Урок-размышление
«Трагическая судьба человека в годы сталинских репрессий»
Цель урока:
знакомство учащихся с горькой судьбой репрессированных писателей и поэтов.
Задачи урока:
помочь понять тяжёлые отношения писателей с властью;
пробудить у учащихся желание выработать своё собственное мнение на события 30-40-х годов.
Оборудование: портреты репрессированных писателей и поэтов за «колючей проволокой», выставка книг, записи песен, портрет Сталина.
Хотелось бы всех поимённо назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
А. Ахматова
Ход урока
Вступительное слово учителя.
Я начну занятие со строк из «Пошехонской старины» Салтыкова-Щедрина: «Люди позднейшего времени скажут мне, что всё это было и быльём поросло и что, стало быть, вспоминать об этом не особенно полезно. Знаю и я сам, что фабула этой были действительно поросла быльём, но почему же, однако, она и до сих пор так ярко выступает перед глазами от времени до времени? Не потому ли, что, кроме фабулы, в этом трагическом прошлом было нечто ещё, что далеко не поросло быльём, а продолжает и доднесь тяготеть над жизнью».
Эти строки современны и сейчас. Трагическая судьба людей в годы сталинских репрессий волнует нас и сейчас. Такое не может быльём порасти.
Ежегодно 30 октября – День памяти жертв репрессии. В этот день оживает память о 30-40 годах, когда пострадали миллионы невинных людей.
Сегодняшнее занятие – приближение к своему ответу, к своей взрослости, мудрости. Делали выбор и русские писатели и поэты. Путь их был тернист, очень труден, часто трагичен.
Выступление обучающегося с индивидуальным заданием
Солженицын Александр Исаевич
Александр Исаевич Солженицын — русский писатель, драматург, публицист, поэт, общественный и политический деятель, живший и работавший в СССР, Швейцарии, США и России.
Лауреат Нобелевской премии по литературе (1970). Диссидент, в течение нескольких десятилетий (1960—1980-е годы) активно выступавший против коммунистических идей, политического строя СССР и политики его властей.
Сохранение человеческой души в условиях тоталитаризма и внутреннее противостояние ему — сквозная тема рассказов «Один день Ивана Денисовича» (1962), «Матренин двор» (1963; оба опубликованы А. Т. Твардовским в журнале «Новый мир»), повестей «В круге первом», «Раковый корпус» (1968; опубликованы за рубежом), вбирающих собственный опыт Солженицына: участие в Великой Отечественной войне, ,арест, лагеря (1945-1953), ссылка (1953-1956).
Поэты русские! Я с болью одинокой,
В тоске затравленной перебираю вас!
Пришёл и мой — мой ранний, мой жестокий
Час истребления, уничтоженья час.
Не знали мы тех лет, отстоенных и зрелых,
Когда со слов спадёт горячности туман, —
Два наших первенца застрелены в дуэлях,
Растерзан третий в рёве мусульман.
Нас всех, нас всех пред пушкинскою гранью
Многоголово гибель стерегла:
Безумием, гниением, зелёным умираньем,
Мгновенным ли пыланием чела;
Повешен тот, а этот сослан в рудник,
Иных подбил догадливый черкес, —
Санкт-петербургские нахмуренные будни
Да желть бензинная лубянская небес…
Чума на нас, российские поэты!
Текучим воском вылиты каким? —
Один — в петлю, другой — из пистолета,
К расстрелу — третьего, четвёртого — в Нарым.
Да счесть ли всех? Да кто сберёт алмазы
В рассеянных, разбитых черепах?..
Безумный я! — пополз подземным лазом
Сберечь их горсть в невидимых стихах, —
И вынес их!! — но пальцы слабые разжаты:
Мне — смерть! мне — смерть!
— кто эту грань нарушит? —
Она взросла в груди тарантулом мохнатым
И щупальцами душит…
Учитель: Как будто к нам обращён вопрос Александра Исаевича:
Да счесть ли всех? Да кто сберёт алмазы
В рассеянных, разбитых черепах?..
