях науки и прикрываясь ее авторитетом. С течением времени, однако, логика развития научного знания должна привести кпостепенному вытеснению квазинаучных построений в другие области духовной культуры. «Политизированность – старый и неумолимый бич исторической науки, - пишет академик Ю.А. Поляков. – Но политическая и идеологическая основа у исторических трудов имелась и имеется повсюду, а не только у историков, творивших в советскую эпоху. Памятники, которые возводит история, всегда подсвечены лампочками политики. Однако исторические труды ценны тогда, когда автор, независимо от политических симпатий или антипатий, стремится к объективному изложению событий, основываясь на документах и достоверных фактах» Острота современных дискуссий обусловлена не только тем, что в последние годы были опубликованы ранее недоступные документы и стали известны новые факты. В основе разногласий лежит смена философских, идеологических, социально-политических основ исторического исследования. И глубинное различие между нередко противоположными позициями как раз и состоит в разнице методологических и идеологических ориентаций и ценностей. В этом следует видеть причину того обстоятельства, что появление новых документальных материалов чаще всего не изменяет позиции сторонников различных концепций, которым удается интерпретировать новые документы в соответствии со своими взглядам.

Источники.

1. Пленков О.Ю. Мифы нации против мифов демократии: немецкая политическая традиция и нацизм. СПб.,1997; и др. Также см.: Кожинов В.В. Россия. Век ХХ (1939-1964). Опыт беспристрастного исследования. М.: Алгоритм, 1999

2.Ю.А. Никифоров. Новейшая российская историография о причинах второй мировой войны и нападении Германии на Советский Союз[электронный ресурс]: http://mggu-sh.ru/sites/default/files/prichiny_vtoroy_mirovoy.pdf

3.Дашичев В.И. Стратегия Гитлера. Путь к катастрофе, 1933-1945. Т.I: Подготовка ко Второй мировой вой

4. Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. М., 1973; «Совершенно секретно! Только для командования!» Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. М., 1967; и др.не. 1933-1939. М.: Наука, 2005. С.70.

5. Правда и вымысел о Второй мировой войне, Г. Реутов, М.: Международные отношения. 1970 г. -320 с.

6.Русский архив: Великая Отечественная. М.: Терра, 1997. Т.12 (1-2). Накануне войны: Материалы совещаний высш. руководящего состава ВМФ СССР в конце 1940 г.; Т.12 (1). Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23-31 декабря 1940 г. М.: Терра, 1993; Приказы НКО СССР 1937 - 21.6.1941 г. Т. 13 (2-1). М.: Терра, 1994;

7.Документы внешней политики. Т. XXII, XXIII, XXIV. 4 Советско-американские отношения 1939-1945 / Под ред. Г.Н.Севостьянова. М.: МФД, 2004; Советско- норвежские отношения. 1917-1955. Сб. документов. М.: ЭЛИА-АРТ-О, 1997; и др.

8.Ржешевский О.А. Война и дипломатия. М.: Наука, 1997; Он же. Сталин и Черчилль. М.:Наука. 2004.

9.История второй мировой войны 1939-1945. Т.1. М.,1973..: Овсяный И.Д. Тайна, в которой война рождалась. (Как империалисты подготовили и развязали вторую мировую войну). Изд-е 2. М.,1975;

10.Тюшкевич С.А. Кризисные ситуации накануне войны: уроки и выводы // Крах блицкрига: урок милитаристам и агрессорам. М.:Воениздат, 1987.С.47-54; и др.

11. Нарочницкая Н.А. Россия и русские в мировой истории. М.: Междунар. отношения, 2004. 18 См., напр.: Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация. Кн.1. М.:Алгоритм, 2001. С.445-476. 19.:

12.Денисов В.В. Геополитический фактор в исторических судьбах России (о корнях германской агрессии 1941 года) // Созидательная роль Великой Победы. М.:ИФ РАН, 2000. С.36-57.

