Михаил Александрович Стахович. Орловский мудрец, опередивший время – 1

Михаил Александрович Стахович

(20 января 1861, Пальна-Михайловка – 23 сентября 1923, Экс-ан-Прованс)

«Он был очень талантлив… Из него мог бы выйти крупный политик, но он за этим не гнался. Беспечный, жизнерадостный, он не искал популярности… Этот даровитейший человек так и прошёл через жизнь, не выявив себя. Это часто бывало с такими, как он, талантливыми, но нецелеустремленными русскими людьми», – так написала о Михаиле Стаховиче в своих мемуарах известная русская публицистка А. В. Тыркова.

«Карьера его не прельщала»

Вторит Тырковой в своих эмигрантских воспоминаниях и депутат II-IV Дум В. А. Маклаков: «Перед ним (Стаховичем) была блестящая будущность, но карьера его не прельщала… Его разносторонность, жажда жизни во всех проявлениях («Жизнь есть радость», – говаривал он), избалованность (баловала его и судьба, и природа), вечные страстные увлечения и людьми, и вопросами в глазах поверхностных наблюдателей накладывали на него печать легкомыслия…».

Слова Тырковой и Маклакова, при всей их человеческой точности, сегодня представляются уже не вполне исторически справедливыми. О «нереализованности» Стаховича можно, конечно, судить в чисто житейском смысле: он умер сравнительно нестарым, в 62 года (для сравнения: Маклаков и Тыркова дожили, соответственно, до 88 и 93 лет!). Если же говорить о политике, то тогда к «неудачникам» следует отнести всё поколение первых российских парламентариев… Со временем, наверное, верх возьмёт принципиально иная интерпретация жизни и деятельности Михаила Александровича Стаховича – как одного из самых цельных политиков и мыслителей своей эпохи. Другое дело, что «время Стаховича», время открытой и нравственной политики в России ещё не наступило. Когда оно всё же наступит, парламентский опыт столетней давности депутата Михаила Стаховича станет, надо надеяться, предметом самого внимательного исследования.

О Достоевском и политической безнравственности

В биографии Михаила Александровича Стаховича (1861–1923) случилось немало ярких событий, но были такие, которые, как он сам рассказал в своих эмигрантских мемуарах, на всю жизнь сформировали его взгляды и принципы.

…В тот год, когда умер Достоевский и был убит Александр II, двадцатилетний Михаил Стахович учился в 11-м классе училища правоведения в Петербурге. О смерти писателя на утренней лекции рассказал известный юрист Анатолий Федорович Кони, который затем прочёл импровизированную лекцию о «Преступлении и наказании» Достоевского. Впоследствии Михаил Александрович Стахович много общался с А. Ф. Кони и даже заседал вместе с ним в Государственном совете, но ту растянувшуюся не на один час лекцию он навсегда запомнил. Метафизика преступления и наказания в России – вот что захватило в рассуждениях мэтра юриспруденции двадцатилетнего студента, который позднее, по свидетельству многих современников, сам поднял профессиональное ремесло правоведа до высот политического пророчества… Через два дня юный Стахович нёс венок от училища на похоронах Достоевского.

…А 1 марта 1881 года Михаилу Стаховичу чудесным образом удалось пробраться в Зимний дворец, где он, поплутав немного (позднее он, камергер двора, станет легко ориентироваться в царских резиденциях), оказался в «фонаре» – спальне государя императора, который, смертельно раненный бомбой террористов, в тот момент уже, исповедовавшись, отходил. Тогда в память юного Стаховича прочно впечаталось беспомощное выражение лица наследника… В конце жизни, выброшенный революцией из России, Стахович напишет об Александре III: «Теперь, стариком и удалившись от деятельности, но обдумывая всё то, что я так близко знал, я прихожу к заключению, что фактическим виновником теперешнего ужаса, исходной его причиною является честнейший, чистейший и до самозабвения любивший Россию, может быть, самый русский из царей после Петра Великого – Александр III… Это был добрый и чистый человек., на службе и в обиходе всегда прямой, он, словом, мог бы громко и всенародно исповедоваться на Красной площади… Это был лучший и честнейший, нет, даже чистейший человек из 160 миллионов своих подданных. Но это был вреднейший царь, погубивший династию Романовых…». Для Стаховича принципиальна не просто человеческая, а ещё и политическая нравственность как способ адекватной реакции политика на общественные обстоятельства. В этом смысле политическая безнравственность Александра III не могла быть компенсирована никакими личными достоинствами. И, наоборот, при всей своей неряшливости в личной жизни его отец Александр II в звёздные часы своего реформаторства представлял собой образец высокой политической нравственности.

