Семантические модели звукоподражательных слов в прозе М.Н.Еськова

Семантические модели звукоподражательных слов в прозе М.Н.Еськова

Курский прозаик Михаил Николаевич Еськов пленяет русского читателя множеством сторон и тончайших искромётных художественных находок и открытий. Важно присмотреться к удивительному русскому языку его прозы.

В рассказе «Брат мой меньший» говор деревенских жителей южной части России имеет свои особенности, свой аромат и привкус.

Но вот одна интересная деталь! Когда читаешь прозу Михаила Николаевича Еськова, инородных, трудных, чуждых слов не замечаешь. Потому что они, хотя и в отдельных случаях редки, порой устаревшие, иногда вновь образованные автором, с точки зрения современного официального языка, тем не менее, исконно русские, иногда чуть искажённые. Это отклонение от «теоретического» русского языка только добавляет яркости, «смачности», красоты. Сколько же этих слов! А при чтении они незаметны. Значит, свои, русские!

Но должен я предупредить читателей этой книги. Я вовсе не предлагаю говорить и писать так, как говорят герои Михаила Николаевича Еськова. Этими словами можно только любоваться. Видел я сосну, у которой две ветки выросли изогнутыми интегралами, как дуги лиры. Стоит натянуть струны, и польётся музыка. С точки зрения лесовода – это неверно, плохо, уродство. А для людей с художественным вкусом – это красота.

Теперь обратим пристальное внимание на редкие для русского словаря фразы:

Кочет – петух; почужевшим – ставший чужим; неоткупная – от которой не откупиться; чезну – гибну, исчезаю; послухай – послушай; вучиться – учиться;  табе – тебе; замекал – звукоподражание;  дале – далее; взмекнул – звукоподражание; вумный – умный, хто-хто – кто-кто; грюкнул – звукоподражание; Митрий – Дмитрий, украинизм; телялюй – недотёпа, гля-ко – глянь-ка, лобышку – ласкательное от слова лоб; кучеряшки – ласкательное; пользительное – полезное; хучь – хоть; тёплушко – ласкательное; уморно – утомительно; дождав – подождав, дождавшись; от бодней – от ударов бодания; кабашкаемся – возимся, толкаемся; бушкаться – бодаться; ить – ведь; поблазнилось – показалось, померещилось; кошлы – лохмы; копанка – выкопанная яма, углубление для отстоя грунтовой воды; отшипевшая поковка – остуженная в воде; гох, гох, день; гох, день, день... - звон, как в церкви – звуоподражание; щитаешь – считаешь; ды хучь – да хоть; огромил вола по сопатке – сильно ударил по морде; навучу – научу; мык волов – звукоподражание; лопушняк – заросли лопуха; заправду – вправду; вчерась – вчера; ды – да; Донькя – Донька; завсхлипывала – звукоподражание; на полступочки – на полступни ноги; Хвёдора - Фёдора; дык – так; Танькя – Танька; с Хвилькей – с Филькой; почитай - считай; поживеть – поживёт; несъедобина – несъедобное; наковальным грохотом – звукоподражание; заотнекивался – не соглашался; лелешных – о песне, речь автора; по воду – за водой; дюже – очень; тёплушко – уменьшительное; уморно – утомительно; помоготели – улучшились; на дыбки – уменьшительное; щас – сейчас; вздыбался – встал на дыбы; на отступку – на длину ступни; поздоровкается – поздоровается; щи-таешь – считаешь; ишшо – ещё; вчерась – вчера; исделать – сде-лать; ды штой-то – да что-то.

А вот целая фраза: «Послухай, послухай сперва; вучиться будешь потом, щас табе … куда вучиться; щас послухай... Я табе принёс, так принёс; щас увидишь; ну-ка ишшо; давай ишшо; вы-говаривай дале; вумный; балакать способен; хто-хто... Козлёнок - вот хто».

Это он, настоящий сгусток народной речи.

В русском языке норма произношения принята по московскому диалекту – аканью. Но часто звуки «а» и «е» русскими селянами заменяются звуком «я»: Донькя, Танькя и Хвилькя вместо Донька, Танька и Филька, мяшок вместо мешок. Это более звонко и более выразительно.

