История опечаток. Часть 4: "Сдаётся в аренду прекрасная  женщина", или Недоблуды-переблуды.

История опечаток. Часть 4: "Сдаётся в аренду прекрасная женщина", или Недоблуды-переблуды.    

Периодическая печать внесла в историю опечаток особый вклад, это не секрет. Газеты и журналы выходят как на конвейере, спешка является неизбежной частью рабочего процесса. И риск оплошностей возрастает. Это видно из истории первых газет Европы, выходивших ещё в XVII веке: все они содержали многочисленные опечатки — куда более многочисленные, чем случались в книгах той же поры.    Европейская пресса не избавилась от опечаток и позже, в новое и новейшее время. В конце XIX века, например, истории приключались весьма колоритные.    

На исходе 1880-х годов одна немецкая газета поместила политическую статью, где рассуждала о стремлении князя Отто фон Бисмарка сохранить хорошие отношения со всеми влиятельными силами. Влиятельные силы были обозначены немецким словом Machten, однако свет увидело совсем иное слово — Mädchen (девочки). Получилось, что пожилой рейхсканцлер (которому уже перевалило за 70) старается сохранить отношения со всеми девочками.    

В ту же пору одна французская газета сообщила о состоянии здоровья известного во Франции политика (увы, имени его источники не сохранили, но сама история вполне достоверна). Писалось: «Г-ну N стало лучше, к нему вернулся аппетит, и мы надеемся, что уход вернёт здоровье и силу гордости нашего государства". Однако вместо слова soin (уход) было напечатано foin (сено). Получилось, что господин N поправляет здоровье исключительно сеном.    

В другой раз некая французская газета сообщила читателям: "С астмой г-на Лессепса всё в порядке". Об астме, однако, речь в напечатанной корреспонденции не шла. Заметка была о строительстве Суэцкого канала, и упоминалось в ней о "перешейке" (isthme), вместо которого наборщик и набрал asthme.    

Впрочем, самой знаменитой французской опечаткой конца XIX столетия стала всё-таки не астма Лессепса. В одной из газет Франции было опубликовано объявление о сдаче в аренду фермы. Обычное, вполне заурядное объявление. Однако случилось неожиданное: в слове "ферма" (ferme) буква r уступила место букве m. Ферма превратилась в женщину (femme), а объявление приобрело совершенно новый смысл: "Продаётся или сдаётся в аренду прекрасная женщина; при правильной обработке весьма производительна" ("Belle femme à vendre ou à louer; très productive si on la cultive bien").    

Эта опечатка была признана во Франции классической. Во многих изданиях авторитетной энциклопедии "Larousse" есть упоминание об этом чудесном и нежданном превращении фермы в женщину.    

Англия того же времени. Здесь солиднейшая газета "Times" напечатала объявление о сдаче в частном доме окон для зрителей (дело было в преддверии королевского выезда, поглазеть на который собиралось много желающих). В слове windows (окна) была ненароком пропущена одна буковка — n. В итоге получилось, что в доме "сдают напрокат двух вдов" (widows — вдовы).    

В другой раз газетчики писали о религиозных взглядах британского премьер-министра Гладстона и уверяли, что самая стойкая вера — англиканская (Anglican). Однако напечатано было иное: Afghan (афганская). Что это за афганская вера, никто из читателей так и не понял.    

Ещё одна английская опечатка не имела особо широкого резонанса, но больно задела как минимум одного британца. Потому как известный лондонский судья Вайтман (Mr. Justice Wightman) был обозначен в газете как Mr. Justice Nightman — то есть, если переводить буквально, Ассенизатор Правосудия. Примечательная опечатка: судью ведь и правда можно в каком-то смысле приравнять к ассенизатору.    