13.Обзор соответствующей зарубежной, прежде всего англо-американской, литературы, см.: Ржешевский О.А. Война и история: Буржуазная историография США о второй мировой войне. 2-е изд. М.:Мысль, 1984. С.60-94; Он же. Причины второй мировой войны в исследованиях буржуазных историков // Крах блицкрига: урок милитаристам и агрессорам. М.: Воениздат, 1997. С.98-105; Также см. главу «Мифы о «советском экспансионизме» и «превентивной войне» в кн.:

14.Жилин П.А. и др. Критика основных концепций буржуазной историографии второй мировой войны. М.: Наука, 1983. С.92-109; и др. См.,

15.Другая война. М.:РГГУ, 1996; Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941. М.: Вече, 2000;

16. Сиполс В.Я. Тайны дипломатические. Канун Великой Отечественной войны. 1939-1941. М.: ТОО «Новина», 1997;

17.Сиполс В.Я. Великая Победа и дипломатия. М.: «Новина», 2000. 31 См.: Орлов А.С. Третий Рейх и третий Рим. М., 1993;

18.Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Сталинизм и война. М.,1994. С.195-196,202;

19.Дашичев В.И. Из истории сталинистской дипломатии // История и сталинзм. М., 1991. С.147. Подробнее см.: Никифоров Ю.А. Некоторые аспекты новейшей историографии советско-германских договоренностей 1939 года // Вопросы отечественной истории и историографии. Межвузовский сборник научных трудов. Вып.4. М.:МГОПУ, 2001. С.56-76 35

20.Дашичев В.И. Стратегия Гитлера. Путь к катастрофе, 1933-1945: в 4-х т. Т.I: Подготовка ко Второй мировой войне, 1933-1939. М.,2005. Раздел XII. Роль советско-германского пакта о ненападении в

21.Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии. М., 1992;

22.Наджафов Д.Г. Начало второй мировой войны. О мотивах сталинского руководства при заключении пакта Молотова- Риббентропа // Война и политика. М.: Наука, 1999. С.85-105; Дашичев В.И. Указ. соч. С.457-477; Случ С.З. Гитлер, Сталин и генезис четвертого раздела Польши // Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939-1941 гг. / Отв. ред. В.К. Волков, Л.Я. Гибианский. М., 1999.

23.Данилов В.Д. Сталинская стратегия начала войны: планы и реальность // Отечественная история. 1995. №3; Бобылёв П.Н. К какой войне готовился генеральный штаб РККА в 1941 году? // Отечественная история. 1995. №5;

24.Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 г.: опыт критического осмысления одной дискуссии // Отечественная история. 1994. №3. С.4-22;

25.Помогайбо А. Псевдоисторик Суворов и загадки второй мировой войны. М.:Вече, 2002;

26. Грызун В. Как Виктор Суворов сочинял историю. М.:ОЛМА-ПРЕСС, 2003;

27.Исаев А. Антисуворов. М.: Изд-во Яуза, Изд-во Эксмо, 2004;

28.Кузин В.И. Новая мифология о Великой Отечественной войне в средствах массовой информации // Великая Отечественная война: правда и вымысел: сб. статей. С-Пб.: Изд-во С-ПбУ, 2000. С.83-89;

29.Дорохов Н.И. Разоблачение фальсификаций истории Великой отечественной войны – важное направление патриотического воспитания граждан Российской Федерации // Патриотизм народов России: традиции и современность (К 60-летию Победы советского народа над фашистской Германией в Великой отечественной войне 1941-1945 гг.). М.:Триада-фарм, 2003. С.194-203. 42

30. Соколов Б.В. Правда о Великой Отечественной войне. СПб.: Алетейя, 1998; Соколов В.Б. Тайны второй мировой. М.: Вече, 2001;

31. Кольковский В. Рузвельт против Сталина: Победа США. Поражение СССР. М.: ООО «Издательство АСТ», 2004.

32. Шмидт С.О. «Феномен Фоменко» в контексте изучения современного исторического сознания // Исторические записки. Вып.6(124) / Отв. ред. Б.В.Ананьич. М.: Наука, 2003. С.363-364. 44 Под.: Никифоров Ю.А. «Незапланированная дискуссия»: осмысление продолжается // Вопросы отечественной истории и историографии. Межвузовский сборник научных трудов. Вып.5. М.:РИЦ «Альфа»,

33. Ю.А. Горькова: Горьков Ю. А. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь, 1995; Горьков Ю. А., Семин Ю. Н. О характере военно-оперативных планов СССР накануне Великой Отечественной войны. Новые архивные документы // Новая и новейшая история. 1997. №5; и др.

