Неожиданное признание.

Алексей Романович Рудов был депутатом районного Совета народных депутатов. В этот день депутатский корпус собирался, чтобы решить некоторые назревшие вопросы и чествовать председателя райсовета, у которого был юбилей. На работу Рудов пришёл, как всегда, рано. Обошёл территорию комбината, заглянул в производственные цеха и пригласил в кабинет заместителя, который к этому времени уже появился на месте. Он выслушал его сообщение о состоянии производственных дел с учётом вчерашнего дня, после чего обговорили задачи на день наступивший. - Сегодня меня не будет. С десяти заседание райсовета. Поэтому весь процесс работы комбината будет под вашим контролем. Вопросы есть? - Нет. Заседания районного Совета депутатов обычно проходили в здании администрации района. Там было просторное помещение для различных собраний. Рудов любил садиться в третьем ряду: не так бросаешься в глаза сидящим в президиуме, а её видно всё равно хорошо. Эта женщина давно была дороже многого и многих в его жизни. Ещё с той поры, когда она начала учить его старшую дочь. Они с женой были рады, что после начальных классов их Юля попала в руки этой учительницы. О ней все отзывались хорошо. И действительно, она сумела дать дочке и хорошие знания, и сформировать правильные взгляды на жизнь. Они с женой тоже старались дать детям лучшее, но на первом месте всегда была работа, потом дела по дому и лишь остальное время – своим девочкам. Он тогда и предположить не мог, что эта молодая женщина и его жизнь осветит ярким тёплым лучом. На то классное родительское собрание его жена не могла пойти из-за аврала на работе. И он пошёл сам. Войдя в класс, удивился, как много собралось родителей. - Здравствуйте. Вы Юлин папа? Алексей Романович? Проходите, пожалуйста, к окну, там есть свободное место, или за последними партами присядьте, - услышал он доброжелательное приглашение. Подсев к кому-то у окна, он приготовился слушать. Собрание началось с беседы на какую-то обязательную тему о воспитании. Это действительно была - беседа с родителями, а не монотонная речь с подглядыванием в конспект, от которой скоро начинаешь прятать неудержимое зевание в ладони или в плечо. Он с любопытством наблюдал за молодой учительницей. Вот улыбнулась и обратилась к одной родительнице, другой, а глаза такие, словно на любимого ребёнка смотрит, тёплые и внимательные. Интересно за ней было наблюдать, когда она заговорила об успеваемости и поведении. Послушать: весь класс – одни хорошие дети. Каждому какая-то похвала. Даже Диме Говорову и Лёше Тимину. Но он-то из рассказов дочери знал, что они первые нарушители дисциплины в классе, а Толя Некрасов и Карина Михеева – самые слабые ученики. Правда, их родителей и ещё кого-то попросила: - После собрания, пожалуйста, не уходите сразу, мне надо поговорить с вами. Всё собрание учительница была тёплой и улыбчивой. Из коридора доносилось, как уходили домой родители из других классов, а отсюда никто не спешил, а ведь пришли уставшие, с работы. У класса появились нужды – пожалуйста, тут же решили. Есть дела, в которых надо помочь, - пожалуйста, нашлись желающие. С того дня на родительские собрания в классе старшей дочери старался ходить сам. Он любовался этой молодой женщиной, её внешностью, обходительностью и заряжался теплом её души. Прошли годы, дочь окончила школу, но жизнь, как земля, совершающая свои обороты, опять свела его с ней. Он снова любуется ею, но уже на заседаниях райсовета. И хотя лицо её на них серьёзно – как-никак она заместитель председателя, - он знает, как она необыкновенна, как не похожа на других. Заседание райсовета было коротким. Решение по вопросам принимали без обычных дискуссий: уважение к юбиляру, невысокому коренастому человеку, сделавшему немало для развития района, было важнее демонстрации интеллекта и широты кругозора. Из зала заседания степенно двинулись в другой зал, который выполнял различные функции, иной раз и