Воспоминания военных лет «из первых уст».

День Победы – великий и знаменательный праздник. и мы все – искренне и с благодарностью чтим павших героев и поздравляем постаревших ветеранов, которых, тоже, словно после жестокого боя, с каждым годом  становится все меньше и меньше.
Но пока еще с нами рядом живут люди, которые хранят память военных лет. И, может, они и не совершили ничего героического, хотя бы потому, что война настигла многих из них в детстве, но их воспоминания имеют огромную ценность. А время, к сожалению, неумолимо…

Память не может быть слишком громкой     
Она должна разговаривать шепотом,
Чтоб отражаться в сердце потомков
Без пафоса и без грохота.

Чтоб памяти этой быть нам достойными,
И не слабела чтоб связь поколений,
Нужно неспешно слушать истории,
В которых живое дыхание времени.

Студентам было предложено побеседовать со своими родственниками – очевидцами событий военных лет и записать эпизоды рассказанных ними историй – «из первых уст». Пока что таких историй собрано нами не много, но начало положено! Возможно, когда-нибудь, нам удастся собрать целую книгу воспоминаний. А пока что мы хотели поделиться услышанным с остальными.

Истории военных лет

Богдан Михайлович Вовк (дедушка  студентка 3 курса (СР-13) Прудниковой Лидии)

Нет семьи, которой бы не коснулась война. В нашей семье было одиннадцать детей, я был самым младшим. Наш дом, как и многие другие дома сельчан, сожгли немцы. Мы остались сиротами. Сестры и братья, им в то время было 12-14 лет, работали на полях, фермах, стройках, вместе со взрослыми поднимали народное хозяйство страны, разрушенное войной. После войны все было разрушено. Не было хлеба, питались травой – лебедой. Босые ходили в школу. Не было книг, тетрадей, но мы не сдавались! 

Кузьменко Анна Ивановна (прабабушка (студентки 1 курса (СР-15) Шатохиной Регины)
Во время ВОВ мне было 16 лет. Я жила в селе Павлополь возле Мариуполя.  Немцы вошли в село в конце октября – начале ноября 1941 года нас – детей и подростков – оккупанты заставляли рыть окопы. Отказаться никто не мог, потому что неповиновение влекло смерть. Девушек 15-18 лет угоняли в Германию. Обращались с ним, как со скотом – грузили ив вагоны, где перевозили скот, и увозили работать. Каждый день была перекличка: всех выгоняли на площадь и называли фамилии тех, кого сегодня должны отправить в Германию. А того, кто не приходил, каратели расстреливали. Я как-то специально «пожгла» руки каустической содой, чтобы они покрылись волдырями. Немцы, когда увидели, стали кричать, что это тиф. Они очень боялись заразиться, поэтому и оставили меня в покое. Так, под оккупацией немецкой армии. Павлополь жил до сентября 1943 года.  После освобождения Мариуполя, я поехала в г. Катык (сейчас – г. Шахтерск) восстанавливать шахты. Я откачивала воду из шахты «Виктория». За это мне давали буханку хлеба и одну селедку в день. Тяжело было, но мы с большим энтузиазмом работали тогда на благо Донбасса. В шахте работали только девушки, так как мужчины были на фронте. А в 1950 году всех женщин вывели из шахт, потому что с войны вернулись мужчины.

Холюков Иван Матвеевич (прадедушка студентки 3 курса (СР-13) Липко Анны)

В 1943 году, в возрасте 17 лет, меня забрали на фронт. Я был в разведке, в лыжном батальоне «Беларусь». При защите станции Тошиба половина бойцов погибла, а я был ранен и направлен в госпиталь, остальных расформировали по другим частям. После госпиталя я получил назначение в Орловскую дивизию, 142-й артиллерийский полк, под командованием Жукова. Ночевали в окопах, независимо от погоды. Дождь, снег – все на себе сохло. Потом я опять был ранен в ногу, была контузия – забрали в госпиталь. После лечения – опять на фронт, но уже  в танковый полк, с которым и дошел до Берлина.