34.Куманев Г. А., Курбанов В. В. Миф и "превентивной войне" и его буржуазные приверженцы // Буржуазная историография второй мировой войны: анализ современных тенденций. М., 1985;

35.Орлов А.С. Роковой 41-й: готовил ли Советский союз нападение на Германию? // Россия ХХI. 2001. №3. С.80-81.

36.Невежин В.А. Синдром наступательной войны. М.: АИРО- Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Сталинизм и война. М., 1994. С.5, 389-390; Они же. «Непредсказуемое прошлое» или преднамеренная ложь? // Свободная мысль. 1993. №4. С.45-46;

37. Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Между двумя крайностями, или кто соорудил «Ледокол»? // Военно-исторический журнал. 1994. №5.

38.Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Сталинизм и война. М.,1994. С.5, 73-74 и др.

39.Мерцалов А.Н. Сталинизм и освещение прошлого // История и сталинизм. М.,1991. С.391. 61

40. Бушин В.С. Сталинизмус унд Мерцализмус // День литературы. 1998. Июль; Коновалов В. Еще раз о «мерцаловщине», о Великой Отечественной войне и о маршале Г.К.Жукове // Диалог. 1998. №2; и др.

41. Мельтюхов М.И. Наращивание советского военного присутствия в Прибалтике в 1939-1941 годах // Отечественная история. 1999. №4;

42. Сахаров В.А. Кто несет ответственность за превращение «странной войны» в общеевропейскую? // Военно-исторический архив. 2004. №8(

43.. Автор статьи, однако, как раз предпринимает такую попытку: характерной в данном случае является позиция редакции журнала, поместившей ее под рубрикой «Нетрадиционная (!) историография».

44.Дорошенко В. Сталинская провокация второй мировой войны // Там же. С.60-75; Бушуева Т.С. «…Проклиная, попробуйте понять» // Новый мир. 1994. №12;

45. Наджафов Д.Г. Начало второй мировой войны. О мотивах сталинского руководства при заключении пакта Молотова-Риббентропа // Война и политика. М.: Наука, 1999. С.96-97. О том, что опубликованный «Новым миром» текст не имеет никакого отношения к материалам Политбюро см.:

46. Безыменский Л.А. Советско-германские договоры 1939 г.: новые документы и старые проблемы // Новая и новейшая история. 1998. №3; Случ С.З. Речь Сталина, которой не было // Отечественная история. 2004. №1. 73 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина… С.411.

47. Сравни: Стаднюк И.С. Нечто о сталинизме // О них ходили легенды. Сборник. М.,1994.С.423-424.

48.Никифоров Ю.А. К вопросу об интерпретации документов кануна Великой Отечественной войны в современной историографии // Вопросы отечественной истории. Вып.3. М.:МГОПУ, 2000. С.63-79;

Поурочная разработка.

Работа по теме урока «Внешняя политика СССРнакануне войны и в начале войны» 9 класс к учебнику А. А. Данилова , Л.Г.Косулиной

Методы обучения: репродуктивные (вступительные слова учителя), частично-поисковые (самостоятельная работа в парах с текстами документов).

Формы работы: вступительное слово учителя, беседа, работа с текстами документов и материалов, заполнение опорного конспекта.

Средства обучения: карточки-задания с познавательными материалами и заданиями, раздаточный материал.

Тип урока: изучение нового материала с элементами лабораторной работы.

Учитель задает вопросы по основным проблемам и задачам советской внешней политики в 1920-е гг.-

1. Основные проблемы и задачи советской внешней политики в 1920-е гг.

- Вспомните основные положения Декрета о мире.

(Ответы учеников.)

Большевистские лидеры после неудачной попытки «революционизировать штыком Европу» в советско-польскую войну и спада революционной волны в Европе вырабатывают новую модель поведения социалистического государства в капиталистическом окружении.

