Сценарий
мероприятия, посвящённого 120-летию со дня рождения Марины Цветаевой
«Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд»
Чтец 1: Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти
- Нечитанным стихам! –
Разбросанным в пыли по магазинам
( Где их никто не брал и не берёт),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черёд.
«Моим стихам, написанным так рано...»
Ведущий 1:
Добрый день, друзья. Мы рады встрече с вами на празднике, посвящённом великой поэзии Марины Ивановны Цветаевой и некоторым страницам её удивительной и трагической жизни.
Ведущий 2:
Немного есть на земле поэтов, которых узнают только по одному имени, без добавления фамилии.
Говорят – Марина, и всё предельно ясно, а она сама любила всё предельное и даже запредельное. Её биография... Собственно, автобиография Цветаевой – её стихи и проза, её письма и переводы, всё её творчество. Но всё же – события, даты, имена, «вёрсты, мили...». Без них не обойтись. Представим слово самой Марине Ивановне.
Марина Цветаева:
Кто создан из камня, кто создан из глины, -
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело – измена, мне имя - Марина,
Я – бренная пена морская.
Кто создан из глины, кто создан из плоти –
Тем гроб и надгробные плиты...
- В купели морской крещена, - и в полёте
Своём – непрестанно разбита!
Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробьётся моё своеволье.
Меня – видишь кудри беспутные эти?
Земною не сделаешь солью.
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной – воскресаю!
Да здравствует пена – весёлая пена –
Высокая пена морская!
«Кто создан из камня, кто создан из глины...»
Ведущий 1:
Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года, с субботы на воскресенье, на Иоанна Богослова, в уютном особняке одного из старинных московских переулков.
Ведущий 2:
Отец Марины Цветаевой, Иван Владимирович Цветаев, профессор Московского университета, искусствовед и филолог, впоследствии стал директором Румянцевского музея и основателем Музея изящных искусств.
Мать Мария Александровна Мейн, происходила из обрусевшей польско-немецкой семьи, была талантливой пианисткой, восхищавшей Антона Рубинштейна. Мария Александровна открыла глаза детям на никогда не изменяющее человеку вечное чудо – природу, одарила их многими радостями детства, дала им в руки лучшие в мире книги.
Домашний мир был пронизан постоянным интересом к искусству, к музыке.
Чтец 2:
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья,
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов,
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
«Красною кистью...»
Марина Цветаева:
«Когда вместо желанного, предрешенного, почти приказанного сына Александра родилась всего только я, мать сказала: «По крайней мере, будет музыкантша». Когда же первым, явно бессмысленным...словом оказалось «гамма», мать только подтвердила: «Я так и знала», - и тут же принялась учить меня музыке... Могу сказать, что я родилась не в жизнь, а в музыку».
Ведущий 1:
После смерти матери интерес к музыке у Марины Цветаевой постепенно угасает, но появляется новое увлечение – книги и стихи.
Юная Цветаева пишет стихи как на русском языке, так и на немецком и французском.
Ни у кого ничего не заимствовать, не подражать, не подвергаться влияниям, «быть самой собой» - такою Цветаева вышла из детства и такою осталась навсегда.
Марина Цветаева:
...Стихи пишу с 6 лет. Печатаю с 16. Писала и французские, и немецкие... Литературных влияний не знаю, знаю человеческие...
Любимые вещи в мире: музыка, природа, стихи, одиночество.
Ведущий 1:
Друзья мои, мне кажется, нельзя говорить о Цветаевой, не говоря о самой главной её способности, её страсти – способности любить, вернее, невозможности не любить. И это началось с самого её рождения. Первая и пожизненная любовь – книги. Вот что писала об этой Марининой страсти, вероятно, лучший исследователь жизни и творчества поэта, Анна Саакянц: «Простое и хотя бы приблизительное перечисление того, что прочла Цветаева к 18 годам, показалось бы неправдоподобным по количеству и разнообразию: Пушкин, Лермонтов, Жуковский, Лев Толстой... Немецкие и французские романтики, Гюго, Ламартин, Ницше, Жан-Поль Рихтер. Романы с Наполеоном... Впрочем, лучше остановиться...
Ведущий 2:
Детство... Любимая мама, любимая сестра Анастасия, прожившая ,ох какую, непростую долгую (за обеих) жизнь и посвятившая большую её часть сохранению светлого имени сестры, обереганию его от сплетен, лжи и спекуляций разного рода врагов и «друзей».
Детство было коротким, но счастливым, в нём царила гармония и музыка:
Чтец 3:
В старом вальсе, штраусовском, впервые
Мы услышали твой тихий зов.