Быстров Алексей Федорович (дедушка студентки 3 курса (с-13) Киселевой Анастасии)

Чочия Алексей Александрович (дедушка доцента Головлевой Е.В.)

Будучи в мирное время на празднике Победы в Сталинграде, нас повели на панораму в музей, где мы увидели на большой карте, что поселок Гумрак был центром ожесточенных боев нашей дивизии, а мы принимали в них непосредственное участие.
    … После разгрома начали очищать город от немцев. Бои были тяжелые. Медленно наступали. Вошли в разрушенный город. Вдруг тишина. Немцы сдались. Запомнился случай. Навстречу нашему движению вели немцев. Один упал и не вставал. Все немцы проходили мимо и не делали попытки его поднять. Я подошел к колонне немцев, движением руки остановил одного и показал рукой, чтобы поднял и помог идти. Немец послушался. Для психологии советских солдат подобный случай являлся бы абсурдным нонсенсом.
    …Наша дивизия сражалась в районе Белгорода. Мне запомнился значительный военный эпизод. Батарея вела интенсивный огонь по врагу. Каждый солдат имел окоп на случай обстрела. Я стоял и командовал батареей. Внезапно я услышал звук летящей мины. Я интуитивно, мгновенно прыгнул не в свой окопчик, а в чужой, поверх лежащих там двух солдат-связистов, которые тут же сердито выругались. Когда рассеялся дым, мы увидели, что мина попала в окопчик. Это был второй случай в боях, спасший меня от верной смерти.
    …Двигались к юго-западной границе нашей Родины. Однажды мы очутились недалеко от моего родного города Одессы, к тому времени освобожденной (10 апреля 1944 г.), и я отпросился на несколько часов, чтобы проведать мать. Встреча для матери была настолько неожиданной, что безмерно потрясла ее. На радостях она поднесла мне стакан спирта, чего, при ее нравственных принципах, она никогда не позволила бы себе ни раньше, ни потом, а мне был тогда 21 год. Мать была счастлива, что увидела меня живым (когда Одесса после 72-дневной блокады была сдана румынам и немцам, мать отправилась на места боев вокруг Одессы и, обливаясь слезами, среди трупов искала своего сына).
    …Немецкая регулярная часть задержала наше продвижение. Наша батарея заняла позицию на окраине села. Вдруг телефонный звонок с требованием мне срочно прибыть в штаб дивизиона. Всю дорогу гадал, за что меня вызывают. Так и не определил.  Приехали, а это была деревня, мне предложили зайти в комнату, где находились два солдата. Комнату начали заполнять работники штаба дивизиона. Я все недоумевал, за что? Что я неправильно сделал? зашли командир полка и командир дивизиона. Командир полка был узбек – очень строгий, требовательный, но справедливый. Командир полка зачитал приказ, в котором указывается, что за проявленную храбрость и организацию сопротивления прорывавшейся из окружения немецкой части и т.д. и т.п. лейтенанта Чочию А.А. наградить орденом «Отечественной войны» 2 степени. Он приколол орден на гимнастерку, где уже висели другие награды. Приехал в батарею, все меня поздравляли. Утром показалось жарко в гимнастерке, и я одел хлопчатобумажную, и только хотел перевешивать ордена, началась артиллерийская подготовка немцев. Мы открыли огонь. Быстро подцепили орудия с машинами и начали выезжать на дорогу. Я был с последней машиной. Только последняя машина с орудием выскочила на шоссе, немцы открыли отчаянную стрельбу. Машина загорелась. А в ней находилась моя гимнастерка с орденами. В последствии ордена восстановили.
    …Войну я окончил в Австрии возле города Грац. батарея расположилась у шоссейной дороги, приняв боевую готовность. Вдруг со всех сторон началась неимоверная, беспорядочная стрельба. Я не мог сообразить, в чем дело. Выбежал на дорогу. Она была пуста. Появился одиноко идущий офицер, я спрашиваю у него, что происходит, он ответил: «Поздравляю. Война окончена. Мы победили». Так я встретил День Победы.