ЕГЭ по русскому языку — 10 лет. Пять вопросов министру образования от учителей.

1. Кем, где и когда подтверждено: нынешняя форма Единого государственного экзамена по русскому языку, существующая в нашей стране с некоторыми вариациями уже 10 лет, самая эффективная из всех возможных?

Независимая проверка знаний выпускников — необходимость, которая очевидна. За 10 лет с утверждения экзамена как общенационального его сдали, по самым примерным подсчетам, 7 миллионов выпускников. И за это время у родителей и учеников, учителей и бывших выпускников, филологов, преподавателей вузов накопилось много вопросов к идеологам и разработчикам экзамена. С момента разделения ЕГЭ по математике на два (базовый и профильный) русский язык стал самым массовым, а значит, попросту главным экзаменом в стране. Но ситуация вокруг него накаляется как внешне — каждый год в период проведения испытания, так и изнутри: нет ни одного думающего словесника, которого бы такое положение вещей не тревожило… При этом Министерство образования и разработчики ФИПИ (Федерального института педагогических измерений — именно у этой структуры монополия на все, связанное с содержанием выпускных экзаменов) не озаботились за минувшее десятилетие проблемой обратной связи.

Тестовые задания усложнены с этого, 2018–2019 учебного года: сегодня для выполнения этой части ученику нужно знать более 50 правил русского языка, включая традиционно самые трудные темы всего курса обучения (написание н-нн в прилагательных и причастиях, написание «не» с разными частями речи, типы написаний наречий и пр.). Ряд из них вообще не изучается в рамках школьной программы (например, синонимия союзов). Подготовка к ЕГЭ невозможна на базе школьной программы по русскому языку на основе школьных учебников, поскольку задания часто обращены к столь частным случаям, что без специальной литературы и справочников, а следовательно, помощи репетиторов, приобретения дополнительных пособий не обойтись.

Идеальное выполнение теста приносит 60 баллов из 100 возможных.

Распределение баллов между тестовой частью и сочинением говорит о направленности итоговой аттестации: государству важнее репродуктивные навыки учащегося. Что тренируем в этом случае? Механическую память и исключительно алгоритмизированное мышление. Тесты как тип заданий были когда-то составлены для оперативной проверки умений. Уровня реальной грамотности выпускника показать они не могут, критического мышления не развивают, истинного уровня владения языком не демонстрируют — это имитация проверки. А формальная замена теста с выбором ответа на тест с необходимостью вписать ответ в бланк едва ли как-то улучшает ситуацию. Для профессионалов это не новость, но для общественности каждый год активно создается видимость шлифовки, «доводки» формата — изменяется 1–2 задания.

ЕГЭ по русскому как главный инструмент контроля языковой подготовки школьников привел к такому серьезному «осложнению»: в сознании большинства старшеклассников еще крепче утвердилось и без того распространенное в нашем обществе ошибочное мнение о том, что русский язык — это не что иное, как нескончаемый список исключений из правил орфографии и пунктуации, живущий своей отдельной жизнью. А предмета скучнее, чем русский язык, в школьной программе нет.

Содержание экзамена, адресованное детям ХХI века, игнорирует работу со справочниками, словарями, энциклопедиями, интернет-ресурсами. В информационную эпоху подобный подход, с одной стороны, архаичен, с другой, уже создал опасный разрыв между экзаменом и реальной культурной ситуацией.

Россия — страна многонациональная, а следовательно, многоязыковая, и наличие единственно возможного формата серьезно ущемляет права детей-билингвов, для которых русский язык не является родным и стоит в языковой картине их мира отнюдь не на первом месте. Так, например, выпускники всех школ страны должны знать, что слова «оконце», «деревце», «болотце», «кружевце» в форме родительного падежа приобретают окончание — ЕВ («оконцев», «деревцев» и проч.), в отличие от других слов, например «полотенец». Как запомнить множество частностей в образовании морфологических форм ученикам, для которых русский язык не родной?

Игнорирование этого аспекта создает напряжение в ряде регионов страны и является бомбой замедленного действия, так как несет в себе черты насильственной русификации в федеративном государстве.

Этот вопрос уже сегодня требует вариативного подхода к форме итоговой аттестации.

Экзамен перегружен нюансами лингвистической теории (что, возможно, и ценно, но для массового ли экзамена?), но при этом игнорирует коммуникативную составляющую языка: работу с реальными жизненными ситуациями, актуальными жанрами, а также «навыки XXI века», среди которых — продуктивное, творческое и критическое мышление. Ключевые тенденции современного языкового образования школьника ЕГЭ по-прежнему не отражает: нет заданий на проверку важнейшего для выпускника, завтрашнего студента навыка — функциональной грамотности (работа с разными типами информации в тексте, разными актуальными жанрами), нет метапредметной составляющей. Экзамен не учитывает, что язык для выпускника — это прежде всего инструмент познания мира (как в самых простых бытовых ситуациях, так и в более сложных контекстах), ключ к открытию других предметов, с его помощью нужно будет осваивать в вузе научные и практические дисциплины, овладевать специальностью. Этот аспект также игнорируется всеми проверочными работами, спускаемыми в школу, и ЕГЭ как итоговой проверкой. Если, конечно, не признать метапредметного содержания за одним заданием с мини-текстами, обращающимися к разрозненным примерам из физики, химии. Увы — и здесь симуляция.