С той поры нам чужды все живые,
И отраден беглый бой часов.
Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Всё, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.
...Всё бледней лазурный остров – детство,
Мы одни на палубе стоим,
Видно, грусть оставила в наследство
Ты, о мама. Девочкам своим!
Ведущий 1:
Когда Марина Цветаева отдала в печать свою первую книгу «Вечерний альбом», ей только что исполнилось 18 лет. Любовь заполняет эту книгу, дышит ею. Любовь к маме, любимой сестре, к жизни, такой прекрасной и безоблачной (как не долго будет это длиться!), к подругам по гимназии. В.Я.Брюсов, которому Цветаева послала сборник с просьбой «просмотреть его», дал довольно суровый отзыв, хотя и назвал его «хорошей школой». Этот достаточно пренебрежительный отзыв сыграл, однако, свою роль: он утвердил в Цветаевой уверенность в том, что её долг, - невзирая ни на что, оставаться самою собой, быть предельно искренней.
Ведущий 2:
5 мая 1911 года приехала в Коктебель к Максимилиану Волошину, другу на всю жизнь, одному из немногих. С этого дня жизнь обрела смысл.
Встреча с семнадцатилетним Сергеем Эфроном, только что приехавшим туда из пансиона. Любовь с первого же дня – и на всю жизнь.
Марина Цветаева:
Заглянув в его глаза и всё прочтя наперёд, я загадала: если он найдёт и подарит мне сердолик, то выйду за него замуж. Конечно же, сердолик этот он нашёл тотчас же, на ощупь, ибо не отрывал своих серых глаз от моих зелёных.
Обвенчались я и Сергей Эфрон 27 января 1912 года. Эфрон подарил мне кольцо, на внутренней стороне которого была выгравирована дата свадьбы и имя Марина.
Ведущий 1:
Письма, которые они писали друг другу всю жизнь, невозможно читать бесстрастно, как образцы эпистолярного жанра. Это – потрясение, это невозможный накал страстей, обжигающий и сегодня.
Сергей – Марине:
«Я живу верой в нашу встречу. Без Вас для меня не будет жизни, живите! Я ничего от Вас не буду требовать – мне ничего не нужно, кроме того, чтобы Вы были живы...
Берегите себя, заклинаю Вас... Храни Вас бог. Ваш С.»
Ведущий 2:
Марина Сергею
«Мой Серёженька! .. Не знаю, с чего начинать:
То, чем и закончу: моя любовь к Вам...»
Ведущий 1:
Вот так, на «Вы», они были всю жизнь. Сквозь войны, чужие кухни, нищий быт, в лохмотьях – но на «Вы»!
В этом «Вы» была не отчуждённость, а гордость с уверенностью ближнего, уважение к его сложности.
Чтец 4:
Я с вызовом ношу его кольцо!
Да, в вечности жена, не на бумаге !-
Чрезмерно узкое его лицо
Подобно шпаге.
Безмолвен рот его, углами вниз,
Мучительно великолепны брови.
В его лице практически слились
Две древних крови.
Он тонок первой тонкостью ветвей.
Его глаза – прекрасно- бесполезны! –
Под крыльями раскинутых бровей –
Две бездны.
В его лице я рыцарству верна,
Всем вам, кто жил и умирал без страху! –
Такие – в роковые времена –
Слагают стансы – и идут на плаху.
Ведущий 2:
Разве это не поэтическое предвидение, не роковое пророчество гениального поэта и любящей женщины?
Это судьба...
Ведущий 1:
В феврале вышли в свет их книги «Волшебный фонарь» и «Детство». На титульном листе обозначено: «Книгоиздательство «Оле-Лукойе», Москва, 1912 год. Шутка двух юных умов...»
5 сентября 1912 года у Марины родилась дочь.
Марина Цветаева:
Аля – Ариадна Эфрон, родилась в половине шестого утра, под звон колоколов. Я назвала её Ариадной,- вопреки Серёже, который любит русские имена, папе, друзьям, которые находят, что это «салонно».
Чтец 5:
Не знаю – где ты и где я.
Те ж песни и те же заботы.
Такие с тобою друзья!
Такие с тобою сироты!
И так хорошо нам вдвоём –
Бездомным, бессонным и сирым...
Две птицы: чуть встали – поём,
Две странницы: кормимся миром.
