Вопрос 105. А. А. Блок «Двенадцать». Художественный мир поэмы. Сюжет и конфликт. Герои и автор. Образ Христа

Вопрос № 105. «Двенадцать». Художественный мир поэмы. Сюжет и конфликт. Герои и автор. Образ Христа

«Слушайте музыку революции» призывал Блок. Какие ритмы вы услышали в поэме «Двенадцать»?

Интонации марша, городской романс, частушечный мотив, прямо процитирована революционная песня, бросаются в глаза лозунги. Разноголосица, какофония, треск выстрелов сливаются в единое целое.

Поэма «Двенадцать» была написана в янва­ре 1918 года. Это было страшное время: позади четыре года войны, миновавшее обольщение свободы в дни Февральской революции, Октябрьский переворот и приход и власти большевиков, наконец, разгон Учредительного Собрания, первого российского парламента. Интеллигентами того круга, которому принадлежал А. Блок, все эти события воспринимались как национальная трагедия, как погибель русской земли. На этом фоне явным контрастом прозвучала блоковская поэма, она многим его современникам показалась не только не­ожиданной, но даже кощунственной. Как мог певец Прекрасной Дамы со­здать строки о толстомордой Катьке? Как мог поэт, посвятивший такие про­никновенные лирические стихи России, написать в страшные для нее дни слова: "Пальнем-ка пулей в святую Русь?" Вопросы эти были поставлены вскоре после первой публикации "Двенадцати" в газете "Знамя труда".

«Двенадцать» - отклик на события 1917 года. Главная тема поэмы — тема революции.

В центре произведения – пересечение четырех стихий: природы, музыки, любви и стихии социальной. Само действие поэ­мы происходит не столько в Петрограде 1918 г., сколько, как пишет поэт, "на всем божьем свете". Идет разгул стихийных сил природы, а для поэта-романтика, поэта-символиста, каким был А. Блок, это символ, противостоя­щий самому страшному - обывательскому покою и уюту.

Поэма невелика по объему, она состоит из двенадцати главок.

Фабулы как таковой нет, сюжет можно определить как психологический.

Жанр. «Двенадцать» — эпическая поэма, в которой мы находим живые, движущиеся, озвученные картины реально­сти, поданные в ключе картинок с натуры. В «Двенадцати» калейдоскопически сменяющиеся карти­ны-главки, каждая из которых выглядит как моментальный снимок, складываются в масштабную панораму. Это эпос ре­волюции. Можно обнаружить в поэме и лирическую струю: она в начальной картине-пейзаже, в заключительных строфах. Блок использует синтез самых разно­образных жанров – литературных и нелитера­турных (частушки). Лиро-эпическое начало сочетается с повествовательно-драматическим сюжетом.

Образы-символы в поэме – ветер, вьюга, флаг, белый снег, пес безродный и др.

Поэма написана в основном четырехстопным ямбом, но не размер стиха создает ритм. В «Две­надцати» использована целая симфония рит­мов – маршевые, песенные, частушечные, плясовые и т.д.

В трак­товке ее отразились взгляды поэта на револю­цию как на стихийную, разрушительную силу, «мировой пожар», в огне которого исчезнет ста­рый мир.

Герои и автор

В основе поэмы - прием контрастного сопо­ставления двух миров.

Мир старый многолик и многоголосен. Это

• старушка, символизирующая обывательское со­знание («Ох, Матушка-Заступница! - Ох, боль­шевики загонят в гроб!»);

• буржуй на перекрестке («В воротник упрятал нос»);

• барыня в каракуле («Уж мы плакали, плакали...») со своими спут­ницами;

• «нынче невеселый товарищ поп»;

• пи­сатель-вития, говорящий вполголоса («...Пре­датели! - Погибла Россия!»);

• пять уличных проституток;

• бродяга («Эх, бедняга!»).

Все они оплакивают уходящую в прошлое жизнь и про­рочат гибель старой России, символом которой в поэме становится безродный пес.

