Константин Симонов (1915-1979)

Много лет назад я случайно встретил на улице своего хорошего знакомого – участника Великой Отечественной войны. Он был явно чем-то взволнован. - Ты вчера смотрел телевизор? Симонова в Останкино? – с ходу спросил он. Я ответил, что конечно смотрел, что очень понравилось. - Дело не в этом, - улыбнулся мой собеседник, – мне тоже очень понравилось. Там он читал одно свое стихотворение… Последовала пауза. Видимо, старый солдат подбирал про себя какие-то пояснительные слова. Затем тихо сказал – «Отставить». Мы присели на скамейку, и он начал читать наизусть стихотворение Симонова. В его глуховатом голосе чувствовалось волнение, но одновременно – и какая-то трогательная возвышенность. Я знал, что этого человека на мякине не проведешь – он здорово воевал, да и «мирную» жизнь познал вдоль и поперек во всех ее прелестях и невзгодах. По-видимому, его состояние объяснялось тем, что слова поэта попали в самую «десятку» - перо мастера отразило душевный настрой целого поколения фронтовиков: Когда в последний путь Ты отправляешь друга, Есть в дружбе, не забудь, Посмертная услуга: Оружье рядом с ним Пусть в землю не ложится, Оно еще с другим Успеет подружиться. Но флягу, что с ним дни И ночи коротала, Над ухом ты встряхни, Чтоб влага не пропала, И, коль ударит в дно Зеленый хмель солдатский, - На два глотка вино Ты раздели по-братски. Один глоток отпей, В земле чтоб мертвым спалось И дольше чтоб по ней Живым ходить осталось. Оставь глоток второй И, прах предав покою, С ним флягу ты зарой, Была чтоб под рукою. Чтоб в день Победы смог Как равный вместе с нами Он выпить свой глоток Холодными губами. * Тема «наркомовских 100 грамм» в последние годы была очень популярной, как на страницах «желтой» прессы, так и в других изданиях. Однако так написать о фронтовой водке, как это сделал старший батальонный комиссар Симонов в далеком сорок втором – не смог никто. И последний штрих – в один ряд с «солдатским хмелем» - едва ли не впервые - поставлены неведомые тогда слова: «день Победы». Поистине – «поэт в России – больше, чем поэт»! Водка сопровождала Симонова на протяжении всей войны. Став уже всенародно известным после «Жди меня», «Ты помнишь, Алеша…» и «Убей его!», Константин Михайлович не почил на лаврах, а все продолжал яростно наращивать и наращивать обороты в своем основном ремесле – военного корреспондента газеты «Красная Звезда». Словно в калейдоскопе, сменяя друг друга, мелькали фронты и направления: Западный фронт, Южный фронт, Особая Крымская Армия, Мурманское направление Карельского фронта… Свое профессиональное кредо Симонов формулировал так: «Реже рискуешь – меньше видишь. Меньше видишь – хуже пишешь». Абстрактно-романтическое «кто не рискует – тот не пьет шампанского» было в те времена не в почете, особенно на фронте, где предпочтение отдавалось совсем другим напиткам… Мы ели то, что бог послал, И пили, что шофер достал… Иногда, правда, ирония уступала место неведомому прежде беспокойству: «Внутри меня, соседствуя и все чаще противореча друг другу, боролись два видения войны… - корреспондентское и писательское. И последнее к концу войны брало верх, порой в ущерб моим корреспондентским обязанностям. Все чаще хотелось иметь время подумать над тем, что я видел». Но… С заиндевевшими шоферами Мне к ночи где-то надо быть, Кого-то мучить разговорами, В землянке с кем-то водку пить… Эти строки, вероятно, были написаны очень уставшим человеком, который сетовал на все и вся, в том числе и на тот компонент пищевого довольствия, против которого он раньше не возражал… Однако вскоре все становилось на свои места. Неведомо откуда в поэта вливались новые силы, а вместе с ними – и характерные симоновские образы, сравнения, ассоциации. Именно на волне высокого эмоционального подъема Симоновым был написан полушутливый – полусерьезный гимн военных корреспондентов – «Корреспондентская застольная». Уже само название гимна говорит о многом… Песня сложилась как-то сама собой, в феврале 1943 г. Позади – Сталинград, впереди – Ростов-на-Дону, который вот-вот должны освободить наши войска! В распоряжении писателя –открытая машина, на дворе – лютый мороз. Полный вперед! Записывать нахлынувшие строчки нечем - и не потому, что под рукой нет бумаги и карандаша - сами руки почти отморожены. Приходится все запоминать, повторяя шепотом одни и те же слова. Вот и Батайск, что в 10 километрах от Ростова. Водитель бросается к врачу и особистам – мол, у него в машине какой-то офицер всю дорогу разговаривает сам с собой! Поднятые по тревоге «бойцы невидимого фронта» застали улыбающегося Симонова, который уже