Формально в экзамене есть задание, проверяющее умение строить собственный текст, писать аргументированное рассуждение — сочинение, в котором нужно выделить проблему предложенного текста, прокомментировать ен и высказать свою точку зрения. Но и оно на деле оказывается «кажимостью» — подлинного творчества и независимости суждений от выпускника школы не требуется. Формулировки задания искусственные: почему «проблема отцов и детей» — это проблема, а не тема? Что значит «прокомментировать проблему»?

Эта задача далека от реальной языковой практики, сконструирована исключительно для экзамена, и потому порождает (вместо реальной подготовки) массу «официальных сборников», в которых расшифровывается, «что имеется в виду».

Данное письменное задание, призванное проверить навыки критического мышления, самостоятельного рассуждения, на самом деле провоцирует школьников лишь воспроизводить стандартные клише, абсолютно неоригинальную композицию (которая во всех сочинениях на ЕГЭ всех одиннадцатиклассников должна быть одинаковой!). Подростки возмущаются, читая приготовленные для них в демоверсиях тексты и задания к ним: зачем нам дают такое, что именно хотят проверить? Почему нас считают глупее, чем мы есть? Вот ученики и вынуждены заучивать формулы и аргументы к декабрьскому сочинению и ЕГЭ, вместо того чтобы учиться размышлять и творить. Оказываются в проигрыше в этой ситуации дети думающие и пишущие, способные создать развернутое глубокое высказывание, так как, используя более сложные конструкции, чем предложения из пяти слов, они допускают речевые и грамматические неточности. А задания на понимание текстов различных стилей, текстов, ставящих подлинно проблемные научные, этические, философские вопросы, выпускнику не предлагают, если не считать двух, представляющих кальку с версий экзаменов по иностранным языкам.

При «косметической» правке заданий для 11-го класса очевидно колоссальное увеличение учебных нагрузок и требований жесткого, исключительно формализованного характера к ученикам всех ступеней обучения, ежегодно растет количество процедур проверки. Так, к 2018/2019 учебному году по русскому языку это:

1. всероссийские проверочные работы в 4, 5, 6-х классах;
2. итоговое собеседование в 9-м классе;
3. ОГЭ в 9 классе;
4. итоговое сочинение в 11-м классе;
5. ЕГЭ в 11-м классе.

Количество разнообразных форм контроля уже догоняет количество часов, отводимых на изучение русского языка как предмета. При таком размахе оборотов бюрократической машины учителя вынуждены месяцы обучения в этих классах отводить не на вдумчивую работу, а на натаскивание к формату, на подготовку к той или иной проверочной, спущенной сверху. При этом министерство постоянно декларирует пагубность замены обучения подготовкой к ЕГЭ, но одновременно делает все, чтобы занять учеников и учителей бесконечной дрессурой, абсолютно подменяя тем самым главные цели образования — динамичное развитие и обучение детей.

Школы России не боевая единица, которая обязана откликаться на любые команды.

Обучение родному/государственному языку в этих обстоятельствах превращается в школу лицемерия: ученик понимает, что он должен показать не владение живым языком, а умение вписаться в формат, угадать и угодить, построив текст на основе растиражированных сборниками клише и заученных аргументов.

Таким образом, в нынешней версии ЕГЭ по русскому преобладают старые подходы к работе с текстами и информацией, которые по своей сути являются подновленной версией давно отвергнутых передовыми методиками взглядов на сущность обучения языку. Или у Министерства просвещения России есть другое аргументированное объяснение происходящего?

ВОПРОСЫ МИНИСТЕРСТВУ ПРОСВЕЩЕНИЯ

Итак, что известно Министерству просвещения спустя 10 лет с начала проведения общенационального экзамена…

— о том, как ЕГЭ по русскому повлиял на сознание учащихся, формирование их ценностных ориентиров?

— О воздействии, которое в ситуации катастрофического падения читательской культуры подростков оказала эта форма испытаний — тест в 26 вопросов и сочинение (задание № 27) по не изучавшемуся ранее тексту — на систему преподавания языка и литературы, гуманитарных дисциплин? И оказало ли вообще?

— Проводились ли исследования на уровне вузов: как содержание ЕГЭ по русскому языку влияет на картину мира и навыки вчерашних абитуриентов?

— Насколько оправданы затраты на проведение этого экзамена, ведь по всей стране проверка письменной части ведется экспертами в режиме реального присутствия в специальных пунктах? И при этом цифровые возможности, уже давно используемые в мировой практике, игнорируются?

— Почему ЕГЭ по русскому не признан как квалификационный экзамен в системе международного образования?

— Где исследования, показывающие зависимость качества образования от количества оценочных процедур? И на каком основании их количество растет с каждым годом?