И ещё случай, уже из начала XX столетия. Некая британская газета напечатала однажды вместо слов rusting hedgerow (ржавеющая изгородь) rustling hedgerow (шелестящая изгородь). Прибавилась всего одна буква, но прибавилась она в стихах известного английского поэта Уолтера де ла Мара. А другой поэт, прославленный в Британии Альфред Эдвард Хаусман, опечатку заметил. И написал о ней в одном из своих прозаических текстов:    

"Я мгновенно понял, что мистер де ла Map не написал rustling, и ещё через мгновенье я нашёл верное слово. Но если бы все стихотворные книги погибли и эти стихи сохранились бы только в газетном обзоре, кто бы поверил мне больше, чем наборщику? Большая часть публики была бы совершенно удовлетворена словом rustling, нет, она совершенно искренне предпочла бы его эпитету, выбранному поэтом. И если бы я был столь неблагоразумным и опубликовал свою поправку, то мне бы сказали, что rustling здесь в высшей степени уместно и поэтично, потому что живые изгороди шелестят, особенно осенью, когда листья высыхают и когда солома и колосья, упавшие с проезжающего мимо воза. застревают среди прутьев. И мне рекомендовали бы. познакомиться, пусть и слишком поздно, со звуками и пейзажами сельской Англии. И всё, что я смог бы ответить — это только "Фу!"            

Пора перебраться за океан — как это сделал однажды знаменитый британец Чарльз Диккенс, чьи книги без опечаток обходились редко. И не только книги. В феврале 1842 года Диккенс писал своему корреспонденту, посылая номер популярной американской газеты "New York Herald": "Моя речь передана большей частью с замечательной точностью. Только много опечаток."    

Другая известная американская газета, "Washington Post", спутала однажды в заголовке одну букву. Дело было спустя сто лет после случая с Диккенсом, в 1940 году. Америкой правил Франклин Делано Рузвельт, и страна беспокоилась о здоровье своего лидера. Когда Рузвельт простудился, газета вынесла эту новость на первую полосу. Заголовок, сверстанный аршинными буквами, должен был звучать так: FDR IN BED WITH COLD. To есть: "ФДР (так сокращенно называли Рузвельта) в постели с простудой". Однако в номере вышло иное: FDR IN BED WITH COED. Вместо cold — coed, вместо простуды – студентка. В постели со студенткой!    

Говорят, сам Рузвельт был очень позабавлен опечаткой, и даже позвонил в редакцию, чтобы ему прислали сотню номеров — дабы разослать друзьям. Однако номеров президент не получил: служба распространения "Washington Post" уже скупила все номера и уничтожила. Взамен было выпущено исправленное издание газеты.    

А ещё чуть погодя — в 1955 году — опечатка стала поводом для появления в Америке и Канаде новой рождественской традиции. Одна из газет города Колорадо-Спрингс напечатала рекламное объявление магазина "Sears, Roebuck & Company": позвонившим по номеру "горячей линии" был обещан разговор с самим Санта-Клаусом. Однако случилась опечатка: в номере были перепутаны цифры, и в объявлении оказался секретный "красный" телефон командования ПВО Северной Америки (NORAD), находившегося тоже в Колорадо-Спрингс. Там-то 3 декабря 1955-го и стали раздаваться звонки.    

Санта-Клаусу звонили, конечно, дети. Военные были шокированы, но решили детей не огорчать: сообщили, что Санта ещё не прибыл, хотя радары ПВО уже засекли оленью упряжку. А потом так втянулись в игру, что в рождественскую ночь оповестили агентства новостей: именно силы ПВО помогли Санта-Клаусу перелететь через "коммунистические территории".    

Обо всём этом рассказали газеты, инициатива военных пришлась по вкусу всем. На следующий год в командовании ПВО появился специальный телефон для "рождественской" связи.    

А теперь NORAD ежегодно сообщает американцам и канадцам о прибытии Санта-Клауса. Первые сообщения гласят о том, что из района Северного полюса приближается "неопознанный объект", потом в этом объекте удаётся опознать сани и так далее. Причём сообщения носят практически официальный характер.    

Есть даже специальный сайт, посвящённый этой традиции, его адрес — www.noradsanta.org. В рождественские дни на этот сайт заходят миллионы посетителей со всех концов света.

Едва ли не самые обидные опечатки — это опечатки в подписи автора. Ну в самом деле, считаешь себя человеком до некоторой степени известным, а тут — на тебе!    