Новый мир – двенадцать красногвардейцев, революционный патруль, которому надлежит навести порядок в стране. Коллективный об­раз двенадцати крайне противоречив:

1. Эти люди в рваных пальтишках гото­вы жизнь отдать за неясные им пока еще цели революции, готовы исполнить свой высокий долг: «Революционный держите шаг! Неугомон­ный не дремлет враг!» Они идут вперед «дер­жавным» шагом, полные решимости раздуть мировой пожар на «всем божьем свете»:

Мы на горе всем буржуям

Мировой пожар раздуем,

Мировой пожар в крови —

Господи, благослови!

1. С другой стороны, это буйная вольница, даже внешне они напоминают уголовников: «В зубах цигарка – примят картуз, На спину б надо буб­новый туз!» Они неуправляемы, подвержены непредсказуемым чувствам и поступкам: «Эх, эх! Позабавиться не грех!» Они идут «без имени святого», «ко всему готовы»: к грабежам, убий­ству, насилию:

Запирайте етажи,

Нынче будут грабежи!

Отмыкайте погреба –

Гуляет нынче голытьба!

Главный герой. В эпической поэме «Двенадцать», кроме двенадцати крас­ногвардейцев, Петьки с Катькой, есть еще повествователь-рассказчик. Это сквозной образ. Это он видит ночной засне­женный город, по которому идут 12 человек (патруль). Это он увидел и плакат об Учредительном собрании, и старушку, и буржуя, и всех остальных героев первой главы. Это он услы­шал крики, выстрелы, погоню за Ванькой, потом разговор Петрухи со своими товарищами, его исповедь. Так кто же этот герой? Это тот, кого революция освободила. От чего? Ему кажется, как и двенадцати красногвардейцам, от всего, что угнетало и стесняло, в том числе и от креста (поговорка «Креста на тебе нет» означала упрек в отсутствии совести). Отменены все старые заповеди («свобода, свобода, Эх, эх, без креста!»), в том числе и «не убий», «не укради». Убийство Катьки не очень печалит красногвардейцев, а Петька пере­живает, потому что любил Катьку. Когда он «повеселел», то вместе со всеми говорит: «Эх, эх! Позабавиться не грех! Отмыкайте погреба — Запирайте етажи». Вот так воспринимает революционные события человек улицы, ощутивший безграничность свободы, когда все по­зволено, и в то же время чувствующий враждебность окружа­ющего, но уже побежденного мира. Потому нет ненависти в зарисовках первой главы, а только ирония, насмешка, часто уничтожающая («писатель — Вития», «Товарищ поп»), зву­чит в них по адресу Учредительного собрания, и барыни, и буржуя, и писателя, и попа. От ощущения свершившегося справедливого переворота идет и настроение бесшабашнос­ти, упоение свободой, характерное для городской голытьбы:

И больше нет городового —

Гуляй, ребята, без вина!

В литературоведении нет единого мнения о том, кто же главный герой поэмы. Одни считают, что это стихия револю­ции, другие называют двенадцать красногвардейцев, третьи указывают на повествователя. Вероятно, все правы, но вер­нее, на наш взгляд, эти точки зрения совместить, особо вы­делив повествователя. В этом случае все в этом сложном про­изведении становится понятнее. Собственно говоря, личност­ным воплощением стихии революции и выступают двенад­цать и рассказчик-повествователь, присоединяющийся к ним. При этом стихии все время пытается противостоять органи­зованное начало.

Действие поэмы разворачивается в двух пла­нах – космическом и земном. Природно-космические стихии – ветер, вьюга, метель – вла­ствуют над миром. Весь космос взвихрен: там, наверху, на уровне небесном, столкнулись чер­ное и белое, идет схватка добра и зла, сил са­танинских и сил божественных. И проекция этой борьбы отражается в мире земном. На ули­цах Петрограда разыгралась революционная стихия, стихия народной ненависти к буржу­ям, стихия «черной» и «святой» злобы, стихия ревности, мести, любви.