Может быть, попробуем счесть? Не всех, ибо это невозможно. Только в 30-е годы в стране было репрессировано более тысячи литераторов. На войне с собственным народом мы потеряли миллионы людей. Где же перечесть? Увы, вспомним лишь немногих, вспомним тех, у кого даже нет общей братской могилы.
(Звучит песня А.Розенбаума «Лесоповал»
Переломаны
Буреломами.
Край бурановый
Под охраною.
Костерок ослаб.
Не сберечь его.
В яме волчьей вой.
Кто упал - лежит.
Песню лес сложил
Нам про лесосплав.
Утро сизое.
Бревна склизлые.
В ледяной воде
Не до лебедя,
табачок сырой.
И дымит запал,
С телогреек пар
В небо тянется.
Кто останется,
Тот не встанет в строй.
Тот не встанет в строй.
Холода штыков
Да баланды ковш,
Журавлиный крик
Да телеги скрип -
По стеклу гвоздем.
Сном ржаной сухарь,
В перекура хмарь
Повело на ель
В мягкую постель,
Там свое возьмем...
Лягу в прошлое -
В куст с морошкою,
Лягу в давнее -
В гриб раздавленный,
В подосиновик,
Вспомню бывшее -
Листик слипшийся.
Вспомню старое -
Утро жаркое,
Небо синее.
Переломаны
Буреломами.
Край бурановый
Под охраною.
Костерок пропал.
Ходуном щека,
Лязг трелевщика,
Навались, браток.
Расколись про то,
Как сюда попал.
Разлилась река,
Да в пустой стакан,
Недовольная...
Не до воли нам -
До барака бы...
Как дьяк истину -
Сапоги стянуть
И в сухое влезть,
И приснится лес
Одинаковый...
Одинаковый...
Одинаковый...
Одинаковый...
Одинаковый...
Учитель: «Расколись, браток, как сюда попал»? За какие грехи тяжкие Родина тебя наказала?
Ученик: из письма Н.Клюева С. Клычкову: «Ради моей судьбы как художника и чудовищного горя, пучины несчастия, в которую я повержен, выслушай меня без борьбы самолюбия. Я сгорел на своей Погорельщине 2, как некогда сгорел мой прадед протопоп Аввакум на костре пустозерском. Кровь моя волей или неволей связует две эпохи: озаренную смолистыми кострами и запалами самосожжений эпоху царя Феодора Алексеевича 3 и нашу, такую юную и потому многого не знающую. Я сослан в Нарым, в поселок Колпашев на верную и мучительную смерть. Она, дырявая и свирепая, стоит уже за моими плечами. Четыре месяца тюрьмы и этапов, только по отрывному календарю скоро проходящих и легких, обглодали меня до костей. Ты знаешь, как я вообще слаб здоровьем, теперь же я навсегда загублен, вновь опухоли, сильнейшее головокружение, даже со рвотой, чего раньше не было. Поселок Колпашев — это бугор глины, усеянный почерневшими от бед и непогодиц избами, дотуга набитыми ссыльными. Есть нечего, продуктов нет или они до смешного дороги. У меня никаких средств к жизни, милостыню же здесь подавать некому, ибо все одинаково рыщут, как волки, в погоне за жраньем. Подумай об этом, брат мой, когда садишься за тарелку душистого домашнего супа, пьешь чай с белым хлебом! Вспомни обо мне в этот час — о несчастном — бездомном старике поэте, лицезрение которого заставляет содрогаться даже приученных к адским картинам человеческого горя спецпереселенцев. Скажу одно: «Я желал бы быть самым презренным существом среди тварей, чем ссыльным в Колпашеве!» Небо в лохмотьях, косые, налетающие с тысячеверстных болот дожди, немолчный ветер — это зовется здесь летом, затем свирепая 50-градусная зима, а я голый, даже без шапки, в чужих штанах, потому что все мое выкрали в общей камере шалманы.
Ученица: Родился Н. Клюев 22 октября 1887 г. в селе Коштуг Вытегорского уезда Олонецкой губернии (ныне в Карелии) в крестьянской семье.