Попробуем составить схему, отражающую суть принципов, которыми руководствовались большевики

Модель поведения социалистического государства в капиталистическом окружении

Основополагающий принцип пролетарского интернационализма, в соответствии с которым СССР поддерживал коммунистическое и национально-освободительное движение

Прагматическая концепция мирного сосуществования государств с различным общественным строем подразумевала нормализацию межгосударственных отношений с капиталистическими странами

Дает задание ученикам

Задание: работая с текстом § 20 заполните таблицу, подтверждающую факты следования этим принципам в 1920-е гг. (материал, пройденный учениками, поэтому составить таблицу им не составит труда)

Принцип пролетарского интернационализма

Принцип мирного сосуществования

«Подталкивание» мировой революции осуществлялось в рамках Коминтерна, центр которого находился в Москве. Это проявлялось в: • отправке партийных сотрудников на нелегальную работу в другие страны; • готовности в 1923 г. с помощью военной силы поддержать ожидавшуюся революцию в Германии; • попытках организации в первой половине 1920-х гг. восстаний в Болгарии, Эстонии; • существовании до 1925 г. боевых групп в Польше; • усилении активности в Азии, особенно в Китае, который рассматривался как важный фактор «мировой революции»; • работе в некоторых странах Латинской Америки

По мере стабилизации положения в Европе становилось ясно, СССР придется длительное время существовать рядом с капиталистическими странами. Главная задача — прорыв дипломатической блокады посредством: е установления дипломатических отношений с ведущими государствами мира; участия в совместном решении мировых проблем. В 1921 г. были подписаны договоры о признании независимости Афганистана и Ирана. В 1921—1922 гг. Советский Союз оказывал помощь Турции в военном конфликте с Грецией. Первый успех — участие в Генуэзской конференции 1922 г. В Европе главным партнером СССР стала Германия. Отношения с Англией и Францией были нестабильными. С США при отсутствии официальных дипломатических отношений экономические связи поддерживались через Амторг

(Проверка выполнения задания.)

2. СССР в системе международных отношений в 1930-х гг.

Слово учителя

Кризис 1929—1933 гг. и жесткая позиция СССР в отношении стран, бойкотирующих его товары, привели к сокращению экономических связей СССР с Англией, Францией и США и активизации советско-германских отношений.

Но какую линию необходимо было проводить? Такой вопрос встал перед советским руководством в 1930-е гг.

Задание: сравните два внешнеполитических подхода в начале 1930-х гг. Какой из них вам кажется предпочтительнее и почему?

Первый подход. Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов и Каганович считали, что СССР окружен со всех сторон враждебными государствами. Одно из них — фашистская Германия. Чтобы не оказаться один на один против единого фронта империалистических государств, надо пробить в нем брешь — заключить союз с одним из данных государств. Но с каким?

Еще в 1927 г. Сталин писал: «Мы далеки от того, чтобы восторгаться фашистским режимом в Германии. Но дело здесь не в фашизме, хотя бы потому, что фашизм, например, в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной... Английский капитализм всегда был и будет наиболее злостным душителем народных революций». А поскольку Сталин не любил менять своих взглядов, Англия как возможный союзник не рассматривалась.

Второй подход. Литвинов, Тухачевский, Бухарин были убеждены, что германский фашизм - новое политическое явление, угрожающее существованию всего человечества.

Бухарин писал: «В настоящее время существует два плацдарма контрреволюционного нападения, направленных против нас: фашистская Германия и императорская Япония... Гитлер открыто призывает разбить наше государство, Гитлер открыто говорит о приобретении мечом земель, которыми обладает наш Советский Союз... Эти милитаризованные силы еще очень велики... Никогда еще буржуазия не выдвигала в борьбе с пролетариатом таких откровенных... реакционных лозунгов, как сейчас... Вот кто стоит перед нами, и вот с кем мы должны будем иметь дело во всех тех громадных исторических битвах, которые история возложила па наши плечи».

Столкновение СССР с Германией неизбежно. Для того чтобы остановить фашистскую угрозу, необходим союз с умеренными буржуазными кругами, с буржуазными демократиями — Англией, Францией, США. Следовательно, предпочтительнее позиция Литвинова — стремление к союзу с демократическими странами с целью изоляции Германии и Японии.

(Проверка выполнения задания.)

Слово учителя

Итак, с конца 1933 г. и до 1939 г. советская внешняя политика становится двойственной.

С одной стороны, СССР выступал за ограничение роста вооружений, стремясь остановить наступление германского нацизма и японского милитаризма, оказывал помощь жертвам агрессии.