Ведущий 2:
Ариадна, Аля, Маринин первенец, она была и ребёнком, и подругой, и первым читателем. Потом на хрупкие плечи Али обвалится каждодневный быт, безумно неустроенный, от которого Марина сходила с ума... Ещё позже лихая страшная – «цветаевская» - судьба и её закружит в бешеном вихре. И вся жизнь – для матери, о матери и об отце хлопоты, письма, благодарности и – просьба не упоминать в связи с собой имён родителей... Но это всё – потом, жизнь так длинна. Особенно, когда она так трагична... А пока: « У неё бледное личико с не совсем ещё сошедшим загаром. Глаза огромные, светло-голубые... О её глазах: когда они жили в Ялте, соседка по комнате всё вздыхала, глядя на Алю: «Сколько народу погибнет из-за этих глаз!»
Ведущий 1:
Но не писать она не может и пишет при любых обстоятельствах, что и провозглашает в статье.
Марина Цветаева:
«Все мы пройдем. Через пятьдесят все мы будем в земле. Будут новые лица под вечным небом, и мне хочется крикнуть всем ещё живым: «Пишите, пишите больше!» Закрепляйте каждое мгновение, каждый жест, каждый вздох! Записывайте точнее! Нет ничего не важного!»
Ведущий 1:
Теперь она уже была прочно вставлена в ряд поэтов – современников: Вячеслав Иванов, Валерий Брюсов, Константин Бальмонт, Николай Гумилев, Сергей Городецкий, Анна Ахматова, Михаил Кузмин, Игорь Северянин.
Ведущий 2:
Ещё одна страсть – Поэта к Поэту – преклонение, почти обожествление Александра Блока. Всю жизнь Марина испытывала потрясение от чужого таланта и считала необходимым высказать это вслух.
Чтец 6:
Ты проходишь на запад солнца,
Ты увидишь вечерний свет,
Ты проходишь на запад солнца,
И метель заметает след.
Мимо окон моих – бесстрастный –
Ты пройдёшь в снеговой тиши.
Божий праведник мой прекрасный,
Свете тихий моей души!
Я на душу твою – не зарюсь!
Нерушима твоя стезя.
В руку, бледную от лобзаний,
Не вобью своего гвоздя.
И по имени не окликну,
И руками не потянусь.
Восковому, святому лику
Только издали поклонюсь.
И, под медленным снегом стоя,
Опущусь на колени в снег,
И во имя твоё святое
Поцелую вечерний снег –
Там, где поступью величавой
Ты прошёл в снеговой тиши.
Свете тихий – святые славы –
Вседержитель моей души.
Ведущий 2:
В 1922 году вышла книга стихов под названием « Вёрсты». Это было рождением настоящей Марины Цветаевой.
Чтец 7:
Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может – пьют вино,
Может – так сидят.
Или просто – рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.
Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнём!
Ведущий 1:
В конце 1918 года у Цветаевой начался «Роман» с театром, был он недолгим, но бурным, разрешился несколькими пьесами. Настоящая цветаевская драматургия ещё впереди, Марина в полной мере хлебнёт трагедию в жизни, прежде чем создать трагедии для сцены... Ни одна её пьеса при жизни поставлена не была. А сколько души и потрясающего поэтического видения вложила Марина в них! Никому не нужно – уж к этому в жизни ей было не привыкать.
Ведущий 2:
Но сейчас её волнует другое – неизвестность судьбы Сергея Эфрона. Из Москвы он уехал в Ростов, где формировалась добровольческая армия Корнилова. Цветаева именно теперь стала ревностной поборницей белого движения – то была романтика обречённости.
«Добровольчество - это добрая воля к смерти».
Марина Цветаева:
- Что делали? – Да принимали муки,
Потом устали и легли на сон.
И в словаре задумчивые внуки
За словом дом напишут слово: Дон.
Ведущий 1:
Стихи Марины Цветаевой мелодичны, задушевны и чарующи, к ним постоянно обращаются композиторы, и тогда они превращаются в удивительные по красоте романсы. Сейчас мы услышим стихотворение, которое попало в кинофильм «Ирония судьбы или С лёгким паром!»
Чтец 8:
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжёлый шар земной
Не уплывёт под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной –
Распущенной – и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится ещё, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное моё, мой нежный, не
Упоминаете ни днём, ни ночью – всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня – не зная сами! –
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши негулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами, -
За то, что вы больны – увы! – не мной,
За то, что я больна – увы! – не вами!
Ведущий 2:
Стремительно и властно в жизнь Марины Цветаевой вошёл Пушкин и стал постоянной духовной опорой этой гордой, тонкой и мятежной души. Пушкинскую «Капитанскую дочку» Цветаева перечитывала много раз, а стихотворение « К морю» стало её любимым.