Губной звук «ф» глухой, трудный в произношении. Громко его не скажешь. А крикнуть «Хвилькя!» или «Хведькя!» гораздо сподручнее. Поэтому он заменяется двумя звуками «хв».

Отклонения народной речи персонажей от классического русского литературного языка вызваны различными обстоятельствами. Например, упрощением произношения слов: гля-ко – глянь-ка; дале –далее; ить – ведь; дюже – очень; ишшо – ещё; Митрий – Дмитрий, Микита – Никита, Микола – Николай; поживеть – поживёт; табе – тебе, те – тебе; телялюй – недотёпа; тёплушко – тёпленько; у их – у них, щас – сейчас.

Иногда это местные традиции, например, украинизмы: бала-кать – разговаривать; навучу – научу (от украинского навчу); послухай – послушай; хто – кто; щитаешь – считаешь. Ещё один фактор появления редких слов – фонетическое усиление при произношении: вумный – умный; вучиться – учиться; вчерась – вчера; ды – да; дык – так; заправду – вправду; исделать – сделать; пользительное – полезное; хучь – хоть; штой-то – что-то.

И есть какие-то традиции, которые объяснить не всегда легко: на отступку – на ступню; полступочки – полступни.

В творчестве Михаила Николаевича Еськова встречаем видоизменённые или устаревшие звукоподражания в его авторской речи: почужевшим голосом; чезну; завсхлипывала; несъедобиной забивали рот; наковальным грохотом; заотнекивался; лелешных; уморно; дождав; лобышку; от бодней; кабашкаемся; на дыбки; бушкается; бушкаться; вздыбался; поблазнилось; поздоровкается; огромил вола по сопатке; мык во-лов; в лопушняке.

Как понимать это явление? Ведь автор взрослый и образованный человек. И мог бы, казалась, вести авторскую речь чистым «словарным» языком. Но автор ведёт рассказ от имени шестилетнего мальчика. Он впитал в себя местные языковые традиции. Поэтому литературно нормальное повествование было бы, на мой взгляд, неестественнее, а потому слабее. Ведь видоизменённые и новые слова украшают речь, обогащают её. Например, «почужевшим». Это и не родным взглядом, и не чужим, а каким-то средним. Коротко и ясно! Или «наковальным грохотом». В словарях нет такого словосочетания. До чего же кратко и сильно сказал Михаил Николаевич! И ведь не забудешь это словосочетание никогда.

Слова и авторской речи и героев рассказа «Брат мой меньший» создают колорит музыки речи, уносят в детство и согревают душу.

Можно часто слышать от наивных читателей: «В книгах надо писать только правду». Или: «Вот это книга! Какая там правда жизни!».

Действительно, есть такие жанры литературы, где необходимо писать только правду и ничего кроме правды. В первую очередь это документальные произведения.

А всё ли правда в документальных книгах? Нет, не всё. Нет, в литературе не нужно и не может быть чистой, голой правды. Например, писатель без необходимости не знакомит читателей, как его герои отправляют естественные надобности. А это же правда. Но она неуместна, читателям, нравятся произведения Михаила Николаевича Еськова. Потому что они красивы и художественны! Красота, другими словами, эстетика, достигается созданием автором и восприятием нами, читателями, художественных образов. Без них достижение красоты невозможно. Образность характеризует способ отображения и преобразования действительности в искусство. Следовательно, одной из основных категорий эстетики является художественный образ. В художественной литературе это очень широкое понятие, а не только, скажем, портрет героя или пейзаж. Это относится не только к положительным героям. Вот Гридас. Он вызывает возмущение и отвращение. Но образ яркий и правдоподобный. А потому – художественный.

Даже одно слово может быть образом.

У Михаила Николаевича Еськова чрезвычайно образная проза. Например, слово «чезну». Одним словом, да ещё и «нестандартным», нарисована целая картина во времени. Простонародное слово означает, погибаю, умираю, исчезаю. На протяжении какого-то времени. Другой пример:

«- Цоб! - рявкнул Гридас и своим кулачищем огромил вола по сопатке. Цоб оглоушено закачался, замычал обречённо и рухнул наземь».