• В 1934 г. СССР вступил в Лигу Наций.

• В 1935 г. подписал договоры о взаимной помощи с Францией и Чехословакией.

• VII конгресс Коминтерна объявил главной опасностью фашизм и предложил своим сторонникам проводить политику Народного фронта, т. е. политику отпора фашизму, единства действий коммунистов и социал-демократов.

С другой стороны, сталинское руководство, считая неизбежным столкновение «мирового капитализма» с СССР, не видело серьезных различий между фашистскими режимами и демократическими правительствами западных стран. Поэтому:

• сохранялось стремление превратить Коминтерн в мировую партию;

• в Испании советские спецслужбы продолжали борьбу с «троцкистами», анархистами.

Одновременно Англия, Франция и США политикой невмешательства прикрывали стремление сохранить колониальные империи, желание направить германскую агрессию на восток, против СССР. Символом уступок агрессору стало Мюнхенское соглашение.

Вспомним предысторию Мюнхена.

По окончательным условиям Мюнхенского соглашения Чехословакия должна была уступить Германии и другим странам (Польша и Венгрия) около 1% территории, на которой проживали 2,8 млн. судетских немцев и 800 тыс. чехов (около 25% населения Чехословакии). На этой территории находилась почти половина предприятий тяжелой промышленности, а также важнейшие чешские укрепления, в то время, возможно, самая мощная оборонительная позиция в Европе, за исключением французской линии Мажино.

Как это произошло? Следует помнить, что Прага была связана с Парижем Договором о взаимопомощи. В 1935 г. Чехословакия, по примеру Франции, заключила соглашение с СССР. Договор 1935 г. обязывал СССР прийти на помощь Чехословакии, но только в том случае, если аналогичным образом поступит Франция. На протяжении весны и лета 1936 г., когда напряженность в отношениях между Берлином и Прагой по поводу Судетской области возрастала, СССР оставался единственной страной, поддерживавшей Прагу. В сентябре 1938 г. Москва заявила о своей готовности выполнить условия договора 1935 г. В Москве дали понять, что если Франция выступит, то выступит и СССР. Советские дивизии были выдвинуты к границе. У Советского Союза не было общих границ с Чехословакией. Варшава была предупреждена, что, если польские войска нападут на Чехословакию, СССР будет считать автоматически расторгнутым пакт о ненападении между Польшей и Советским Союзом. Однако СССР остался одиноким в своих усилиях. Его обращение к Лиге Наций также не было услышано.

В чем же дело? Французский историк Н. Верт писал: «Московские процессы, чистка в рядах Красной армии убедили как немцев, так французов и англичан, что Советский Союз переживает серьезный внутренний кризис (в целом плохо понятый), который на какое-то время лишает его возможности играть решающую роль на международной арене. По мнению поверенного в делах Германии в Париже, французское правительство также высказало серьезное сомнение относительно прочности советского режима и боеспособности Красной армии».

Поверенный в делах Германии во Франции писал в начале 1938 г.: «Военные и политические круги Франции все больше задаются вопросом о пользе такого союзника и о доверии к нему». Французское руководство убеждалось в том, что, подписав договор с СССР, оно «приобрело ничто». СССР не пригласили в Мюнхен.

Итальянский историк и журналист Джузеппе Боффа писал: Мюнхенская капитуляция, которую советские авторы не без основания всегда рассматривали как подлинный сговор против 11х страны, покрыла французских и английских участников этого акта несмываемым позором. Мюнхен одним махом изменил всю европейскую ситуацию. Уже значительно ослабленная ранее, вся версальская система рассыпалась на части... После Абиссинии, Рейнской области, Австрии, Испании фашистские державы как бы намеренно демонстрировали, что могут получить все, чего хотят. Последний удар был нанесен тем временем и сопротивляющейся Испанской республике...»

Американский историк и журналист Уильям Ширер писал: »15 Москве не суетились, но все же испытали неудовлетворение. Хотя СССР был связан военным союзом с Чехословакией и Францией, французское посольство шло вместе с Англией и Германией и, не протестуя, исключило Россию из Мюнхена. Это было унижением, которое Сталин не забыл, которое дорого обошлось обеим западным демократиям в ближайшие месяцы».