2. Какими научными исследованиями доказана целесообразность: в выпускном классе российским выпускникам необходимо сдавать две аттестационные работы — декабрьское сочинение и сочинение в формате ЕГЭ?

Декабрьское сочинение существует с 2014 и введено почти прямым указанием президента страны. Возможно, его рождение — попытка сохранить интерес к чтению у старшеклассников, правда, в приказном порядке. Долго и много обещали наконец-то соединить эту письменную работу с другими предметами, т. е. сделать ее метапредметной. Уже через год стало ясно: декабрьский формат не более чем отписка. Сложнейшего вопроса о сохранении литературы как школьной дисциплины оно не решило! Да, дети радовались дополнительным баллам, которые оно приносило (МГУ в первый год продемонстрировал невероятную щедрость — прибавлял до 10 баллов тем, кто «показывал» электронную версию своей работы), но сегодня формат абсолютно выдохся. При этом лишь небольшое количество вузов (в Москве только 4 в этом году) на самом деле собирается учитывать результаты выпускного сочинения, поэтому оно превращается исключительно в механическое усложнение жизни абитуриентов. Тем не менее три месяца (!) наши дети тратят силы на подготовку к нему: без зачета по декабрьскому сочинению ни один выпускник школы не имеет права быть допущенным к сдаче единых государственных экзаменов.

Трагикомизм ситуации: учащиеся 11-го класса вынуждены опираться в раскрытии темы на произведения литературы, писать о важнейших ценностях человеческой жизни — чести, целях и средствах, дружбе и предательстве, а на деле знать, что без этой работы дальше им хода нет. Вот и сводится подготовка к декабрьскому сочинению в массовой школе к механическому заучиванию «аргументов» из литературы к тематическим блокам, чтобы «овладеть» искусственно придуманным форматом, удобным для контроля, но слабо ориентированным на подлинные цели образования. По сути, снова имитация, обман.

Само существование финального испытания «с литературным уклоном» отражает глубокий кризис идей литературного образования и бесплодность казенных подходов к его решению. Достаточно сказать одно: за все годы существования как ЕГЭ по русскому, так и декабрьского «жанра» высказывания ни разу в демонстрационных версиях и официальных сборниках не прозвучала ключевая тема искусства и, разумеется, русской литературы — тема свободы.

Итак, как через 5 лет с момента введения обобщен лабораториями РАО и другими методологами опыт проведения обязательного для всех выпускников декабрьского сочинения?

РИА Новости

3. Составляет ли деятельность ФИПИ государственную тайну?

Именно такое впечатление возникает: материалы реальных ЕГЭ никогда не публиковались, изменения в формате заранее в профессиональном сообществе не обсуждаются, диалог с общественностью никогда не ведется в открытом пространстве. В этом году принятым в кулуарах решением руководства ФИПИ (Федерального института педагогических измерений — разработчика экзаменационных форматов, применяемых в стране) был коренным образом изменен формат сочинения-рассуждения, составляющего письменную часть ЕГЭ.

Если раньше обоснование собственной позиции требовало от ученика развернутой аргументации с опорой на читательский и жизненный опыт, то в новой редакции от него требуется формальное согласие/несогласие с точкой зрения автора, которое должно быть. «обосновано». Что стоит за этой формулировкой, несколько месяцев гадали учителя и ученики всей страны.

Достаточно ли в таком случае обоснования вроде: «Мне так подсказывает моя совесть/сердце»?

Наконец в феврале 2019-го — спустя 6 месяцев после публикации новых требований к выпускникам! — на сайте Рособрнадзора появились пояснения главного специалиста по ЕГЭ (И. П. Цыбулько) и следом — бесчисленные, подчас противоречащие друг другу уточнения, дополнения, конкретизации, детализации и трактовки как на названном сайте, так и на многочисленных курсах повышения квалификации учителей.

• Во-первых, если критерии оценки итоговой аттестационной работы нужно толковать и перетолковывать для масс народных по принципу «вот мы что хотели этим вам сказать», то их едва ли возможно назвать критериями.
• Во-вторых, внешне формулировка задания для написания сочинения ни малейших изменений не претерпела, она все та же: «Выразите свое отношение к позиции автора по проблеме исходного текста (согласие или несогласие) и обоснуйте его». Но вот оценивать эту работу с нынешнего года уже станут в других баллах, которые можно узнать из спешно измененных критериев, которые не спешили пояснять специалисты ФИПИ и которые нужно было поискать почему-то на электронных просторах Рособрнадзора.
• И третье: внезапное изменение формата письменной работы можно квалифицировать только как демонстрацию чиновничьего высокомерия по отношению к десяткам тысяч выпускников, их родителям и учителям. Получается, что в лице ФИПИ и Рособрнадзора мы опять сталкиваемся с принципом: государство никому ничего не должно и вообще не просило рожать детей. Полный текст смотри далее https://www.novayagazeta.ru/articles/2019/05/22/80611-predlogi-za?fbclid=IwAR3azmvf1M-o65mEyHEucpg2iAN7qH5X-u4_Xq1ZPq01ZZJQJ2H1ypOUxyY