С середины 20-х гг. положение поэта стремительно ухудшается. Он живёт попеременно в Выборге и Ленинграде, стараясь наладить контакты с местной и центральной властью.
Создаёт поэму о В. И. Ленине, вступает в ряды большевиков, откуда его вскоре исключают за религиозные взгляды.
В 1934 г. Клюев был арестован и сослан в Сибирь на пять лет.
Расстрелян между 23 и 25 октября 1937 г. в Томске. Реабилитирован посмертно.
(После небольшой паузы встаёт девушка (жена Мандельштама) , кутающаяся в длинную шаль, и, медленно выходя к доске, говорит, будто сама с собой).
Девушка: Осенью 1933 года Осип Мандельштам написал небольшое стихотворение:
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца, -
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подковы, куёт за указом указ --
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина.
(Отрывок из фильма «Эшелон», арест героя за хранение и чтение этого стихотворения)
Девушка: Из воспоминаний жены Мандельштама Нади: «В ночь с 13 на 14 мая 1934 года мой муж, Осип Мандельштам, был арестован. Поводом для ареста послужила эта эпиграмма. Арест, допросы, высылка в Чердынь, а затем в Воронеж подорвали его физическое и психическое здоровье. Но он продолжал писать стихи, оставаясь человеком на грани сумасшествия, до которого довели пытки в сталинских застенках. В июне 1940 года мне вручили свидетельство о смерти мужа. Согласно этому свидетельству, он умер в лагере 27 декабря 1938 года от паралича сердца. Помимо этой, официальной версии, существует множество других. Подлинные же обстоятельства смерти О. Мандельштама неизвестны. И могилы его я не нашла. Помянем его, люди добрые!»
(Зажигает поминальную свечу)
Звучит песня А.Галича «Памяти Мандельштама»
Ученик: Судьба Варлаама Шаламова – это трагедия исковерканной жизни, судьба одного из мучеников не фашистского, а своего, сталинского лагеря. Когда знакомишься с биографией этого человека, меркнут собственные невзгоды.
ШАЛАМОВ, ВАРЛАМ ТИХОНОВИЧ (1907−1982), русский советский писатель. Родился 18 июня (1 июля) 1907 в Вологде в семье священника.
Стремился активно участвовать в общественной жизни страны. Установил связь с троцкистской организацией МГУ, участвовал в демонстрации оппозиции к 10-летию Октября под лозунгами «Долой Сталина!» 19 февраля 1929 был арестован. В автобиографической прозе Вишерский антироман (1970−1971, не завершена) написал: «Этот день и час я считаю началом своей общественной жизни — первым истинным испытанием в жестких условиях».
Шаламов был осужден на три года, которые провел на северном Урале в Вишерском лагере. В 1931 был освобожден и восстановлен в правах
12 января 1937 Шаламов был арестован «за контрреволюционную троцкистскую деятельность» и осужден на 5 лет заключения в лагерях с использованием на физических работах
Шаламов работал в забоях золотого прииска в Магадане, затем, будучи осужден на новый срок, попал на земляные работы, в 1940—1942 работал в угольном забое, в 1942—1943 на штрафном прииске в Джелгале. В 1943 получил новый 10-летний срок «за антисоветскую агитацию», работал в шахте и лесорубом, пытался бежать, после чего оказался на штрафной зоне.
Он был высок, худ. Кисти рук у него были сильные – кисти пильщика на лесоповале, хотя сами руки всё время странно двигались, вращались в в плечевых суставах. Ему выбили их при допросах, также повредили и вестибулярный аппарат: всякий раз, садясь, особенно если кресло было низким, он на мгновение терял сознание, ощущение пространства и не сразу мог сориентироваться. В разговоре произносил слова отрывисто и словно отворачивал от собеседника лицо – не привычка ли, появившаяся после допросов.
Ученица: Пуля чекистского палача оборвала жизнь Павла Васильева.
Он не мог и не хотел воспринимать и изображать действительность в красных и белых тонах, как того требовала идеология.
