Чайная церемония

Впервые чайный напиток стали употреблять в Китае еще в эпоху Тан (VII-IХ вв.). Первоначально настой чайных листьев применяли в медицинских целях, но с распространением буддизма секты Чань (по-японски - Дзэн), считавшей основным методом проникновения в истину длительные медитации, адепты этой секты стали пить чай как стимулирующее средство. В 760 г. китайский поэт Лу Юй написал “Книгу чая”, где изложил систему правил приготовления чайного напитка. О питье чая в Японии имеются сведения в письменных источниках VIII-IХ вв., но только в период усиления контактов Японии с Китаем (XII в.), питье чая становится сравнительно распространенным. Основатель одной из школ Дзэн-буддизма в Японии священник Эйсай, вернувшись из Китая в 1194 г., посадил чайные кусты и стал выращивать при монастыре чай для религиозного ритуала. Ему принадлежит и первая японская книга о чае - “Кисса Едзеки”(1211г.), где говорится и о пользе чая для здоровья. Усиление влияния дзэнских священников на политическую и культурную жизнь Японии в ХIII-ХIV в. привело к тому, что питье чая распространилось за пределы дзэнских монастырей, стало любимым времяпровождением самурайской аристократии, приняв форму особого конкурса-развлечения по угадыванию сорта чая, выращенного в той или иной местности. Такие дегустации длились с утра до вечера при большом количестве гостей, и каждый получал до нескольких десятков чашечек чая. Постепенно такая же игра, но менее пышная по антуражу, распространилась и среди горожан. Чайная церемония (тяною) была изобретена Мурата Дзюко(1422-1502). Искусству чайной церемонии он посвятил всю жизнь, увидев глубокие духовные основы этого ритуала. В ранг искусства чаепитие возвел Сен-но-Рикю (1521-1591). Чайный культ может быть интерпретирован не только на уровне дзэнских концепций и перехода религиозного в эстетическое, но также и на уровне социально-бытовом, как сложение новых форм общественного поведение и общения. Мастер чая (тядзин), посвятивший себя чайному культу, как правило, был человеком широко образованным, поэтом и художником. Это был особый тип средневекового “интеллигента”. Мастера чая могли быть выходцами из самых разных социальных слоев. Уже у первых мастеров чая обряд в целом и все его элементы получали неоднозначное, метафорическое значение. Мир обыденных предметов и простых материалов наполнялся новой духовностью и в этом своем качестве открывался очень широким слоям общества, приобретая черты национальных идеалов. Чайная церемония включала четыре принципа: гармония, почтение, чистота, тишина. Каждый из четырех принципов мог быть в отвлечённо-философском смысле и конкретно-практическом. Этикет чайной церемонии Чайную церемонию можно уподобить театральному спектаклю. Невозможно абсолютного повтора чайной церемонии. Каждый мастер чая выступал в роли импровизатора, руководствуясь составом приглашенных, конкретными особенностями момента, вплоть до погоды. Хозяин приглашал одного или нескольких гостей (не более 5), назначая определенное время. Гости собирались за полчаса до церемонии и ожидали на специальной скамье. Церемония начиналась с входа гостей через ворота в чайный сад, молчаливого следования через него, омовения рук и полоскания рта у сосуда с водой. Затем гости входили в чайный дом, оставляя обувь на плоском камне у входа, последний гость с легким стуком задвигал дверь, давая знак хозяину, что все уже пришли. Появлялся хозяин, который с порога поклоном приветствовал гостей. Гости рассаживались на татами лицом к хозяину. Главный гость – на самом почетном месте, у ниши, где висит картина или стоит икэбана. Хозяин начинал постепенно вносить утварь. Набор необходимых предметов включает железный котелок для кипячения воды, чашку, которая передается из рук в руки, сосуды для холодной и излишней воды, ковш, пластинку из бамбука или глины, на которую кладется крышка чайника, полотенце и венчик для сбивания чая. Все предметы просты и как бы подернуты патиной. Сам выбор и порядок размещения гостей на циновке зависят от того, какое из типов церемоний имеет место – кой-тя (густой чай) или усу-тя (жидкий чай). Густой чай готовится в большой керамической чашке, и каждый гость отпивает из нее, обтирает край чашки и передает следующему. Жидкий чай готовится в чашке меньшего размера персонально для каждого,затем чашка моется, вытирается и процедура повторяется. После того, как чай выпит, гость рассматривает чашку, стоящую у него на левой ладони. Он наслаждается ее формой, цветом, фактурой. В церемонии кой-тя употребляется керамическая чайница, для усу-тя берут лаковую. Бамбуковая ложечка для вынимания порошка зеленого чая из чайницы – предмет особой гордости каждого мастера чая. Отполированная руками от многолетнего потребления, простая и непритязательная, такая ложка наиболее полно воплощала «дух чая». Свежими и новыми были лишь льняная салфетка и бамбуковый ковш. Неторопливые, спокойные движения мастера чая создавали общую атмосферу покоя, внутренней сосредоточенности, отрешенности от всего иного, не относящегося к действу. Когда чаепитие кончалось, наступало время любования утварью. После этого мог возникнуть разговор о достоинствах утвари и ее выборе хозяином для данного