Здесь автор использует яркие, насыщенные содержанием слова: рявкнул, кулачищем, огромил, сопатке, оглоушено, замычал обречённо, рухнул. Это и есть образ.

Художник слова Михаил Николаевич Еськов находит в своей памяти единственно нужное слово и размещает его в единственно нужном месте текста. Часто это слова грамматически искажённые, не помещаемые в орфографические словари народные выражения.

Но читатель вслед за автором понимает, что только в этом случае мысль выражена правильно, точно и образно. Лишь при таком условии можно передать сюжет, характер героя и заставить читателя сопереживать персонажам произведения, войти в мир созданный автором.

Самое лучшее в языке произведений Михаила Николаевича Еськова, сильнейшие его возможности и редчайшая его красота заключается как раз в речах его героев [Хроленко 2015].

Возникает вопрос: а что же автор? Каков его язык, литературный или безграмотный? Конечно же, у автора безупречный русский литературный язык, хотя и со вкусом сдобренный народным говором. А поскольку рассказ ведётся от имени деревенского мальчика-дошкольника, то и язык маленького героя столь же колоритен, как и речь взрослых малограмотных односельчан.

Так как слова, может быть, идущие от Киевской Руси, следовательно, содержащие украинизмы, и застрявшие навечно в языке сельских жителей, особенно южных областей России, близких к Украине, не кажутся чуждыми, а органично вплавлены в ткань языка героев, то они читателю не бросаются в глаза как отклонения от нормы. А вот чтобы увидеть их первозданную красоту, желательно выделить отдельно.

Бяри – бери; усю канапель поклюють – всю коноплю поклюют; када – когда; успомнишь – вспомнишь; хучь – хоть, хотя; из копаней – из выкопанных ям; угонистых – длинных; мяльница – приспособления для выбивки костры из пеньки; рассыпистая – пышная; эт – это; скоко – сколько; братов – принадлежащий брату; ить – ведь; нетути – нет; чё – что; тожить – тоже; по-гусачьи – по-гусиному; ровнюсенькие – очень ровные; табе – тебе; крутцы – лапти, сплетённые крючком из скрученной верёвки, чуни; неча – нечего; антиресно – интересно; щас – сейчас; ишшо – ещё; зовуть – зовут; ды – да; скусил – понял; ерманская – германская, хвинская – финская; ета – эта; на двох – на двух, украинизм; отбохал – отбыл, отработал, отвоевал; Расеи – России; дык – так; пяньки - пеньки; нетути – нет; бывають – бывают; кличуть – называют; дяруть – дерут; обозначають – обозначают; чашше – чаще; одева-ють – одевают; ды – да; в годе – в году; говорять – говорят; плятуть –плетут; из волосу – из волоса; жи – же; откуль – откуда; бають – говорят; готовють – готовят; валушки – валенки; полушше – получше; крутцы – лапти из скрученной верёвки, чуни; вприпляс – без комментариев; похрумкивали – звукоподражание; имки – ухват, рогач, инвентарь печи от слова «иметь»; загнета – часть русской печи; покорливо – покорно; гля – глянь; путячей – путной; евонные лаптёнки – его лапти; тах-то – так; испужался – испугался; хронт – фронт; бонбами – бомбами; отголошенные – здесь отплаканнные неистово; утай – тайна, секрет; – большой или безобразный узел; вишь – видишь; ничо – ничего; можа – может; чуешь – слышишь, украинизм; чашше – чаще; чо – что; по-нову – по-новому; ён – он; по ём – по нём.

Помимо простонародного языка рассказ изобилует ярко выписанными образами: матери, немцев, брата Николая, дедушки, Нинки, дан жгучий портрет народной бедности, как таковой.

У Михаила Николаевича Еськова все элементы его художественной прозы органично слиты и переплетены, как новенькие добротные лапоточки, что и свидетельствует о его таланте и мастерстве.

2