временного склада под мебель или строительные материалы. Но сейчас там стояли накрытые вкусными закусками столы, центр которых особенно притягивал мужчин: коньяк, дорогая водка и вино соперничали друг с другом по оформлению бутылок. Застолье не было по-шведски: стульев хватило всем, кто остался. Юбилей начался с поздравительных слов главы района – маленького человека с наполеоновскими амбициями и манерами, как это часто встречается у низкорослых людей, но с самой что ни на есть русской фамилией и именем. Рудов сел на противоположную от неё сторону длинного стола, чтобы иметь возможность видеть её. Она улыбалась, глаза её светились желанием добра каждому – совсем не такая, как в президиуме. Он знал, что многие в депутатском корпусе относились с симпатией к этой женщине (потому и выбрали заместителем почти единогласно), а, может быть, и любили, как он. Он ревниво посмотрел на мужчин, которые были в досягаемости его взгляда: кто из них смотрит на неё так же, как он? Все глядели в тарелки. Ему, пожалуй, тоже надо закусить основательнее: уже прозвучало несколько тостов. Заведующая организационным отделом администрации включила музыку. Зазвучали мелодии, приемлемые для людей среднего возраста. Её, за которой он так трепетно и радостно наблюдал многие годы, пригласили танцевать сразу же. Это был депутат из самой большой волости. Как и волость, он тоже был крупным, но вместе с тем достаточно подвижным. Некоторое время Рудов с деланным равнодушием смотрел на дорогую ему женщину, танцующую то с одним, то с другим партнёром, а потом решительно встал и подошёл к ней. Алексей Романович в её представлении был скромным человеком и положительным семьянином. С женой всегда рядом. А когда обучала его дочь Юлю, он регулярно приходил на родительские собрания: так был озабочен успехами дочери, которая, впрочем, была хорошей девочкой и училась весьма старательно. Танцевать с ним ей никогда не приходилось. Даже на выпускном Юли. И сейчас она с простотой души приняла его приглашение, как до этого так же просто принимала приглашения других коллег по депутатскому корпусу. Он держал её за талию, как все, только, может быть, чуть бережнее. Она молчала, прислушиваясь к музыке и стараясь чутко улавливать направления его движений в танце. Молчал и он. И вдруг… - Генриетта Александровна, не пугайтесь моего признания. У вас семья, у меня тоже. Мне ничего от вас не нужно. Но мне очень хочется сказать вам это. Взгляд, отведённый в сторону, перевёл на неё. Она увидела в его глазах решимость. - Я - вас люблю. Ещё с той поры, когда вы учили мою дочь. Юля училась хорошо, и можно было иногда пропустить родительское собрание, но я ходил на них, чтобы смотреть на вас. Если бы вы знали, как я много перенял от вас в своём руководстве людьми. Я понял, что люди - не болтики и винтики в производстве, а такие же ранимые люди, как и я. Понимать и помогать им намного эффективнее для дела, чем наказывать и распекать. Моё чувство к вам - это моя тайна. Об этом больше никто не знает. Но я больше не могу хранить её один. Не осуждайте меня за это. Женщина распахнула глаза. Перестала слышать музыку и чувствовать его движения. Что ответить ему на эти слова? Для неё они столь же неожиданны, как летом снег. Она никогда не смела бы предположить, что в душе такого скромного и ответственного во всём мужчины могут появиться чувства, выходящие за пределы семьи и работы. - Благодарю вас за это признание. Я вас не осуждаю. Моё уважение к вам не изменилось. Я никому не расскажу об этой вашей тайне. Если вам с этой минуты станет легче, я только рада. Танец закончился. Он вышел из зала и больше не вернулся. Дома женщина несколько раз с изумлением вспоминала неожиданное признание Рудова. Уж от кого-кого, а от него она точно не ожидала такого. Как, оказывается, велико учительское влияние! Ей никогда не приходило это в голову. Не только в душе ученика оставляешь след, но и у их родителей, по-видимому, - тоже.