Гибель самшита

Я украшал собой Кавказ,

но не об этом будет сказ,

а речь о том, как умирал

зелёный род у волн и скал.

Я рос, впитав всех предков мощь

среди собратьев ближних рощ,

среди ковров из сочных мхов,

на ветки давшим сто обнов.

Дарил нам папоротник сны

о тайнах связей временнЫх,

а солнце утром наяву

лучи тянуло сквозь листву.

Любили птицы дивный сад

наш миллионы лет подряд.

Ручьи мы тенью берегли,

что к рекам горным пролегли,

и рядом с нами жили те,

кто жизнью тянется к воде.

Но вторгся в лоно человек,

как укротитель гор и рек:

разрезал рощи на куски -

дорогами загнал в тиски,

и безобидный лесовоз

как катафалк самшиты вёз.

Тут вздрогнул беззащитный лес:

«Кто нагло в жизнь мою залез,

Оставив мёртвые пеньки,

древесный мусор и сучки?»

И стало жить вольготно тем,

кто пригрозил: «Самшиты съем!»

А я держался, я терпел

и верил- кончен беспредел,

но враг терзал моих друзей -

болезнь грозила роще всей.

Мы выжили на этот раз

и людям радовали глаз,

но враг наш снова не дремал

и проявил гнилой оскал.

Не стали люди помогать,

жучков и тлю уничтожать -

не стало доблестной страны,

которой были мы нужны.

Вся жизнь пошла на самотёк,

к нам прибыл террорист - грибок

через границу из страны,

чужой заморской стороны.

С ветвей посыпалась листва,

родившись заново едва,

и веток молодых побег,

страдая, прекращал свой век.

Наш друг зелёный - влажный мох

нам помогал, как только мог:

гирляндами с ветвей свисал,

стволы укутывая, спал,

на камнях покрывалом жил

и воду для листвы копил.

Со смертью листьев и ковры

печалью сохли с той поры.

А в новом веке смерть с косой

пролезла чёрной полосой:

к нам итальянцев привезли

с адриатической земли.

Таил безжалостный огонь

их каверзный троянский конь:

в нём ненасытный азиат

съедал самшиты все подряд.

А в нашей роще нет тех птах,

чтобы ввели огнёвку в страх.

Она границы рощ прошла

и в центры горе привела.

Стоял я горестно в слезах:

родные гибли на глазах,

засохли в голой тишине,

оставив жизнь в печали мне.

Остался в роще я один

себе слуга и господин.

За жизнь боролся я: дышал,

ветвями шевелил, не спал

себе твердил: «Я буду жить,

чтобы потомков возродить».

Но враг ко мне держал свой путь,

не в силах я его стряхнуть.

Съедая заживо меня,

огнёвка жгла сильней огня.

Хоть твёрдым был я, словно сталь -

не смог сражаться, как ни жаль.

Кричал безмолвно небесам:

"Я не смогу сражаться сам!

О небо, горю помоги -

опутали меня враги!

Огнёвку не берёт мой яд,

который тлей губил подряд.

От паутины меркнет свет,

и в голых ветках силы нет".

Коварство гусениц узнал,

да поздно – лес наш умирал.

Мох крепкий из последних сил

на мёртвых ветках жизнь носил.

Я умер, но грядёт самшит,

который время победит.

Природа новый вид родит

и все потери возместит:

возьмёт мою стальную стать

и будет рощи созидать.

А птичьи песни в вышине

пусть светят в память обо мне. *

.

.

.

.

…мы можем быть последними свидетелями самшитовых рощ…