Революция дала выход своеволию, раскрепостила темные, животные инстинкты. Красногвардейцы – не только де­ти народной стихии, они причастны и к стихиям космическим: к вихрям, снегам и бурям революции. Они появляются из бури, как бы сли­ваясь с ней:

Гуляет ветер, порхает снег.

Идут двенадцать человек.

Связывает же два плана – земной и небес­ный – образ Христа. Это он – «и за вьюгой не­видим, И от пули невредим» – идет впереди революционного отряда с «кровавым флагом».

Сюжет

Действие поэмы «Двенадцать» происходит в революционном Петрограде. Ночь, зима, улич­ные сценки, кабак, лихачи, патруль, убийство женщины. Подобное в жизни есть, но какая сю­жетная бедность! Однако главный в поэме не бытовой, а иносказательный план.

Художественный мир поэмы

«Символ только тогда истинный символ, когда он неисчерпаем и беспределен в своем значении...» — эти слова теоретика символизма Вяч. Ива­нова нам помогут.

Черный вечер, Белый снег.

Ветер, ветер! На ногах не стоит человек.

Ветер, ветер — На всем божьем свете!

Любимый образ Блока — ветер — здесь осо­бый. Ветер в поэме космический, вселенский, вьюга, перемешивающая белый снег с черным вечером. Черный и белый вступили в противо­борство: хаос черноты хочет поглотить белое, светлое. Метель обрушивается с черного неба на город и слепит, слепит, толкает, опрокидывает, скрывает ориентиры. Вот она, революция!

Стихия природы так созвучна душе Блока, она переда­на в "Двенадцати" множеством образов: ветер, снег, вьюга, пурга. И в этом разгуле стихий, сквозь вой ветра и пурги А. Блок услышал музыку револю­ции. Главное, что услышал поэт в этой музыке, - это ее многоголосие. Оно отразилось в рит­мике поэмы – она вся построена на смене музыкальных мелодий. Среди них и боевой марш, и бытовой разговор, и старинный романс, и частушка.

Город тоже особенный, на канате плакат «Вся власть Учредительному Собранию!». Доносятся репли­ки с какого-то сборища, слышны частушки, маршируют рабочие: «Революционный держи­те шаг! // Неугомонный не дремлет враг». Город нарисован обрывочно, мазками. Есть Город, через который проходит путь двенадцати апостолов револю­ции, апостолов новой веры. А идут они из ста­рого, «страшного» мира в новый, прекрасный. В «страшном» мире жили барыня в каракуле, старуха, поп, буржуй, вития (удивительная точ­ность графического рисунка, схватившего ос­новные черты типа).

Но откуда и зачем появил­ся пёс? Родословная этого образа богатая: вся мировая литература Мефистофелями, чертями, псами обозначала темное, злобное, античеловеч­ное, дьявольское начало в жизни и в душе чело­века. Этим «псом» Блок как бы выражает свое отношение к наследию «страшного» мира, изу­родовавшего человеческую сущность. Но почему представители «страшного» мира никуда не идут, почему застыли?

Блок отправ­ляет в будущее «народ» — люмпенов, голытьбу, «каторжников», которые не дорожат домом, по­коем, уютом, их — нет! Анархическое воспри­ятие свободы как вседозволенности порождает цель — «Пальнем-ка пулей в Святую Русь — // В кондовую, // В избяную, // В толстозадую!» Оказывается, эта «свобода» без креста, без свя­тынь, без Бога имеет начало дьявольское: блуд­ливый пес пойдет с двенадцатью, замыкая их шествие.

В человеке из старого мира, по Блоку, борются добро и зло. Что победит на державном пути? Злое, спровоцированное ревностью к Катьке-предательнице, покусившейся на краси­вую жизнь и керенки? Метили в «буржуйку», а попали... в женщину, просто человека. Кульми­нация поэмы приходится на шестую главу — на убийство Катьки. Неужели революционный подвиг в этом? Погрустили парни и новое приду­мали:

Запирайте етажи,

Нынче будут грабежи!