1935 год стал самым плодотворным годом в жизни Васильева Павла Николаевича. Биография поэта насыщена полными драматизма событиями. Среди них нашлось место и предательству друзей. Успех поэта спровоцировал ненависть и зависть. Многие «друзья» поэта писали письма в редакцию с просьбой не печатать Васильева, приводя различные неправдоподобные доводы. Редакции перестали с ним сотрудничать. Итогом такой напряженной ситуации стала драка, инициаторами которой выступили служащие редакции «Комсомольская правда». Павла Васильева арестовали и лишили свободы на год. В 1936 году его выпустили на свободу. Однако, предчувствуя, что это ненадолго, Павел пишет один из своих лучших стихов - «Прощание с друзьями». Это произведение несет в себе всю боль души и сожаление, что он не сможет видеть дорогих ему людей.
В 1937 году Павел Васильев был арестован сотрудниками НКВД. На сей раз поводом к задержанию стало подозрение в организации террористического акта, направленного против Сталина. Причем Павлу Васильеву была отведена роль исполнителя. Местом последнего пристанища поэта стала Лефортовская тюрьма. После допросов его красивая подпись становилась все хуже, буквы теряли разборчивость, и в конце превратились в одну сплошную линию. Изможденный самыми жестокими пытками, со сломанным позвоночником, почти слепой он был доставлен в зал судебного заседания. Приговор оглашали 15 июля 1937 года. Павлу Васильеву было всего 27 лет, когда его объявили врагом народа и приговорили к расстрелу. Заседание длилось не больше 20 минут, после чего приговор привели в исполнение.
Чтец:
Друзья, простите за все - в чем был виноват,
Я хотел бы потеплее распрощаться с вами.
Ваши руки стаями на меня летят -
Сизыми голубицами, соколами, лебедями.
Посулила жизнь дороги мне ледяные -
С юностью, как с девушкой, распрощаться у колодца.
Есть такое хорошее слово - родных,
От него и горюется, и плачется, и поется.
А я его оттаивал и дышал на него,
Я в него вслушивался. И не знал я сладу с ним.
Вы обо мне забудете, - забудьте! Ничего,
Вспомню я о вас, дорогие, мои, радостно.
Так бывает на свете - то ли зашумит рожь,
То ли песню за рекой заслышишь, и верится,
Верится, как собаке, а во что - не поймешь,
Грустное и тяжелое бьется сердце.
Помашите мне платочком, за горесть мою,
За то, что смеялся, покуль полыни запах...
Не растет цветов в том дальнем, суровом краю,
Только сосны покачиваются на птичьих лапах.
На далеком, милом Севере меня ждут,
Обходят дозором высокие ограды,
Зажигают огни, избы метут,
Собираются гостя дорогого встретить как надо.
А как его надо - надо его весело:
Без песен, без смеха, чтоб ти-ихо было,
Чтобы только полено в печи потрескивало,
А потом бы его полымем надвое разбило.
Чтобы затейные начались беседы...
Батюшки! Ночи-то в России до чего ж темны.
Попрощайтесь, попрощайтесь, дорогие, со мной, я еду
Собирать тяжелые слезы страны.
А меня обступят там, качая головами,
Подпершись в бока, на бородах снег.
"Ты зачем, бедовый, бедуешь с нами,
Нет ли нам помилования, человек?"
Я же им отвечу всей душой:
"Хорошо в стране нашей, - нет ни грязи, ни сырости,
До того, ребятушки, хорошо!
Дети-то какими крепкими выросли.
Ой и долог путь к человеку, люди,
Но страна вся в зелени - по колени травы.
Будет вам помилование, люди, будет,
Про меня ж, бедового, спойте вы..."
