Корней Чуковский. «Алексей Толстой».

С гордым длинноусым стариком произошла катастрофа: обна- ружилось, что жених его единственной дочери, добившись ее любви, проводит разгульные ночи с любовницей. Что делать оскорбленному отцу? Застрелиться? Убить оскорбителя? Отомстить за поругание дочери? Нет, в книгах у Алексея Толстого люди поступают иначе: старик уходит к себе в кабинет, берет клочок бумаги и рисует на бумаге зайца. — Ишь, улепетывает, косой, — говорит он себе. — А не хочешь, я за тобой лису пущу! И рисует позади зайца лису. — Охота тебе зайчатинки? — говорит он нарисованной лисице. — Ах, шельма, а волка боишься? Вот он, толстолобый, бежит, хвост поленом. Обоих вас сожрет, голубчики. А я на тебя — собачек, с подпалинами, — густопсовые, щипцатые. Ату его, милые, ату, голубчики, не выдавай, у-лю-лю! Забыты все печали и обиды. Сидя у себя в кабинете, длинноусый старик мчится за нарисованным волком. Прыгает на стуле, как на охотничьей лошади. Спасается детской игрой от ненавистной ему меланхолии. Понемногу ему становится легче. Он начинает улыбаться. Солидный, всеми уважаемый помещик вдруг затевает открыть у себя в имении, в Симбирской губернии, огромную лягушечью фабрику, дабы выращивать, откармливать, холить лягушек и бочками отправлять их в Париж. — Вот ты смеешься, — говорит он жене, — а вот увидишь, что я разбогатею на лягушках. Жена до упаду смеется над его прелестным легкомыслием, но любит его нежно, как — Толстой. В глупости этого человека есть неотразимая грация, что3то детское, светлое и даже талантливое. Книги Алексея Толстого доверху набиты такими людьми, все обаяние которых в их пышной, неиссякающей глупости. Один из них высыпал в реку полтораста телег своей собственной ржи. Другой уехал в Египет и чуть было не купил фараоншу, которую хотел перепродать не без выгоды русским монахам в качестве чудотворных мощей. Третий изобрел комариную машинку, от одного писка которой все комары должны были умереть моментально. Сами же они откровенно говорят о себе и других: — Я, брат, дурак. — Прости меня, пожалуйста, Коля, а ты дурак. — Степочка, он — дурак. — Все: дурак, дурак, а дурак никто иной, как мой папенька! Роман Алексея Толстого «Земные сокровища» есть полная эн- циклопедия человеческой глупости. Там собрано столько образцов скудоумия, что, если расположить их в алфавитном порядке, получится драгоценнейший справочник. Алексей Толстой как будто задался специальною целью не пропустить в этом романе ни одной категории глупых и представить их во всем разнообразии: простаки, наивные, тупые, юродивые, страдающие разжижением мозга. Герой этого романа — генерал из породы махровых:

Я б мог сказать, что был он глуп, как мерин, Но лошадь обижать я не намерен.

Это именно он, приехав на базар продавать свою рожь, внезапно закричал покупателям: — Не позволю! Зарублю! Мужики! Негодяи! И, опрокинув телеги, высыпал в реку все свое зерно, все богатство, а потом повернулся к народу и показал ему шиш. Но и этот махровый — Спиноза рядом со своей женой, Степанидой Ивановной. Те раскопки, которые она производит на Украине, дабы после смерти шведского короля Бернадотта посадить своего мужа на шведский престол, суть геркулесовы столпы идиотизма. Остальные персонажи такие же: монашки, которых игуменья не иначе называет, как дуры («Монашки мои дуры», «Что же вы, дуры?»); да дегенерат князь Тугушев; да его супруга, княгиня Тугушева, «дура мистическая», да дипломат Смольков, который продает отцовскую библиотеку диванами: свалит фолианты на диван и продает за две красненькие; да помещик Иван Африканыч, который всю свою жизнь проводит в охоте за мухами, бьет их салфеткой и собирает в стеклянную банку, — таковы эти живописные олухи, которые так дороги и любопытны Алексею Толстому, что он посвятил им обширный — и чрезвычайно поэтичный — роман. Сама природа под стать этим людям; в романе постоянно читаем: «На желтом песке сидел глупый воробей». «У козявочки на спине было нарисовано красными точками глупое лицо». Самое умное, что делают в этом романе — собирают в коробочку блох и запускают молодому Смолькову в постель: «Как он рубашку сорвет и пойдет шарить, ты тут и смотри его. Может быть, порченный какой или кривобокий.» Поразителен был аппетит, проявленный Алексеем Толстым к подобным нелепицам в самом начале его литературной дороги. «Земные сокровища» — первый роман Алексея Толстого. (Сперва назывался «Две жизни».) С течением времени герои у Алексея Толстого чуть-чуть поумнели, но в те первоначальные годы даровитый писатель с непонятною страстью льнул только к таким, к неосмысленным. Поучительны, например, диалоги его персонажей: либо они чисто эмоциональны (то есть находятся по ту сторону логики), либо в них причудливое искажение всех законов человеческой мысли. Все их силлогизмы рогатые. Вместо но — они говорят: потому что. Толстой и сам отмечает порою: «генерал болтал всякий вздор», «генеральша продолжала болтать чепуху», но, очевидно, эта чепуха ему дороже всего, потому что он с большим пиететом воспроизводит ее у себя на страницах. . самые вздорные бормотания и лепеты героев Алексея Толстого я всегда предпочту тем высокоумным речам, которые так часто звучат на страницах такого, например, умственного писателя, как В. В. Вересаев. Когда лет пятнадцать назад Ал. Толстой только что появился в печати, он привел с собою целую толпу скудоумных. Так как эти скудоумные вербовались у него почти всегда из дворян, то на первых порах в газетах и журналах решили, что он будто бы обличает дворянство, и горячо приветствовали молодого сатирика. Поэтому мне тогда же пришлось указать, что, во3первых, в его книгах не сатира, но нежность, и что, во3вторых, он не знает сословных пристрастий, так как выводимые им мужики по своему интеллекту ни в чем не уступают дворянам, — полупни, полулюди, глупые Оглобли, курносые Фимки да Броньки, — а выводимые им разночинцы, интеллигенты, мещане ни в чем не уступают мужикам. (См. рассказы «Лихорадка», «Родные места»). Когда я впервые читал ранние произведения Алексея Толстого, мне казалось, что даже воздух в них очаровательно глупый, — даже тучи, звезды, реки и деревья. И, помнится, я с энтузиазмом приветствовал замечательный русский талант. Если бы Алексей Толстой не был таким прекрасным талантом, его отчуждение от разума было бы ни для кого нелюбопытно. Но в первых же своих произведениях он показал себя достойным наследником классиков русской прозы. Это — как мне уже случалось писать — «счастливый, свободный, воздушный, нисколько не напряженный художник. Он пишет, как дышит. Такой легкости и ненадуманности еще не знала литература наша. Что ни подвернется ему под перо — закаты, деревья, кобылы, старые бабушки, дети, — все живет и блестит, и восхищает». Но неужели за все эти долгие годы, когда он написал столько книг, ему не подвернулось под перо ни одной, хотя бы самой маленькой мысли, ни одного, хотя бы самого бедного умом человека?

Художник: Борис Кустодиев.