Таким образом, советская историческая наука считала, что в Мюнхене англичане и французы намеренно попытались ориентировать и поощрять немецкую агрессивную политику в восточном направлении. Большинство же западных историков считают, что не в этом состояло намерение правительств Англии и Франции.

Часть историков считают что подобный замысел все же существовал, «по меньшей мере, в том смысле, что могло бы помешать нацистскому натиску на СССР: он обрисовался, в частности, во время франко-английских переговоров в Париже в ноябре 1936 г.».

Ряд исследователей уверены в том, что мюнхенская сделка была, особенно в планах английского премьера Чемберлена, частью более обширного замысла заключить общий союз с Германией. С утратой покровительства Запада малые восточноевропейские страны становились легкой добычей Германии. После Мюнхена все восточноевропейские столицы наперебой старались заручиться дружбой нацистов.

Н. Верт считал, что «к концу 1938 г. внешнеполитическое положение СССР было незавидным, а угроза создания единого империалистического фронта была вполне реальной». СССР же, стремясь обезопасить себя, начал искать пути новой внешнеполитической деятельности.

(Проверка выполнения задания.)

Так был сделан серьезный шаг к новой мировой войне.

3. Канун войны

После Мюнхена у СССР было два пути:

I. Наладить отношения с Францией и Англией.

2. Пойти на сближение с фашистской Германией.

СССР пошел по второму пути. Как это произошло? Проведите независимое расследование данного вопроса.

Задание для первой группы: используя материалы учебника и дополнительный материал, проанализируйте ход советско-англо-французских переговоров и отношений.

Дополнительный материал для первой группы.

В своей речи на XVIII съезде ВКП(б) И.В. Сталин говорил о «трех агрессивных государствах»: Германии, Италии, Японии. Они, по его утверждению, начали «новую империалистическую войну». К «неагрессивным демократическим государствам» Сталин отнес Англию, Францию и США.

В марте 1939 г. Германия захватила Чехию. 17 апреля 1939 г. СССР предложил Англии и Франции заключить трехстороннее соглашение. Военные гарантии соглашения должны были распространиться на всю Восточную Европу, от Румынии до Прибалтийских государств.

Выступая на сессии Верховного Совета 31 мая 1939 г., Ворошилов заявил, что Советское правительство приняло предложение Англии и Франции открыть переговоры с целью укрепления отношений между этими тремя странами и организации фронта мира против агрессии, т. е. против гитлеровской Германии.

Таким образом, желая поторговаться, советская дипломатия продолжала вести переговоры с Англией и Францией. По-видимому, у каждого из участников переговоров были свои скрытые цели. Западные страны стремились, прежде всего, воспрепятствовать советско-германскому сближению, которое явно намечалось. Доказательствами сближения между гитлеровской Германией и сталинским режимом были и отставка М.М. Литвинова, и поручение германскому послу в Москве Шуленбургу заняться подготовкой переговоров с СССР в связи с решением Германии оккупировать Польшу. Одновременно западные страны, затягивая переговоры с СССР, старались выяснить намерения Германии.

11 августа 1939 г. английская и французская военные миссии прибыли и Москву. Советскую делегацию на переговорах возглавил Ворошилов. Почему были сорваны переговоры?

Уже идут переговоры о трехстороннем соглашении, а премьер-министр Англии Чемберлен рассматривает «все, касающееся союза с Россией... с большим предчувствием беды», абсолютно не верит «в прочность России и сомневается в ее способности оказать помощь в случае войны». Итак, Россия слаба, союз с ней ненадежен. Не лучше ли направить Гитлера на восток, договорившись с ним предварительно о разделе мира и кое- что уступив? Кто знает, не найдет ли он могилу в бескрайних просторах России? Примерно так могли рассуждать английские политики.

Точка зрения историков. Часть отечественных исследователей считают, что «руководители английской и французской военных миссий не имели мандатов на подписание договора, переговоры непрерывно буксовали и в результате окончились ничем».

Итальянский исследователь Джузеппе Боффа считает, что «настороженность Москвы усугубляется тем, что вести переговоры с Советским правительством были уполномочены английские и французские дипломаты весьма скромного ранга, а также тем, что эти вечно сомневающиеся, как Гамлет, собеседники действовали в высшей степени медлительно».

