О басне И. А. Крылова «Ворона и Курица»

Иллюстрация к басне Крылова «Ворона и Курица».

Рис. Иванов, грав. Галактионов. (М. Издание 1815 г.)

Смешно и странно читать, что наши современники обвиняют И. А. Кры­лова в примитивизме и банальности («бесконечно банальные и оттого бес­конечно верные истины»).

Одна только басня «Ворона и Ку­рица» легко опровергает эту точку зрения.

Тема войны 1812 г. долгое время за­нимала соотечественников. Народная война оставила значительный след в русской литературе. Первые отклики появились уже в период великих битв. Знаменитый русский поэт В. А. Жуковский в ноябре 1812 г. создаёт одно из замечательных своих произ­ведений – «Певец во стане русских воинов»:

Друзья, прощанью кубок сей!

И смело в бой кровавый

Под вихорь стрел, на ряд мечей,

За смертью иль за славой.

Название стихотворного произведения В. В. Капниста «Видение плачущего над Москвою россиянина, 1812 года октяб­ря 28 дня» свидетельствует о состоянии русского общества того времени. Вот как кончается стихотворение:

Пожаров след да истребится,

И, аки феникс, возродится

Из пепла своего Москва!

Огромный патриотический порыв всего русского народа запечатлён со­временниками и в мемуарной лите­ратуре.

Приведём лишь один отрывок из «Записок о 1812 годе» С. Н. Глинки: «Дух русский вполне ожил в… завет­ный двенадцатый год. <…> Если плачут очи русские, то верно за одно пла­чут с душой. <.> Громы нашествия вызвали из души русской грусть по Отечеству, и вместе с нею излетело из неё самоотречение, безусловное, бес­предельное, дело шло тогда «быть или не быть земле русской на лице зем­ли». В наш двенадцатый год и в го­лову не приходило никому никакого условия, было одноличное условие: или умереть за Отечество, или жить для Отечества и всё отдать Отече­ству…» (Цит. по изд.: 1812 год в рус­ской поэзии и воспоминаниях совре­менников. – М., 1987).

Вот в период такого патриотичес­кого подъёма и была создана басня «Ворона и Курица». В ней М. И. Ку­тузов назван Смоленским Князем, из чего следует, что эта басня написана после сражения под Красным: (т. е. после 6 ноября 1812 г.), когда им был получен этот почётный титул. Пово­дом для написания басни, видимо, по­служила заметка в журнале «Сын Отечества», в которой рассказывалось о том, «что французы ежедневно хо­дили на охоту стрелять ворон и не могли нахвалиться своим soup aux corbeaux. Теперь можно дать отстав­ку старинной русской пословице: „по­пал, как кур во щи”, а лучше гово­рить „попал, как ворона во французс­кий суп”». К этому номеру журнала была приложена карикатура И. И. Теребенева «Французский вороний суп», на которой были изображены четыре оборванных французских гренадера, разрывавших ворону на части.

Басня была закончена в середине ноября 1812 г. и опубликована в журнале «Сын Отечества» (ч. 2, № 8) под названием «Ворона». В 1815 г. она вошла в отдельное издание басен уже как «Ворона и Курица».

Авторским новаторством в этой басне можно считать то, что И. А. Крылов ввёл в традиционный басен­ный жанр реального человека, исто­рическую личность – полководца М. И. Кутузова.

Когда Смоленский Князь,

Противу дерзости искусством воружась.

– так начинается басня. Каким же «искусством» вооружил­ся Смоленский Князь, т. е. М. И. Кутузов, «противу дерзости» Наполеона? Денис Давыдов в своих записках «Мо­роз ли истребил французскую армию в 1812 году?» говорит о том, что это был не мороз, а голод, так как французы были вынуждены покидать Москву тем же путем, которым вошли в неё, т. е. по разорённому ими же краю, а не «по краю невредимому и изобилующе­му съестными припасами <.> Кутузов с своей армиею летит от Тарутина туда же [в Малоярославец] и заслоняет Наполеону Калужский путь, отбивает его от изобильного края, по которому он намеревался следовать, и принуждает его предпринять от­ступление по пути опустошённому. Ещё при французской армии находи­лось на двадцать дней пищи, но и это вспомогательное средство вскоре исчезает. Кутузов бросает вслед за нею всю свою лёгкую конницу, и в трое суток не остаётся у неприятеля ни одной подводы с провиантом. Наконец представляется последний способ к прокормлению этой армии: в некотором расстоянии от опустошённого пути, по которому прошла она летом, находились ещё деревни, не совершенно ограбленные; они могли бы снабдить её хоть малым количеством пищи. Но на фуражирование в этих деревнях нельзя было ей решиться с тех пор, как многочисленная лёгкая конница наша окружила её своими толпами, истребляя всё, что осмеливалось отделяться на один шаг от боль­шой дороги. И вот французская ар­мия идёт по опустошённому пути, без обозов, наполненных пищею, и не сме­ет посылать фуражиров в придорож­ные деревни. Что же этому причиною? Точка, избранная для лагеря при Та­рутине, заслонение Калужской доро­ги при Малоярославце, отстранение не­приятельской армии от края, изоби­лующего съестными припасами, при­нуждение его идти по Смоленскому ра­зорённому пути, взятие нашей лёгкою конницею неприятельских обозов с пи­щею, окружение ею французских колонн от Малоярославца до Немана, не дозволившее ни одному солдату отлу­чаться от большой дороги для отыс­кания себе пищи и приюта» (Цит. по изд.: 1812 год в русской поэзии и воспоминаниях современников. – М., 1987. – С. 296–297).