Ученик: Анатолий Жигулин. В Воронеже в 1947 году была создана КПМ - Коммунистическая Партия Молодёжи, куда в качестве члена бюро вступил в 1948 и Толя. Вскоре хорошо конспирированная организация насчитывала около 60 человек. Вовлечение в организацию велось по многоступенчатой схеме, однако, несмотря на это, в сентябре 1949, когда члены КПМ из школьников превратились в студентов, начались аресты. Следствие велось 9 месяцев и сопровождалось жестокими избиениями и многочасовыми бессонными допросами. Тщательная конспирация позволила уберечь от ареста половину участников движения, но остальные получили в полной мере. В июне 1950-го решением Особого совещания Жигулин был осуждён к 10 годам лагерей строгого режима. Пребывание в тюрьме во время предварительного следствия, жизнь в тайшетском лагере и на Колыме подробно описаны в широко известной повести Жигулина «Чёрные камни» и в его многочисленных стихах.
Справедливо отмечено в одной из статей, посвящённых поэту, что тема Гулага, тема неволи - это тот фундамент, на котором построено всё творчество Жигулина.
В 1954 Жигулину удаётся выйти на свободу по амнистии, а в 1956 наступила полная реабилитация.
Я полностью реабилитирован.
Имею раны и справки.
Две пули в меня попали
На дальней глухой Колыме.
Одна размозжила локоть,
Другая попала в голову
И прочертила по черепу
Огненную черту.
Та пуля была спасительной -
Я потерял сознание.
Солдаты решили: мертвый -
И за ноги поволокли.
Три друга мои погибли.
Их положили у вахты,
Чтоб зеки шли и смотрели -
Нельзя бежать с Колымы.
А я, я очнулся в зоне.
А в зоне добить невозможно.
Меня всего лишь избили
Носками кирзовых сапог.
Сломали ребра и зубы.
Били и в пах, и в печень.
Но я все равно был счастлив -
Я остался живым.
Три друга мои погибли.
Больной, исхудалый священник,
Хоть гнали его от вахты,
Читал над ними Псалтирь.
Он говорил: "Их души
Скоро предстанут пред Богом.
И будут они на небе,
Как мученики - в раю".
А я находился в БУРе.
Рука моя нарывала,
И голову мне покрыла
Засохшая коркой кровь.
Московский врач-"отравитель"
Моисей Борисович Гольдберг
Спас меня от гангрены,
Когда шансы равнялись нулю.
Он вынул из локтя пулю -
Большую, утяжеленную,
Длинную - пулеметную -
Четырнадцать грамм свинца.
Инструментом ему служили
Обычные пассатижи,
Чья-то острая финка,
Наркозом - обычный спирт.
Я часто друзей вспоминаю:
Ивана, Игоря, Федю.
В глухой подмосковной церкви
Я ставлю за них свечу.
Но говорить об этом
Невыносимо больно.
В ответ на расспросы близких
Я долгие годы молчу.
Учитель: Что же это за ужас! Нагнетание какого-то страха, горя, безысходности! Все эти писатели и поэты были в тюрьмах и лагерях. И название этому «сталинщина».
Прочитать отрывок из книги О.Волкова «Погружение во тьму»
«Проповедовались классовая ненависть и непреклонность. Поощрялись донос и предательство. Высмеивались "добренькие". Были поставлены вне закона терпимость к чужим мнениям, человеческое сочувствие и мягкосердечие. Началось погружение в пучину бездуховности, подтачивание и разрушение нравственных устоев общества. Их должны были заменить нормы и законы классовой борьбы, открывшие путь человеконенавистническим теориям, породившим фашизм, плевелы зоологического национализма, расистские лозунги, залившие кровью страницы истории XX века»
Чтец:
Булат Окуджава.
Ну что, генералиссимус прекрасный,
Потомки, говоришь, к тебе пристрастны?
Их не угомонить, не упросить...
Одни тебя мордуют и поносят,
Другие все малюют, и возносят,
И молятся, и жаждут воскресить!
Ну что, генералиссимус прекрасный?
Лежишь в земле на площади на Красной...
Уж не от крови ль красная она,
Которую ты пригоршнями пролил,
Пока свои усы блаженно холил,
Москву, обозревая из окна?
Ну что, генералиссимус прекрасный?
Твои клешни сегодня безопасны -
Опасен силуэт твой с низким лбом.
Я счета не веду былым потерям,
Но, пусть в своем возмездье я умерен,
я не прощаю, помня о былом.