Отмыкайте погреба —

Гуляет нынче голытьба!

Любовь в поэме, как и природа, тоже сти­хийна. Это темная страсть с черными, хмельными ночками, с роковой изменой и нелепой гибелью Катьки, которую убивают по ошибке, целясь в Ваньку, и никто не раскаивается в этом убийстве. Даже Петруха, устыженный товарищами, ощущает неуместность своих страданий. "Он го­ловку вскидавает, / Он опять повеселел". А. Блок очень точно ощутил то страшное, что вошло в жизнь: полное обесценивание человеческой жизни, которую не охраняет больше никакой закон (никому даже не приходит в голову, что за убийство Катьки придется отвечать). Не удерживает от убий­ства и нравственное чувство – нравственные понятия предельно обесцени­лись. Недаром после гибели героини начинается разгул, теперь все дозво­лено: "Запирайте етажи, / Нынче будут грабежи! / Отмыкайте погреба -/ Гуляет нынче голытьба!" Не в состоянии удержать от темных и страшных проявлений человеческой души и вера в Бога. Она тоже потеряна, и две­надцать, которые пошли "в красной гвардии служить", сами это понима­ют: "Петька! Эй, не завирайся! / От чего тебя упас / Золотой иконостас?" и добавляют: "Али руки не в крови / Из-за Катькиной любви?" Но убийство творится не только из-за любви – в нем проявилась и иная стихия, стихия социальная. В разгуле, в разбое – бунт "голытьбы". Эти люди не просто бунтуют, они пришли к власти, они обвиняют Ваньку в том, что он "бур­жуй", они стремятся уничтожить старый мир: "Мы на горе всем буржуям / Мировой пожар раздуем...".

И вот тут возникает самый сложный вопрос, который мучает читателей блоковской поэмы: как мог А. Блок благословить этот разбой и разгул, это уничтожение, в том числе и уничтожение культуры, в которой он был вос­питан и носителем которой был сам? Многое в позиции А. Блока может прояснить то, что поэт, будучи всегда далеким от политики, был воспитан в традициях русской интеллигентской культуры XIX века с присущими ей идеями "народопоклонства" и ощущением вины интеллигенции перед на­родом. Поэтому и разгул революционной стихии, который приобретал под­час такие уродливые черты, как, например, упомянутые поэтом разгромы винных погребов, грабежи, убийства, уничтожение барских усадеб со сто­летними парками, поэт воспринимал как народное возмездие, в том числе и интеллигенции, на которой лежат грехи отцов. Потерявшая нравствен­ные ориентиры, охваченная разгулом темных страстей, разгулом вседозво­ленности – такой предстает Россия в поэме "Двенадцать".

Но в этом страш­ном и жестоком, через что предстоит ей пройти и что она переживает зи­мой 18-го года, А. Блоку видится не только возмездие, но и погружение в ад, преисполню, но в этом же – её очищение. Россия должна миновать это страшное, погрузившись на самое дно, вознестись к небу. И именно в свя­зи с этим возникает самый загадочный образ в поэме – образ, который по­является в ее финале – Христос.

На этой ноте завершается поэма, проникнутая верой А. Блока в гряду­щее воскресение России и воскресение человеческого в человеке. Борьба миров в произведении – это прежде всего борьба внутренняя, преодоление в себе темного и страшного.