Всего в нескольких строках басно­писец показывает отношение русских людей к «новым вандалам»: москви­чи («все жители, и малый, и большой») покидают, «часа не тратя», свой город, как пчёлы. Крылов сравнивает это с тем, как пчелиный рой покидает свой улей. Описание этого трагического со­бытия можно найти в романе Л. Н. Толстого «Война и мир»; здесь также Москва, покидаемая жителями, срав­нивается с растревоженным ульем.

Для большинства русских людей французы – враги, супостаты, но для кого-то – «гости». И именно им «эта вся тревога» представляется забавной, они смотрят на неё со стороны, зани­маясь повседневными делами:

Ворона с кровли тут на эту всю тревогу

Спокойно, чистя нос, глядит.

«Мне что до этого за дело?.»

Они не просто смотрят «спокойно», но намереваются трагическую ситуа­цию, «когда у порогу наш супостат», использовать с выгодой для себя:

Так мне с гостьми не мудрено ужиться,

А может быть, ещё удастся поживиться

Сырком, иль косточкой, иль чем-нибудь.

Враги в басне названы супостата­ми (первоначально – сопостатами). В современном русском языке это ар­хаизм (ср. в Словаре С. И. Ожегова пометы старое и высокое), но в литературе XIX в. слово употреблялось до­вольно активно. Например:

Где тебе тягаться со мною,

Со мною, с самим Балдою?

Экого послали супостата!

Подожди-ка моего меньшого брата.

(Пушкин. Сказка о попе и о работнике его Балде);

Бежал он в страхе с поля брани,

Где кровь черкесская текла;

Отец и два родные брата

За честь и вольность там легли,

И под пятой у супостата

Лежат их головы в пыли.

(Лермонтов. Беглец).

Встречается это слово и в послови­цах. В Словаре В. И. Даля приведено две пословицы:

«Авось, небось да как-нибудь первые сопостаты наши; Неверный слуга госпо­дину супостат».

Вторым архаизмом в басне Кры­лова является предлог противу, вари­ант предлога против в его старосла­вянской форме. Как нам кажется, се­мантических различий в использова­нии этих предлогов нет: в баснях Крылова можно встретить обе формы, и иногда даже в одной басне («Безбожники», «Рыцарь»). Это свидетель­ствует о том, что оба варианта пред­лога использовались в чисто техни­ческих, версификационных целях.

Устаревшей сегодня является и фор­ма гостьми (современное правильное – гостями): Так мне с гостьми не мудрено ужиться. (Интересно, что по­хожая форма дверьми употребительна до сих пор. В словарях и дверьми, и дверями указываются как равно­правные; см.: Большой толковый сло­варь русского языка. – СПб., 2000.)

В остальном язык басни понятен современному читателю. Баснописец приблизил его к разговорному, оста­ваясь, однако, в рамках литературной нормы.

Порок должен быть наказан, но в жизни так бывает не всегда – не все­гда это происходит и в баснях И. А. Крылова. Здесь же – иное дело.

Следуя исторической правде, басно­писец философски замечает:

Так часто человек в расчётах слеп и глуп.

За счастьем, кажется, ты по пятам несёшься:

А как на деле с ним сочтёшься –

Попался, как ворона в суп!

Мораль ясна и проста, она начина­ется с философской максимы, а закан­чивается сравнением бытового харак­тера (как ворона в суп). Выводы обоб­щены до предела: так часто чело­век. – заметьте, любой человек, – поэтому далее: за счастьем, кажет­ся, ты по пятам несёшься – ты, т. е. любой, каждый, включая автора и читателя.

Успех басен И. А. Крылова о войне 1812 г. (напомним ещё басни «Волк на псарне», «Обоз», «Щука и Кот») был невиданным. По свидетельству К. Батюшкова, «в армии все басни чи­тают наизусть». Другой современник, С. Н. Глинка, писал: «В необычай­ный наш год и под пером баснопис­ца нашего Крылова живые басни пре­вращались в живую историю».

Источник: Кимягарова Р. С. «Недаром помнит вся Россия.» (О басне И. А. Крылова «Ворона и Курица») // Русский язык в школе и дома. 2003. – № 6. – С. 10–12.

Басня И. А. Крылова «Ворона и Курица». Читает Игорь Козлов

https://www.youtube.com/watch?v=ghPtaeSu21A

*

См.:

Крылов И. А.

https://multiurok.ru/blog/krylov-i-a.html