Образы мудрых жен Ксении из «Повести о Тверском Отроче монастыре» и Февронии из "Повести о Петре и Февронии"

Известно, что после принятия христианства пережитки древнего язычества частично соединились в народном творчестве с христианской литературой. Как мы уже отмечали, на социальную жизнь супругов XVI-XVIIвв. оказывала огромное влияние проповеди, поучения и другая литература пришедшая из Византии. Целомудрие девы и брачная чистота считались высшей ценностью. Но вместе с тем, по-прежнему сохранялись языческие традиции и обряды.

На примере «Повести о Тверском Отроче монастыре» рассмотрим, каково было влияние языческих пережитков, и как с ними соединились в тексте христианские мотивы семьи и мудрой жены.

Литературовед Семячко С.А. в своей работе «Повесть о Тверском Отроче монастыре. Исследование и тексты» рассматривает свадебный обряд и подготовку к нему, выделив в тексте два плана: скрытый, который показывает классический свадебный обряд, и открытый план, который на первый взгляд, выглядит «не верным».

Мотив мудрой жены и семейный мотив тесно связаны в искусстве. Например, Икона Софии, Премудрости Божией (Киевская), занимает особое место в Русской Православной Церкви. На иконе изображена Божия Матерь и воплотившаяся из Нее Ипостасная Премудрость - Сын Божий. Под Премудростью, или Софией, разумеется Сын Божий, о Котором в Книге Притчей Соломоновых сказано: "Премудрость созда Себе Дом и утверди столпов седмь" (9, 1), В этих словах содержится указание на Христа, Сына Божия, Который в посланиях апостольских именуется "Божиею Премудростью" (1 Кор. 1, 30), а в слове "Дом" содержится указание на Пресвятую Деву Марию, от Которой воплотился Сын Божий. Семь столпов трактуются, как дары Святого Духа - дар премудрости, дар разума, дар совета, дар крепости, дар ве́дения— дар благочестия, дар страха Божия.

Рассматривая термин мудрости в христианско-философском значении, мы должны не упустить его влияние на семейный мотив в повестях. Женский образ, как хранительницы домашнего очага, который также держится на «семи столпах святых даров»: премудрости, разума, совета, крепости, страха Божьего и дара благочестия.

С.А.Семячко обращает внимание на то, что автор повести создал два плана: один скрытый, очевидный только ему и Ксении и открытый, сватовство и подготовка к свадьбе Григория. Рассмотрим подробней два пути развития семейного мотива: скрытый – Ксения и Ярослав, открытый – Ксения и Григорий.

Двое любят одну и ту же героиню, и ни один из них не виновен в своем чувстве. Вещий дар Ксении определил ее выбор мужа, но этот выбор не очевиден читателю, поэтому автору приходится прибегать к типично средневековому приему: Ксения следует божественной воле. Она послушно выполняет то, что ей предначертано и чего она не может не сделать. Таким образом автор снимает с героини тяжесть выбора, Ксения не обманывает Григория, а следует знанию, полученному ей вещим даром. Такое «вмешательство сверху», стирает земной, т.е. человеческий характер конфликта.

Важно заметить, что вмешательство судьбы не имеет церковного характера. Нигде не говорится о видениях Ксении, о ее вещих снах, слышанном ею голосе или о чем-либо подобном. У Ксении дар прозорливости, который по-своему характеру близок к фольклорным чертам. Она знает то, что должно совершиться, а почему знает - об этом читателю не сообщается. Она знает так, как знает будущее мудрый человек. Ксения – «мудрая дева», персонаж, хорошо известный в русском фольклоре и отразившийся в древнерусской литературе: вспомним деву Февронию в «Повести о Петре и Февронии Муромских» XVI в. Но, в противоположность сказочному развитию сюжета, в «Повести о Тверском Отроче монастыре» все перенесено в более «человеческий план». Повесть еще далека от погружения в быт, но она уже развивается в сфере обычных человеческих отношений.

Остановившись у церковного пономаря Афанасия, Григорий увидел дочь его Ксению. Она поразила его своей красотой, и он решил жениться на ней. Григорий опечален, так как знает, что, женившись на простой девушке, он должен навлечь на себя гнев своего князя. Этим самым уже в самом начале повести подготавливается впечатление от неравенства будущего брака князя с дочерью пономаря. Д.С. Лихачев особенно подмечает, что даже слуга князя не мог бы на ней жениться. Тем удивительней позднейшее решение князя самому жениться на Ксении делается особенно удивительным.