успел не только «прогреться» изнутри и снаружи, но и записать такие слова: От Москвы до Бреста Нет такого места, Где бы ни скитались мы в пыли, С «лейкой» и с блокнотом, А то и с пулеметом Сквозь огонь и стужу мы прошли. Без глотка, товарищ, Песню не заваришь, Так давай по маленькой хлебнем! Выпьем за писавших, Выпьем за снимавших, Выпьем за шагавших под огнем. Есть, чтоб выпить, повод – За военный провод, За У-2, за «эмку», за успех… Как пешком шагали, Как плечом толкали, Как мы поспевали раньше всех. От ветров и водки Хрипли наши глотки, Но мы скажем тем, кто упрекнет: - С наше покочуйте, С наше поночуйте, С наше повоюйте хоть бы год… Так выпьем за победу, За свою газету, А не доживем, мой дорогой, Кто-нибудь услышит, Снимет и напишет, Кто-нибудь помянет нас с тобой…

Как и другие, слишком «заспиртованные» тексты, «Застольная» не избежала цензурных помарок в периоды очередных антиалкогольных кампаний. Впрочем, запретить всю песню было уже невозможно - исполнявшаяся вначале в «узких подогретых кругах» на мотив «Мурки», она впоследствии была украшена великолепной мелодией Блантера и хрипловатым, всенародно-знакомым голосом Утесова… Тогда бдительные цензоры потребовали убрать из текста самое «ключевое» слово. И вместо «от ветров и водки хрипли наши глотки» Леонид Утесов, виновато подмигивая залу, вынужден был петь несуразное: «от ветров и стужи петь мы стали хуже…» - как будто речь шла не о фронтовых репортерах, а, как минимум, - о Краснознаменном, имени Александрова, Ансамбле песни и пляски Советской Армии… Обладая многогранным талантом поэта, писателя, журналиста и драматурга, Симонов и в своих стихах был «талантливо непостоянен» – часто видоизменял размеры, ритмы и стили, писал поэмы, баллады и даже… сказки. Написанная с тонкой иронией «Сказка о городе Пропойске» не была предназначена для печати – прекрасно понимая роль фронтового «зелья» в повседневной жизни переднего края, поэт, будучи одновременно и политработником, явственно ощущал границы дозволенного в суровое военное время. «Сказка…» впервые увидела свет через двадцать лет после своего создания – в молодом и задорном альманахе «День поэзии – 1962». Когда от войны мы устанем, От грома, от пушек, от войск, С друзьями мы денег достанем И выедем в город Пропойск. Должно быть, название это Недаром Пропойску дано, Должно быть, и зиму и лето Там пьют беспробудно вино. Должно быть, в Пропойске по-русски Грешит до конца человек, И пьет, как в раю, - без закуски, Под дождик, под ветер, под снег. Мы будем – ни слуху ни духу – Там жить, пока нас не найдут. Когда же по винному духу Нас жены отыщут и тут, - Под нежным влиянием женским Мы все до конца там допьем, И город Пропойск – Протрезвенском, На радость всех жен, назовем. Домой увозимые ими, Над городом милым взлетим И новое трезвое имя, Качаясь, начертим над ним. Но буквы небесные тленны, А змий – искуситель – силен! Надеюсь, опять постепенно Пропойском окрестится он. Такое уж русское горе: Как водка на память придет, Так даже Каспийское море Нет-нет и селедкой пахнет. Прошли годы… Не растеряв своей феноменальной известности и популярности во всех уголках необъятной советской страны, став Героем Социалистического Труда и лауреатом Ленинской премии, Константин Михайлович по-прежнему оставался на «острие» быстротекущего времени. Как и в свои молодые годы, он предчувствовал и понимал многие проблемы раньше других. Сраженный тяжелой, неизлечимой болезнью задолго до начала рыночных реформ, он, словно пророк-волшебник, успел заглянуть и в нашу противоречивую эпоху, выдав еще в 1956 (!) году следующие озорные-вечные строки: Мы не боимся сутки Подряд пропить до новых. Здоровые рассудки Живут в телах здоровых. Кто пьет – пусть не тощает, Уж лучше пусть толстеет, А тот, кто угощает, Пусть честно богатеет. А кто, наперекор нам, Вдруг встанет на дороге, Пусть, как завистник черный, Скорей уносит ноги! Пусть те, кого мы любим, Живут, как мы желаем! И те, кого не любим, Живут, как мы желаем! Обласканный любовью женщин и дружбой верных товарищей по оружию, неимоверно работоспособный и столь же талантливый, Симонов еще при жизни сделался постоянным объектом всяческих разговоров, сплетен и пересудов. Разумеется, недоброжелатели в своих болезненных фантазиях не могли обойти и «алкогольную» тематику. Симонов дал этим людям достойный ответ. И сделал это так, как мог сделать только он: Заканчивая путь земной, Всем сплетникам напомню я: Так или иначе, со мной Еще вы встретитесь, друзья! Я вам оставлю столько книг, Что после смерти обо мне Не лучше ль спрашивать у них, Чем лезть с вопросами к родне! (А. Бушков)