Учитель: Они (те, о которых мы сегодня говорили , и все те, которые опалены этим временем) нашли силы противостоять, выстоять, выжить, победить.
А где нам найти силы противостоять, выстоять, выжить, победить? Я нашла ответ у Солженицына, зная, что он не соврёт, он был там, он прошёл все круги ада. Посмотрите на листочки, лежащие у вас на столе. Это выдержка из открытого письма Солженицына «Жить не по лжи» от 10 февраля 1974 года.
«Откажемся говорить то, чего не думаем! Вот это и есть наш путь, самый лёгкий и доступный… и с этого дня каждый из нас:
- впредь не напишет, не подпишет, не напечатает никаким способом ни единой фразы, искривляющей, по его мнению, правду;
— такой фразы ни в частной беседе, ни многолюдно не выскажет ни от себя, ни по шпаргалке, ни в роли агитатора, учителя, воспитателя, ни по театральной роли;
— не даст принудить себя идти на демонстрацию или митинг, если это против его желания и воли; не возьмёт в руки, не подымет транспаранта, лозунга, которого не разделяет полностью;
— не поднимет голосующей руки за предложение, которому не сочувствует искренне; не проголосует ни явно, ни тайно за лицо, которое считает недостойным или сомнительным;
— не даст загнать себя на собрание, где ожидается принудительное, искажённое обсуждение вопроса;
— тотчас покинет заседание, собрание, лекцию, спектакль, киносеанс, как только услышит от оратора ложь, идеологический вздор или беззастенчивую пропаганду;
— не подпишется и не купит в рознице такую газету или журнал, где информация искажается, первосущные факты скрываются».
Учитель: Я с надеждой смотрю в ваши лица, вы создадите мир и общество лучше, чем сегодня. А музыка Шопена, его вечная, умиротворяющая «Аве Мария» будет поддерживать вас в этой жизни.
Может, эта музыка поможет нам разобраться в своём чувстве к России, о котором в 1932 году П. Ф.Якубовича написал стихи:
За что любить тебя? Какая ты нам мать,
Когда и мачеха бесчеловечно злая
Не станет пасынка так беспощадно гнать,
Как ты детей своих казнишь, не уставая?
Любя, дала ль ты нам один хоть красный день?
На наш весенний путь, раскинутый широко,
Ты навела с утра зловещей тучи тень,
По капле кровь из нас всю выпила до срока!
Как враг, губила нас, как яростный тиран!
Во мраке без зари живыми погребала,
Гнала на край земли, в снега безлюдных стран,
Во цвете силы - убивала...
Мечты великие без жалости губя,
Ты, как преступников, позором нас клеймила,
Ты злобой душу нам, как ядом, напоила...
Какая ж мать ты нам? За что любить тебя?
За что - не знаю я, но каждое дыханье,
Мой каждый помысел, все силы бытия -
Тебе посвящены, тебе до издыханья!
Любовь моя и жизнь - твои, о мать моя!
И, чтоб еще хоть раз твой горизонт обширный
Мой глаз увидеть мог, твой серый небосвод,
Сосновый бор вдали, сверканье речки мирной.
И нивы скудные, и кроткий твой народ,
За то, чтоб день один мог снова подышать я
Свободою полей и воздухом лесов,-
Я крест поднять бы рад без стона и проклятья,
Тягчайший из твоих бесчисленных крестов!
В палящий зной, в песке сыпучем по колени,
С котомкой нищего брести глухим путем,
Последним сном заснуть под сломанным плетнем
В жалчайшем из твоих заброшенных селений!..
(на последних аккордах песни «Аве Мария» разрывается «колючая проволока», за которой были помещены портреты писателей и поэтов)
Учитель: Нельзя, чтобы повторилось время, когда проповедовалась классовая ненависть, поощрялись доносы и предательство. Нельзя, чтобы снова началось «погружение во тьму», в пучину бездуховности, а было восхождение к свету, чтобы всегда сияло солнце, чтобы радовались жизни, наслаждались тем, что родились на такой прекрасной земле.
8 974
5 072 