Но представляется, что не разногласия по отдельным вопросам (например, обязательства сторон по конкретному количеству военной техники и личного состава, подлежащего мобилизации в случае немецкой агрессии) обусловили провал переговоров. Их участь была предрешена отсутствием политического стремления двух сторон пойти на компромиссы и подписать договор, который бы преградил пути нацистской агрессии.

Переговоры, которые проходили в июле — августе 1939 г. в Москве, выявили жесткие, бескомпромиссные позиции сторон, почти не скрыв острого недоверия друг к другу. Сталин располагал сведениями об одновременных тайных переговорах Лондона и Парижа с Берлином, а в западноевропейских столицах знали о негласных контактах советских и германских дипломатов самого высокого ранга. В то время как шли советско-англо-французские переговоры, Молотов писал советскому послу в Лондоне: «Видимо, толку от всех этих бесконечных переговоров не будет. Тогда пусть пеняют на себя».

Вопросы для первой группы

— Как велись переговоры?

— Почему их ждал неминуемый провал?

— Кто виноват в их провале?

Задание для второй группы: используя материалы учебника и дополнительный материал, проанализируйте ход советско-германских переговоров и отношений.

Дополнительный материал для второй группы.

17 апреля 1939 г. советский посол в Берлине поставил в известность статс-секретаря германского Министерства иностранных дел о желании Советского правительства установить самые хорошие отношения с Германией, невзирая на обоюдные идеологические расхождения.

28 апреля 1939 г. Гитлер заявил о расторжении польско-германской декларации о ненападении и дружбе 1934 г. и англо-германского морского соглашения 1939 г. Гитлер писал: «Польский вопрос обойти невозможно, остается лишь одно решение — при первой подходящей возможности напасть на Польшу».

В мае 1939 г. был смещен со своего поста М.М. Литвинов, который приложил немало усилий для обеспечения коллективной безопасности в Европе. Пост наркома иностранных дел СССР занял В.М. Молотов.

Н. Верт писал: «Эта акция была справедливо расценена как сигнал об изменении курса советской внешней политики в сторону улучшения советско-германских отношений».

Узнав о направлении в Москву французской и британских миссий, немецкая сторона дала понять, что соглашение с Германией отвечало бы интересам советского руководства.

Одни историки утверждают, что Берлин стремился лишь к тому, чтобы торпедировать союз СССР с Англией и Францией. Другие историки считают, что у Гитлера были серьезные намерения добиться сближения с Москвой.

По-видимому, Гитлер считал, что у него уже нет времени. Он хотел соглашения со Сталиным сейчас же, с тем чтобы избежать риска войны два фронта.

20 августа 1939 г. Гитлер послал Сталину телеграмму, в которой настаивал на заключении пакта о ненападении и подготовке «в возможно короткое время» дополнительного протокола. Гитлер писал Сталину: «Напряженность между Германией и Польшей стала невыносимой... Кризис может разразиться в любой день». Поэтому он просил Сталина «во вторник, 22 августа, самое позднее в среду, 23 августа», принять имперского министра иностранных дел, который «имеет полные полномочия на составление и подписание как пакта о ненападении, так и протокола». Так был подписан документ.

Точки зрения историков относительно «Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом» и «Секретного дополнительного протокола»

Долгое время в советской историографии договор трактовался односторонне — только как правильный, «мудрый» внешнеполитический шаг Советского правительства в сложившейся тогда обстановке. Основные аргументы защитников заключения советско-германского пакта таковы:

I. Мюнхенское соглашение 1938 г. имело целью направить гитлеровскую агрессию против СССР, и если бы не пакт, то возник бы единый антисоветский фронт: Германия, Англия, Франция, США.

2. После разгрома Польши Гитлер мог бы при попустительстве западных стран напасть на Советский Союз, но пакт 1939 г. предотвратил такое развитие событий.

3. Гитлеровская агрессия против СССР сопровождалась бы образованием второго антисоветского фронта на Дальнем Востоке.

4. Советско-германский пакт был необходим, поскольку Англия и Франция сорвали переговоры в Москве в августе 1939 г. и не желали союза с СССР.