Великому русскому поэту Пушкину Цветаева посвятила цикл стихотворений «Стихи к Пушкину».
Чтец 9:
Нет, бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили:
То зубы царевы над мёртвым певцом
Почётную дробь выводили.
Такой уж почёт, что ближайшим друзьям –
Нет места. В изглавьи, в изножьи,
И справа, и слева – ручищи по швам –
Жандармские груди и рожи.
Не диво ли – и на тишайшем из лож
Пребыть поднадзорным мальчишкой?
На что-то, на что-то, на что-то похож
Почёт сей, почётно – да слишком!
Гляди, мол, страна как молве вопреки,
Монарх в поэте печётся!
Почётно – почётно – почётно – архи –
Почётно – почётно – до чёрту!
Кого ж это так – точно воры вора
Пристреленного – выносили?
Изменника? Нет. С проходного двора –
Умнейшего мужа России.
«Поэт и царь»
Ведущий 2:
В феврале 20-го года умерла младшая дочь Цветаевой – Ирина. Как писала сама Марина.
Марина Цветаева:
Старшую у тьмы выхватывая – Младшей не уберегла.
Ведущий 2:
Ещё один рубец на сердце, ещё одна седая прядь... В 1921 году Марина Ивановна узнала, что Сергей Яковлевич жив – она получила от него первую весть.
Ведущий 1:
«Наша встреча с Вами была величайшим чудом, и ещё большим будет наша встреча грядущая. Когда я о ней думаю – сердце замирает – страшно – ведь большей радости и быть не может, чем та, что нас ждёт. Но я суеверен – не буду об этом».
На этом заканчивается первая часть горькой и невероятной судьбы Марины Цветаевой и начинается вторая – «После России».
В понедельник, ярким днём 15 мая 1922 года Марина Ивановна с Алей сошли на вокзале в Берлине. А в июне Цветаева впервые после долгой разлуки увидела наконец мужа. Их встречу спустя много лет описала единственная свидетельница – Аля.
И всё-таки существовало на Земле место, где Марина была абсолютно счастлива – а значит, где она была у себя – Чехия.
Чтец 10:
Край всего свободнее
И щедрей всего.
Эти годы – родина
Сына моего.
Празднует смородина
Лета торжество.
Эти хаты – родина
Сына моего.
Было то рождение
В мир – рожденьем в рай.
Бог, создав Богемию,
Молвил: «Славный край!»
Ведущий 1:
Чехия – центр русской эмиграции начала 20-х, родина всех, кто без страны. Здесь написаны лучшие её стихи, здесь вся семья была вместе, здесь появился на свет её сын – Гергий Мур... Из письма к своей чешской подруге Анне Песковой, написанном в 1938 году.
Марина Цветаева:
День и ночь, день и ночь думаю о Чехии, живу с ней и ею, чувствую изнутри неё... Я бы хотела быть чехом - и чтобы мне было 20 лет: чтобы дольше драться
Ведущий 1:
Много лет спустя, в Париже, она скажет о жизни в Чехии:
Марина Цветаева:
Да, всё это было на другой планете.
Чтец 11:
Не умрёшь, народ,
Бог тебя хранит!
Сердцем дал – гранат,
Грудью дал – гранит!
Ведущий 2:
Эти строки благодарная Прага высекла на мемориальной доске в самом своём сердце.
Чехия же подарила Марине неистовую любовь. (Она любила всю жизнь и всегда – неистово. Эфрон всегда был отдельно ото всех любовей).
Всю жизнь её преследует тема – «не могу жить», «мне надо умереть».
Марина Цветаева:
Я сейчас на резком повороте жизни... Я даром таких слов не говорю и таких чувств не чувствую... Воздух, которым я дышу, воздух трагедии... хватит ли у Вас сил долюбить меня до конца, то есть в час, когда я скажу: «Мне надо умереть». Ведь я не для жизни, у меня все – пожар. Я ни в одну форму не умещаюсь, даже в наипросторнейшую – своих стихов! Не могу жить. Всё не как у людей».
Ведущий 2:
Но Цветаева всё же любила жизнь. Это бесспорно.
Ведущий 1:
Сын рос, дочь взрослела, над всем царствовал изнуряющий каждодневный быт – значит, пора менять места обитания. Куда теперь? Конечно, в столицу мира, город городов – в Париж! Там столько русских, и каких ещё русских, там и её место!
Ведущий 2:
Она опять ошиблась, как часто это делала. Удивительно часто ошибалась Цветаева, почти так же часто, как и пророчествовала, с той же удивительной точностью...
