Кому она вообще нужна, эта математика?

— Привет, что делаешь? — Да вот, задачки решаю из журнала. — Ну ты даёшь! Не ожидал от тебя. — Чего не ожидал? — Что ты опустишься до задачек. Вроде умный ведь, а веришь во всякую ерунду. — Извини, не понимаю. Что ты называешь ерундой? — Да всю эту вашу математику. Ведь очевидно же, что фигня полная. — Как ты можешь так говорить? Математика — царица наук. — Вот только давай без этого пафоса, да? Математика — вообще не наука, а одно сплошное нагромождение дурацких законов и правил. — Что?! — Ой, ну не делай такие большие глаза, ты же сам знаешь, что я прав. Нет, я не спорю, таблица умножения — великая вещь, она сыграла немалую роль в становлении культуры и истории человечества. Но теперь-то это всё уже неактуально! И потом, зачем было всё усложнять? В природе не существует никаких интегралов или логарифмов, это всё выдумки математиков. — Погоди. Математики ничего не выдумывали, они открывали новые законы взаимодействия чисел, пользуясь проверенным инструментарием. — Ну да, конечно! И ты этому веришь? Ты что, сам не видишь, какую чушь они постоянно несут? Тебе привести пример? — Да уж, будь добр. — Да пожалуйста! Теорема Пифагора. — Ну и что в ней не так? — Да всё не так! «Пифагоровы штаны на все стороны равны», понимаете ли. А ты в курсе, что греки во времена Пифагора не носили штанов? Как Пифагор мог вообще рассуждать о том, о чём не имел никакого понятия? — Погоди. При чём тут штаны? — Ну они же вроде бы Пифагоровы? Или нет? Ты признаёшь, что у Пифагора не было штанов? -Ну, вообще-то, конечно, не было. — Ага, значит, уже в самом названии теоремы явное несоответствие! Как после этого можно относиться серьёзно к тому, что там говорится? — Минутку. Пифагор ничего не говорил о штанах. — Ты это признаёшь, да? — Да. Так вот, можно я продолжу? Пифагор ничего не говорил о штанах, и не надо ему приписывать чужие глупости. — Ага, ты сам согласен, что это всё глупости! — Да не говорил я такого! — Только что сказал. Ты сам себе противоречишь. — Так. Стоп. Что говорится в теореме Пифагора? — Что все штаны равны. — Блин, да ты вообще читал эту теорему?! — Я знаю. — Откуда? — Я читал. — Что ты читал?! — Лобачевского. *пауза* — Прости, а какое отношение имеет Лобачевский к Пифагору? — Ну, Лобачевский же тоже математик, и он вроде бы даже более крутой авторитет, чем Пифагор, скажешь нет? *вздох* — Ну и что же сказал Лобачевский о теореме Пифагора? — Что штаны равны. Но это же чушь! Как такие штаны вообще можно носить? И к тому же, Пифагор вообще не носил штанов! — Лобачевский так сказал?! *секундная пауза, с уверенностью* — Да! — Покажи мне, где это написано. — Нет, ну там это не написано так прямо. — Как называется книга? — Да это не книга, это статья в газете. Про то, что Лобачевский на самом деле был агент германской разведки. ну, это к делу не относится. Всё-равно он наверняка так говорил. Он же тоже математик, значит они с Пифагором заодно. — Пифагор ничего не говорил про штаны. — Ну да! О том и речь. Фигня это всё. — Давай по порядку. Откуда ты лично знаешь, о чём говорится в теореме Пифагора? — Ой, ну брось! Это же все знают. Любого спроси, тебе сразу ответят. — Пифагоровы штаны — это не штаны. — А, ну конечно! Это аллегория! Знаешь, сколько раз я уже такое слышал? — Теорема Пифагора гласит, что сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы. И ВСЁ! — А где штаны? — Да не было у Пифагора никаких штанов! — Ну вот видишь, я тебе о том и толкую. Фигня вся ваша математика. — А вот и не фигня! Смотри сам. Вот треугольник. Вот гипотенуза. Вот катеты. — А почему вдруг именно это катеты, а это гипотенуза? Может, наоборот? — Нет. Катетами называются две стороны, образующие прямой угол. — Ну вот тебе ещё один прямой угол. — Он не прямой. — А какой же он, кривой? — Нет, он острый. — Так и этот тоже острый. — Он не острый, он прямой. — Знаешь, не морочь мне голову! Ты просто называешь вещи как тебе удобно, лишь бы подогнать результат под желаемый. — Две короткие стороны прямоугольного треугольника — это катеты. Длинная сторона — гипотенуза. — А, кто короче — тот катет? И гипотенуза, значит, уже не катит? Ты сам-то послушай себя со стороны, какой ты бред несёшь. На дворе 21 век, расцвет демократии, а у тебя средневековье какое-то. Стороны у него, видишь ли, неравны. — Прямоугольного треугольника с равными