случая. Но более важным считался внутренний контакт участников, «молчаливая беседа» и интуитивное постижение красоты предметов. Конечной целью церемонии было сбрасывание оков повседневности, освобождения от суетности реального бытия, очищения для восприятия красоты. Чайный дом Ранняя форма чайного дома (тясицу) восходила к жилой архитектуре. Но при этом дом не предназначался для жилья и его внутреннее пространство функционировало как сакрализованное. По виду он должен был напоминать приют отшельника, построенный из дерева, бамбука, соломы и глины. Первые чайные дома строились на территории дзэнских монастырей, были окружены садом, скрыты от глаз изгородью. В начале XVI в., с широким распространением чайного культа, чайные дома стали строить в городах. Даже небогатые горожане могли отвести под чайный дом маленький участок земли, что усиливало тенденцию к упрощению и компактности его конструкции. Мастера чая самое пристальное внимание уделяли организации пространства вокруг чайного дома, в результате чего появился специальный чайный сад (тянива), получивший распространение с конца XVI в. Если основой для появления специфической формы чайного дома был предшествующий архитектурный опыт, воплотившийся в буддийском и синтоистском храме, то форма чайного сада развивалась на основе уже имевшего длительную традицию садового искусства. Строившиеся на небольшом участке земли между основными зданиями чайные дома имели сначала лишь узкий подход в виде дорожки (родзи), что в точном переводе значит “земля, увлажненная росой”. Впоследствии этим термином стали обозначать и более обширный сад с целым рядом специфических деталей. К концу XVI в. чайный сад получил более развернутую форму. Он стал делиться невысокой изгородью с воротами на две части - внешнюю и внутреннюю. Проход через сад был первой ступенью отрешения от мира повседневности, переключения сознания для полноты эстетического переживания. По замыслу мастеров чая, сад становился границей двух миров с разными законами, правилами, нормами. Он физически и психологически готовил человека к восприятию искусства и красоты. В тясицу ранней формы была веранда, где гости собирались перед началом ритуала и где они отдыхали в перерыве. Тенденция к большей компактности сооружения привела к отказу от веранды, что вызвало изменения в интерьере и устройстве сада: появилась скамья для ожидания, а перед входом в дом – подвесная полка, где оставлялись мечи. Квадратный проем входа в чайную комнату был около 60 см в высоту и ширину. В уменьшении входа был символический смысл равенства всех в чайной церемонии. В своей конструкции чайный дом исходил из традиционной для Японии каркасной строительной системы. При жарком и влажном климате в древности складывалось наиболее рациональная строительная система: на основе легкого и упругого деревянного каркаса, со стенами, не имевшими функций опоры, высоко поднятым над землей уровнем пола и покатой кровлей. Стандартные размеры циновок (190 х 95 см) позволяли определять размеры помещения и пропорциональные отношения в интерьере. Размер чайного дома был 4,5 татами, наиболее распространенный в XVI в. Чайная комната, сооруженная Сэн-но-Рикю, могла бы показаться слишком простой и маленькой, но она планировалась с тщательной разборчивостью. Она была оформлена скользящими дверями, покрытыми белоснежной полупрозрачной бумагой. Потолок был отделан бамбуком или тростником. Его высота равнялась длине татами, но была различна в разных частях комнаты: самый низкий потолок над местом, где сидел хозяин. В первых чайных домах окон не было, и свет проникал через вход для гостей. Со времен Рикю устройству окон придавалось большое значение. Обычно небольшого размера, они расположены нерегулярно и на разном уровне от пола. Расположение окон рассчитывались так, чтобы освещать в первую очередь место перед хозяином, где расставлялась чайная утварь, а также очаг и ниша (токонома). В некоторых домах имелись окна на крыше, дававшие верхний свет и употреблявшиеся при церемониях, проводимых ночью или на рассвете. Стены большинства домов – глинобитные с разнообразной текстурой, возникающей от добавления в глину травы, соломы, мелкого гравия. Поверхность стены с естественной окраской сохраняется и снаружи и внутри, хотя в некоторых тясицу нижняя часть стен внутри оклеивается бумагой, а снаружи - штукатурится и белится. Помимо оконных проемов тясицу имеет два входа – один для гостей, другой для хозяина. Рядом с более высоким входом, для хозяина, имеется подсобная комната (мидзуя), где на полках расставлена чайная утварь. В квадратном углублении пола помещался очаг, употреблявшийся для церемоний в зимнее время. В интерьере чайного дома было два центра: один – на вертикальной поверхности, токонома, а второй – на горизонтальной, очаг. Токонома располагалась против входа для гостей и была для них важным впечатлением, так как расположенный в ней цветок определял предлагаемое хозяином поле идей и ассоциаций. Таким образом, пространство тясицу осознавалось не просто как помещение для ритуала, а было выражением духовности: чайная комната – место, где человек освобождается от порабощения материальными вещами, может обратиться к простоте и истине.