«Есть правда сильнее зла»

…Через несколько дней после убийства Александра II студент Михаил Стахович попал на публичную лекцию философа Владимира Соловьёва в огромном зале санкт-петербургского «Кредитного общества». «Теперь, через 40 лет, я уже не припомню её содержания, – написал в эмиграции Стахович. – Он говорил о переживаниях общественного духа за этот кошмарный месяц; об общем негодовании и возмущении перед отвратительным цареубийством; о подробностях, выясненных на суде; наконец, об ужасе этого ожидания пятиголовой казни. Не только красноречива и благородна была его речь, но она звучала какой-то строгостью и восторгом пророка, когда он доказывал, что казнь не искупит преступления, потому что греха нельзя загладить наказанием, а превзойти его можно только милосердием и жалостью; чтобы действительно стать выше преступников, надо… помиловать». Стахович запомнил тогда не столько конкретные слова Соловьёва, сколько выражение лица оратора, общий вид переполненного зала и собственные переживания: «Мы были объединены все в это время и негодованием к цареубийцам, и горем о погибшем, всеми любимом царе. Но Соловьёв заразил нас, проник до самой глубины души нашей, заставил почувствовать, что есть правда сильнее всякого зла, выше всякого горя. Что и отдельный человек, и совокупность толпы, и целый народ могут к ней приобщиться и по ней решить…».

С Владимиром Соловьёвым Стахович позднее сошёлся довольно близко, неоднократно лично выражал восхищение его сочинениями (особенно «Тремя разговорами»), но никогда тот не производил на него столь сильного впечатления, как в тот вечер в зале «Кредитного общества»: «Много я потом переживал сенсационных событий и сильных впечатлений, но никогда меня так не потрясала публичная речь, как эта…». Пройдёт четверть века, и депутат Государственной думы М. А. Стахович будет тщетно призывать политически разделённую и тонущую в крови Россию к взаимному всепрощению…

Деятель избранный

В 1882 году Михаил Стахович окончил училище правоведения. Это был талантливый, но достаточно легко живущий юноша, смутно грезивший о будущем общественном призвании. «В наказание за сделанные в правоведении две или три тысячи долгу, – вспоминал он, – отец приказал мне поступить на казённую службу, а не разрешил поселиться в Пальне (родовом имении Стаховичей под Ельцом). Я поехал в Ковно, где ещё были дореформенные суды, и за 11 месяцев перебывал секретарём прокурора суда П. Н. Огарёва, и.о. судебного следователя, потом и.о. товарища прокурора… Но в ноябре 1883 года отец меня простил и разрешил осуществление моей мечты – не служить, а быть общественным деятелем… Жить на людях и для людей». Со стороны отца было только одно условие: работать только «по выборам», то есть быть деятелем избранным, а не назначенным.

Отцовская педагогика, наряду с накапливаемым профессиональным опытом, а главное, постоянное самообразование давали свои плоды. В 1883–1892 годах Михаил Стахович – елецкий уездный и орловский губернский земский гласный; в 1892-м он стал елецким уездным предводителем дворянства, а в 1895-м, всего в 34 года, был избран орловским губернским предводителем.

В русских неурядицах виноваты «верхи»

На рубеже веков окончательно сформировались и общественно-политические взгляды Михаила Стаховича. Идеальным политическим порядком было для него время реформ Александра II. И главное здесь – не личные качества царя-освободителя, а особый характер взаимоотношений власти и общества. «Правительство критиковали, но ему верили и, вечно споря, старались сговориться и помогать. Понимали инстинктивно, что бороться можно с правительством, а не с государством, которое должно охранять и которое не может обойтись без первого…». Но этот «общественный инстинкт» существовал не сам по себе, а подпитывался, в свою очередь, демонстрацией доверия власти к обществу. К несчастью для России, это состояние взаимной поддержки было утрачено в ходе двух последних царствований: «Ненависть к правительству распространилась на самое понятие государственной власти. Оппозиция была уже не тактическим приёмом, а казалась самодовлеющей политической целью… обессилить их, свалить – хуже не бывает, мол… Умные предчувствовали, что может быть ещё гораздо хуже; но сдерживать раздражение перед постоянным в течение 35 лет, систематичным и всесторонним преследованием всякого прогресса, перед постоянно демонстрируемым пренебрежением к общественному мнению, нуждам и желанию масс стало невозможным. Борьба перешла уже в войну и приобрела стихийный характер». При этом главная вина за углубляющийся общественный раскол лежала на правительстве: «Невозможность в будущем бороться со стихийным движением, всё нараставшим в народе, создавало правительство». Подобная логика политического анализа – фирменный стиль либерала-государственника М. А. Стаховича: будучи сам представителем национальной элиты, он основную ответственность за русские неурядицы всегда возлагал на «верхи» общества, на «своих», а не на народ.

Источник: http://www.vestnik57.ru/page/orlovskij-mudrec-operedivshij-vremja; http://www.vestnik57.ru/page/orlovskij-mudrec-operedivshij-vremja-1