Из стихов к сыну:
Чтец 12:
Не быть тебе нулём.
Из молодых – да вредным!
Ни медным королём,
Ни попросту – спортсмедным.
Лбом, слепцом путей,
Коптителем кают,
Ни парой челюстей,
Которые жуют.
В сем полагая цель,
Ибо – в любую щель, -
Я с моим ветром буйным!
Не быть тебе буржуем.
Ни галльским петухом
Хвост заложившим в банке,
Ни томным женихом
Седой американки –
Нет, ни одним из тех,
Дописанных, как лист,
Которым – только смех
Остался, только свист.
Достался от отцов!
С той стороны весов,
Я – с черноземным грузом!
Не быть тебе французом.
Но так же – ни одним
Из нас – досадных внуков!
Кем будешь – Бог один
Не будешь кем – порукой –
Я, что в тебя - всю Русь
Вкачала – как насосом!
Бог видит! – побожусь! –
Не будешь ты отбросом
Страны своей.
Ведущий 1:
Не правда ли, какое гордое и горькое стихотворение! Её-то всю жизнь давали понять собственную ненужность, чрезмерность, отдельность от всего, а уж от эмиграции в огромной степени. Как, впрочем, и от родной, горячо и преданно любимой (но не любящей!) страны. Отсюда и это слово –«отброс».
Были и вечера с чтением стихов, и редкие праздники, и новые лица, часто приятные, но пресловутая «безмерность в мире мер» и здесь не могла ничем помочь ей в жизни, в быту, неустроенном и подчас кошмарном, высасывающем все силы... Париж, Медон, Вадея, Ванв – это французские адреса метаний Марины Цветаевой. Из писем Марины Цветаевой и сына Георгия:
Марина Цветаева:
Я здесь никому не нужна. Есть – знакомые. Но какой это холод, какая условность, какое висение на ниточке и цепляние за соломинку. Какая нечеловечность... Всё меня выталкивает в Россию, в которую я ехать не могу. Здесь я не нужна. Там я невозможна.
Ведущий 2:
Но опять, конечно же, не быт стоит над всем, а ощущение «никому – ненужности», особенно ненужности её души, её стихов.
Чтец 13: С фонарём обшарьте
Весь подлунный свет!
Той страны на карте
Нет, в пространстве – нет!
Выпита как с блюдца, -
Донышко блестит!
Можно ли вернуться
В дом который – скрыт?
Марина Цветаева:
Если Бог сделает это чудо – оставит Вас в живых, я пойду за Вами, как собака. Просматривая это раннее письмо С.Я.Эфрону я сделала пометку на полях: «Вот и пойду, как собака».
Ведущий 1:
В июне 1939 года мать и сын сели в поезд. Отец и дочь уже там, пока ещё не в тюрьме, но уже в России. Из Парижа её с сыном не провожал никто.
Ведущий 2:
Ещё два года будет длиться Голгофа Марины, её расплата – за что? – непохожесть? Нетерпимость? Неумение приспосабливаться к чему бы то ни было? за право быть самой собой?
Расплата за любовь, неуемную, невозможную «в мире мер», любовь земную и поэтическую, конкретную и космическую. Ну разве так можно, господа...
Ведущий 1:
Москва, Галицыно, Большово – они почти ничем не отличались друг от друга. Без мужа и дочери, без жилья и друзей, без «надобы в себе» и абсолютно без всяких надежд... Следующий документ обличает всех убийц на свете. Вот заявление М. Цветаевой.
Марина Цветаева:
В совет Литфонда.
Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую
Литфонда.
Ведущий 2:
Не приняли.
Город Елабуга – последнее земное пристанище неукротимой души поэта
Марина Цветаева:
Мурлыка! Прости меня, но дальше было бы хуже... Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але – если увидишь – что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик.
Ведущий 1:
Мур не смог ничего передать. Аля отбывала срок (Господи, она – то за что?), Сергей Яковлевич будет скоро расстрелян (какая судьба – горькая!), сам же Георгий Эфрон погибнет на фронте.
Ведущий 2:
На кладбище города Елабуга есть такая надпись: «В этой части кладбища похоронена Марина Цветаева».
Ведущий 1:
И всё-таки Кассандрово пророчество неподвластно ничему и никому, и, может быть, в этом и есть смысл мук и страданий истинного поэта.
Чтец 14: Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти
- Нечитанным стихам! –
Разбросанным в пыли по магазинам
( Где их никто не брал и не берёт),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черёд.
6 390
8 051 