Автору этих строк пришлось познакомиться с такими опечатками на собственном опыте. Одна из заметок в газете "Вечерний Петербург", напечатанная мною на заре журналистской деятельности, была подписана фамилией Щерих. Зловеще как-то получилось, да и обидно.

Утешать я себя мог двумя обстоятельствами: во-первых, опечатку никто, кроме меня, не заметил. А во-вторых, в той же газете случались эпизоды и похлеще. Один историк по фамилии. ну, скажем, Риц. принёс в "Вечёрку" свою статью. Её напечатали. Но подпись гласила: Яиц. Уязвлённый автор сунулся было в редакцию, заикнулся о поправке, но ему строго ответили: опровержений по таким поводам не печатаем. И не напечатали.

Мог бы я утешить себя и другими примерами, которых в ту пору не знал. Скажем, пушкинским "Икшп". Или тем, что известный писатель Серебряного века Борис Зайцев тоже начал свою литературную карьеру с опечатки в подписи. Газета "Курьер", опубликовавшая первый маленький его рассказик, вместо "Б. Зайцев" напечатала "П. Зайцев". "Хоть и П., а написал всё-таки я", — сообщал много лет спустя писатель одной из своих корреспонденток.    

Поэт Константин Бальмонт при одной из публикаций лишился мягкого знака: газета, напечатавшая его стихотворение, дала подпись "К. Балмонт".    

В 1923 году отличился на том же поприще популярный еженедельный журнал "Красная нива". Да и как отличился! Он напечатал стихотворение известного поэта Сергея Клычкова, начинавшееся словами:        

Пылает за окном звезда,

Мигает огоньком лампада.

Так, значит, суждено и надо,

Чтоб стала горечью отрада,

Ушедшая невесть куда.            

В самом стихотворении обошлось без опечаток. Только вот подпись под ним гласила: "О. Мандельштам". Это, правда, не вполне опечатка — скорее ошибка, и, стало быть, в нашем рассказе присутствует на "птичьих правах" — но уж больно примечателен эпизод сам по себе.    Иногда опечатка в фамилии накладывала отпечаток на всю судьбу автора. Такое случилось со знаменитым Афанасием Фетом. Тот вообще-то был по матушке Фёт, но в журнале "Отечественные записки" случилась опечатка — и под стихотворением "Посейдон" впервые появилась новая, оставшаяся навсегда подпись — Фет.    

Похожее произошло уже много позже с американским поэтом Эдвардом Эстлином Каммингсом: в первом сборнике стихов его имя и фамилия были напечатаны с маленькой буквы. Эту опечатку поэт бережно сохранил во всех сборниках – как свой фирменный знак.    

Ну а самая известная опечатка такого рода случилась в радищевском "Путешествии из Петербурга в Москву". В этой книге хватало всяких опечаток, хоть и набиралась она под постоянным наблюдением автора, в его собственном доме. Не случайно при первом российском переиздании книги (в 1888 году) издатель А. С. Суворин особо оговорил, что воспроизводит текст "со всеми опечатками подлинника".    

Но именно это переиздание и принесло новую, примечательнейшую опечатку. На титульном листе книги было обозначено: "Сочинение А. И. Радищева". Хотя тот звался, как известно, Александром Николаевичем. Из положения вышли оригинально: отпечатали и раздали покупателям второй титульный лист. Правильный.    

Не знаю уж, какими словами ругался тогда Алексей Сергеевич Суворин: он-то прекрасно знал, как зовут Радищева. И приложил огромные усилия, дабы власти разрешили ему переиздание крамольной книги. И вдруг такой казус!    

А вдвойне забавно, что эта опечатка была повторена ещё в одном издании "Путешествия". В 1937 году радищевская книга вышла в библиотеке журнала "Огонёк" — 50-тысячным тиражом! На титульном листе её стояло знакомое: А. И. Радищев. Не с суворинской ли книги перепечатывали?

Живёт перепечатками Газета-инвалид И только опечатками Порой развеселит. Саша Чёрный. "На славном посту".            

Ну а что же российская пресса стародавних времен? Какие-то её опечатки читателю уже известны, но это лишь самое начало поистине бесконечного списка.    