5. Пакт 1939 г. позволил Советскому Союзу отсрочить войну и укрепить свою оборону.

Официозная советская историография отвергала секретный протокол.

В конце 1980-х гг. появились новые оценки пакта В.М. Кулешом, Н.И. Дашичевым и другими.

С точки зрения современных исследователей, пакт 1939 г. был «ничем не оправданной, в высшей степени аморальной, более того — преступной сделкой Сталина с самым свирепым в человеческой истории .агрессором, угрожавшим закабалением или уничтожением всех без исключения народов Европы».

Историк В.И. Дашичев писал: «Подписав пакт о невмешательстве гитлеровскую агрессию против европейских народов, Сталин и Молотов подписали тем самым приговор Советскому Союзу. Ибо Гитлеру была предоставлена свобода рук, чтобы разгромить сначала Польшу, а затем и другие западные государства, дана возможность вести войну на один фронт... Гитлер сполна использовал эту уникальную возможность, вести войну на один фронт... Так Сталин подорвал европейские стратегические позиции Советского Союза, оставив его к 22 июня 1941 г. Один на один с невероятно усилившейся фашистской Германией. Гитлер обвел его вокруг пальца».

Мнение Дж. Боффа: «Когда менее чем через два года Гитлер все равно напал на Советский Союз, он был уже хозяином почти всех ресурсов Европы и смог сосредоточить их против своего нового противника. Вдобавок благодаря пакту ему удалось напасть на СССР внезапно».

Чья точка зрения и почему вам кажется убедительной?

Официально новую внешнюю линию обнародовал Молотов, заявив 31 августа на сессии Верховного Совета: «Вчера еще фашисты Германии проводили в отношении СССР враждебную мам внешнюю политику. Да, вчера еще в области внешних отношений мы были врагами. Сегодня, однако, обстановка изменилась и мы перестали быть врагами». Через несколько часов после выступления Молотова войска нацистской Германии вторглись в 11ольшу.

(Проверка выполнения задания.)

V. Подведение итогов урока

Охарактеризуйте предвоенную обстановку в стране.

— Что бы вы выделили в качестве ее характерных черт и особенностей?

В условиях нарастания военной угрозы перед советским руководством открывалось несколько альтернатив:

1. Добиться заключения союза с Англией и Францией с целью преграждения агрессии Германии и недопущения Второй мировой войны.

2. Наладить взаимопонимание с соседними государствами, которым также угрожала агрессия.

3. Попытаться избежать войны на два фронта - на Западе и Дальнем Востоке.

Именно по этим альтернативным направлениям осуществлялась внешнеполитическая деятельность СССР в преддверии Великой Отечественной войны.

— Как вы считаете, были ли у мирового сообщества возможности предотвратить Вторую мировую войну?

— Как вы думаете, почему не удалось предотвратить Вторую мировую войну?

(Учащиеся высказываются, учитель подводит итоги работы на уроке.)

Домашнее задание (дифференцированное)

1. Для сильных учеников - § 27 и эссе на тему: «На что рассчитывал И.В.Сталин, завершая парад советско – германских отношений д

2. оговором о дружбе и границах?.

2. Для остальных - § 27 вопросы в конце параграфа

Список используемой литературы и источников.

1. Данилов А.А. История России, XX-начало XXI века. 9 класс : учеб. Для общеобразоват.учреждений/А.А. Данилов, Л.Г. Косулина, М.Ю. Брандт – 8-е изд., дораб. –М.: Просвещение, 2011. – 382 с.

2. Сорокина Е.Н., Поурочные разработки по истории России. 9 класс – М.: ВАКО, 2013. -352 с.

3. Кочетов Н.С. История России. 11 класс: Методическое обеспечение уроков. – Волгоград: Учитель, 2003. – 189 с.

4. Данилов А. А., Косулина Л.Г. Поурочные разработки к учебнику «История России. ХХ век»: (9 кл.) : Кн. Для учителя. – 2 изд. – М.: Просвещение, 2000. – 174 с.

5. Левандовский А.А. Поурочные разработки к учебнику «Россия в ХХ веке» : 10-11 кл./А.А. Левандовский, Ю.А. Щетинов, Л.В. Жукова. – М.: Просвещение, 2001. – 174 с.