сторонами не существует. — А ты уверен? Давай я тебе нарисую. Вот, смотри. Прямоугольный? Прямоугольный. И все стороны равны! — Ты нарисовал квадрат. — Ну и что? — Квадрат — не треугольник. — А, ну конечно! Как только он нас не устраивает, сразу «не треугольник»! Не морочь мне голову. Считай сам: один угол, два угла, три угла. — Четыре. — Ну и что? — Это квадрат. — А квадрат что, не треугольник? Он хуже, да? Только потому, что я его нарисовал? Три угла есть? Есть, и даже вот один запасной. Ну и нефиг тут, понимаешь. — Ладно, оставим эту тему. — Ага, уже сдаёшься? Нечего возразить? Ты признаёшь, что математика — фигня? — Нет, не признаю. — Ну вот, опять снова-здорово! Я же тебе только что всё подробно доказал! Если в основе всей вашей геометрии лежит учение Пифагора, а оно, извиняюсь, полная чушь. то о чём вообще можно дальше рассуждать? — Учение Пифагора — не чушь. — Ну как же! А то я не слышал про школу пифагорейцев! Они, если хочешь знать, предавались оргиям! — При чём тут. — А Пифагор вообще был педик! Он сам сказал, что Платон ему друг. — Пифагор?! — А ты не знал? Да они вообще все педики были. И на голову трёхнутые. Один в бочке спал, другой голышом по городу бегал. — В бочке спал Диоген, но он был философ, а не математик. — А, ну конечно! Если кто-то в бочку полез, то уже и не математик! Зачем нам лишний позор? Знаем, знаем, проходили. А вот ты объясни мне, почему всякие педики, которые жили три тыщи лет назад и бегали без штанов, должны быть для меня авторитетом? С какой стати я должен принимать их точку зрения? — Ладно, оставь. — Да нет, ты послушай! Я тебя, в конце концов, тоже слушал. Вот эти ваши вычисления, подсчёты. Считать вы все умеете! А спроси у вас что-нибудь по существу, тут же сразу: «это частное, это это переменная, а это два неизвестных». А ты мне в о-о-о-общем скажи, без частностей! И без всяких там неизвестных, непознанных, экзистенциальных. Меня от этого тошнит, понимаешь? — Понимаю. — Ну вот объясни мне, почему дважды два всегда четыре? Кто это придумал? И почему я обязан принимать это как данность и не имею права сомневаться? — Да сомневайся сколько хочешь. — Нет, ты мне объясни! только без этих ваших штучек, а нормально, по-человечески, чтобы понятно было. — Дважды два равно четырём, потому что два раза по два будет четыре. — Масло масляное. Что ты мне нового сказал? — Дважды два — это два, умноженное на два. Возьми два и два и сложи их. — Так сложить или умножить? — Это одно и то же. — Оба-на! Выходит, если я сложу и умножу семь и восемь, тоже получится одно и то же? — Нет. — А почему? — Потому что семь плюс восемь не равняется. — А если я девять умножу на два, получится четыре? — Нет. — А почему? Два умножал — получилось, а с девяткой вдруг облом? — Да. Дважды девять — восемнадцать. — А дважды семь? — Четырнадцать. — А дважды пять? — Десять. — То есть, четыре получается только в одном частном случае? — Именно так. — А теперь подумай сам. Ты говоришь, что существуют некие жёсткие законы и правила умножения. О каких законах тут вообще может идти речь, если в каждом конкретном случае получается другой результат?! — Это не совсем так. Иногда результат может совпадать. Например, дважды шесть равняется двенадцати. И четырежды три — тоже. — Ещё хуже! Два, шесть, три четыре — вообще ничего общего! Ты сам видишь, что результат никак не зависит от исходных данных. Принимается одно и то же решение в двух кардинально различных ситуациях! И это при том, что одна и та же двойка, которую мы берём постоянно и ни на что не меняем, со всеми числами всегда даёт разный ответ. Где, спрашивается, логика? — Но это же, как-раз, логично! — Для тебя — может быть. Вы, математики, всегда верите во всякую запредельную хрень. А меня эти ваши выкладки не убеждают. И знаешь почему? — Почему? — Потому что я знаю, зачем нужна на самом деле ваша математика. Она ведь вся к чему сводится? «У Кати в кармане одно яблоко, а у Миши пять. Сколько яблок должен отдать Миша Кате, чтобы яблок у них стало поровну?» И знаешь, что я тебе скажу? Миша никому ничего не должен отдавать! У Кати одно яблоко есть — и хватит. Мало ей? Пусть идёт вкалывать, и сама себе честно заработает хоть на яблоки, хоть на груши, хоть на ананасы в шампанском. А если кто-то хочет не работать, а только задачки решать — пусть сидит со своим одним яблоком и не выпендривается!

источник