Образ Христа

О финале этом и образе Христа написано бесконечно много. Трактовали его очень разнообразно. В исследованиях прошлых лет звучало вольное или невольное (вернее, часто подневольное) стремление объяснить появление Христа в поэме едва ли не случайностью, недопониманием А. Блоком того, кто должен быть впереди и во главе крас­ногвардейцев. Сегодня уже нет нужды доказывать закономерность и глубо­ко продуманный характер этого финала. Да и предугадывается образ Христа в произведении с самого его начала – с названия: для тогдашнего читателя, воспитанного в традициях христианской культуры, изучавшего в школе За­кон Божий, число "двенадцать" было числом апостолов, учеников Христа. Весь путь, которым идут герои блоковской поэмы, - это путь из бездны к воскресению, от хаоса к гармонии. Не случайно Христос идет путем "надвьюжным", а в лексическом строе поэмы после намеренно сниженных, гру­бых слов появляются столь прекрасные и традиционные для А. Блока:

Впереди — с кровавым флагом,

И за вьюгой невидим,

И от пули невредим...

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз —

Впереди — Исус Христос.

Н. Гумилеву место, где появляется Христос, казалось «искусственно приклеен­ным». Блок ему отвечал: «Когда я кончил, я сам удивился: почему Христос? Но чем больше я вглядывался, тем яснее я видел Христа. И я тогда же записал у себя: "К со­жалению, Христос"».

Блок нарисовал своих героев «без Бога», но понимал, что жгуче-религиозную память о Боге человек, даже атеист, несет в себе, поэтому преображение низменного в святое — неизбежно.

Финал поэмы многозначен. Почему в за­ключительной сцене появляется Христос и куда он ведет своих двенадцать апостолов?

ИДЕТ ПОЛЕМИКА

1. Одни исследователи считают, что образ Христа позволяет поэту оправдать рево­люцию с точки зрения высшей справедливо­сти, поэма в таком случае становится апофеозом революции.

2. Другие — что Хрис­тос - тот самый «невидимый враг», ко­торый «не дремлет», в которого и стреля­ют «винтовочки стальные», значит, поэма направлена против революции.

3. Третьи – что Христос ведет своих апостолов на Гол­гофу, в таком случае Россия должна стать искупительной жертвой.

4. Есть мнение, что во главе революционного отряда – Анти­христ, и поэма поэтому имеет антихрис­тианскую направленность. Впереди двенадцати вовсе не Христос, а некий оборотень, личина, и, возможно, Антихрист или сам дьявол под этой личиной. Блок просто не нашел ему имя. Тогда Двенадцать оказываются в замкнутом круге: их движение становится мнимым, потому что они пытаются уйти от сатаны, а идут за ним же.

5. Философ Сергей Булгаков писал: «Знаете, кто их ведет? Иисус Христос. Поэт не солгал, что он кого-то видел, только, конечно, не Того, кого он назвал, но обезьяну, самозванца, ко­торый во всем старается походить на оригинал и отличается одной буквой в имени. И заметьте, что это явление снежного Иисуса не радует, а пугает».

6. Священник Павел Флоренский писал о духовном состоянии Блока в последние годы: в плане тематики литературной поэмы восходит к Пушкину: бесовидения в метель («Бесы»).

«Пародийный характер поэмы непосредственно очевиден: тут борьба с церковью, символизируемой числом 12. 12 красногвардей­цев, предводителем коих становится Иисус Христос, пародируют апостолов даже именами: Ванька — «ученик его же любяще», Андрюха — «первозванного» и Петруха — «первоверховного».

В поэме отчетливо и не обинуясь говорят черти:

Эх, эх, поблуди, Сердце екнуло в груди.

Эх, эх, согреши, Легче будет для души...

Характер прелестного видения, пародийность лика являющегося в конце поэмы «Иисуса» (отметим разрушения спасительного име­ни) предельно убедительно доказывает состояние страха, тоски и беспричинной тревоги «удостоившихся» такого видения. Этот Иисус Христос появляется как разрешение чудовищного страха, нарастание которого выражено девятикратным окриком на призрак и выстрелами, встреченными долгим смехом вьюги. Страх тоски и тревоги — существенный признак бесовидения...»

Поэма «Двенадцать» стала высоким граж­данским поступком, пророчеством и завещани­ем великого поэта, финалом его духовно-нравст­венных исканий на пути к вочеловечению.

5