Уже первый ежемесячник России — "Ежемесячные сочинения и известия о учёных делах" — вёл неравную борьбу с вездесущим "бесом". Списки опечатокпубликовались там постоянно: то за последний номер, то даже за одну отдельно взятую статью. Позже такая практика стала обычной и в других периодических изданиях.    

Вот ещё пример: знаменитый в середине XIX века журнал "Москвитянин". Опечаток там было превеликое множество.    

Скажем, вместо "с тремя жирафами" журнал однажды напечатал "с тремя эпиграфами". А давая поправки к статье Сергея Аксакова, озаглавил эти поправки так: "допущенные проступки". Вообще-то полагалось бы "допущенные пропуски", но "Москвитянин" опечатался, причём сделал это весьма самокритично.    

А вот цитата из Николая Семеновича Лескова. Взяв в руки первый номер известного журнала "Гражданин", выпускавшегося князем Мещерским, он написал другому знаменитому писателю, Алексею Писемскому: "Издание серо, неопрятно и преисполнено опечаток".    Лесков же рассказал о газете "Киевский телеграф", редактор которой Альфред фон Юнк (в транскрипции Лескова — Юнг) был горячим энтузиастом своего дела. Цитата из Лескова довольно обширна, но сокращать в ней, право же, нечего. Вот она:            

"Газету эту цензор Лазов считал полезным запретить "за невозможные опечатки". Поправки же Юнгу иногда стоили дороже самых ошибок: раз, например, у него появилась поправка, в которой значилось дословно следующее: "во вчерашнем №, на столбце таком-то, у нас напечатано: пуговица, читай: богородица". Юнг был в ужасе больше от того, что цензор ему выговаривал: "зачем-де поправлялся!"    

— Как же не поправиться? — вопрошал Юнг, и в самом деле надо было поправиться.    

Но едва это сошло с рук, как Юнг опять ходил по городу в ещё большем горе: он останавливал знакомых и, вынимая из жилетного кармана маленькую бумажку, говорил:    

— Посмотрите, пожалуйста, — хорош цензор! Что он со мною делает! — он мне не разрешает поправить вчерашнюю ошибку.    

Поправка гласила следующее: "Вчера у нас напечатано: киевляне преимущественно все онанисты, — читай оптимисты".    

— Каково положение! — восклицал Юнг.    

Через некоторое время Алексей Алексеевич Лазов, однако, кажется, разрешил эту, в самом деле необходимую, поправку. Но был и такой случай цензорского произвола, когда поправка не была дозволена. Случилось раз, что в статье было сказано: "не удивительно, что при таком воспитании вырастают недоблуды". Лазов удивился, что это за слово? Ему объяснили, что хотели сказать "лизоблюды"; но когда вечером принесли сводку номера, то там стояло: "по ошибке напечатано: недоблуды, — должно читать: переблуды". Цензор пришёл в отчаяние и совсем вычеркнул поправку, опасаясь, чтобы не напечатали чего ещё худшего".            

Трудно проверить примеры, приведённые Лесковым: точных дат он не указывает. Но вот другие примеры, извлеченные из газеты Юнка автором этих строк. Особо колоритная поправка была напечатана 18 ноября 1859 года: "В прошлом номере К. Т. во внутренних известиях вкралась грубая опечатка, которую спешим оговорить, тем более, что мы уважаем вполне талант г. Щедрина. На стр. 170 в 3-м столбце напечатано: "после паршивых очерков г. Щедрина", а надобно читать "после правдивых очерков" и проч."    

Наверное, не надо пояснять, что "г. Щедрин" — это знаменитый сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин.    

А ещё "Киевский телеграф" печатал "фронтов" вместо "форпостов", "каменистые" вместо "знаменитые", "парижский" вместо "пражский", "Хуозес" вместо "Хуарес", "Рруссия" вместо "Пруссия". И простодушно признавался: "Мы стараемся исправить все ошибки, какие заметили, но иногда совершенно невозможно уследить за ними".        

Продолжение следует.  

© Автор: Д.Ю. Шерих. "А" упало, "Б" пропало. Занимательная история опечаток".

Взято из группы "Библиотеки прошлого".