Не так развивается действие в «Повести о Петре и Февронии». Любви до замужества там нет. Есть только условие, на котором Феврония соглашается лечить князя - требование женитьбы. Слуга князя, выполняющий его поручение, рассказывает князю о мудрости Февронии, но сам он ее не любит. Во всяком случае, «Повесть о Петре и Февронии» молчит о его чувствах. Любовь до замужества по понятиям XVI в. неприлична.

Спустя некоторое время, когда Ксения обручилась с Григорием, Григорий возвратился с радостью в Тверь, чтобы просить у великого князя разрешения на женитьбу. Ксения говорит своим родителям: «Господие мои! Не дивитеся о сем, что вам обещался сей отрок: он бо тако совеща, но бог свое строит: не сей бо мне будит супруг, но той, его же бог мне подаст». Здесь, как подмечает Д.С. Лихачев, прозорливость Ксении выражена уже более ясно. Под прозорливостью он подразумевает вещие способности героини.

В противоположность Февронии, Ксения в «Повести о Тверском Отроче монастыре» окружена атмосферой любви. У нее нет других средств покорить отрока, а потом князя, кроме красоты.

В «Повести о Тверском Отроче монастыре» присутствует идея судьбы. Сама Ксения в своем провидении будущего только подчиняется своей судьбе, ждет своего суженого.

Так же и князь предчувствует свою судьбу еще до встречи с Ксенией. Эта встреча предугадывается им во сне, который он видит после того, как отпустил отрока. Он видит, будто он охотится и пускает соколов на птиц. Любимый сокол князя поймал и принес «в недра» князя голубицу, сияющую красотой «паче злата». Князь недоумевает и не может разгадать значение сна, но читатель уже догадывается, что соколы князя – его отроки, любимый сокол - Григорий, а голубица - Ксения.

Ксения, зная будущее наперед, говорит загадками. Таинственные речи Ксении не похожи приведенные на фольклорные загадки Февронии, хотя генетически они между собой и связаны. Развивающиеся в тексте события, практически невозможно, предвидеть, из-за чего речи Ксении долгое время остаются непонятными и загадочными. Эта загадочность носит почти психологический характер. Мы, как и Д.С.Лихачев, считаем, что Ксения не пытается озадачить присутствующих: ей одной видна настоящая картина происходящего, из-за чего действует сообразно логике, очевидно только ей.

Мы считаем, что загадки Февронии, напротив, лишены повествовательного динамизма. Это статические кадры, своего рода житийные клейма, которые запечатлевают Февронию в тех или иных положениях, в тех или иных зрительно ясных положениях. Феврония говорит загадками. Ее речи содержат действительные фольклорные загадки. Разгадка ответов Февронии слуге князя каждый раз «особая», и в этом их отличие от речей Ксении, которые все имеют только один, развивающийся смысл. Этот один смысл - судьба Ксении, она должна выйти замуж не за Григория, а за другого; Григорий лишь сват ее настоящего жениха.

В народной поэзии жених – «суженый», тот, кого судила девушке судьба. Судьба девушки - ее жених. Предвидение жениха - предвидение своей судьбы, своего будущего. Поэтому девушки гадают о своем женихе: это главное. «Вещая» девушка Ксения знает свою судьбу, знает своего суженого, что в конечном счете, как мы видим, одно и то же.

Исследователь Д.Лихачев обращает внимание на один из самых ярких свадебных символов – княжеского сокола, который появляется первый раз во сне, затем в реальном мире. Князю приснился сон, в котором его любимый сокол добывал для него сияющую красотой голубицу. Голубица - издавна символ молодой женщины, невесты. Символ этот, как известно, встречается еще в письме Владимира Мономаха к Олегу Святославичу. Сокол - символ воина князя, его верного слуги. Поимка соколом птицы - символ женитьбы молодца. Поймав добычу, сокол возвращается к своему хозяину, женитьба связывает молодца. Вспомним в «Слове о полку Игореве»: половецкие ханы Гза и Кончак собираются опутать соколенка - сына Игоря - женитьбой. Вещий сон сообщает, что отрок Григорий «поймает» для него невесту Ксению. Дикий сокол мог бы убить голубицу для себя, но ручной, любимый охотничий сокол князя добывает птицу для князя. Казалось бы, все ясно: сон в точности соответствует тому, что должно случиться. Но князь все же не понимает значения сна: проснувшись, он «много размышляше в себе, да что сие будет». Под влиянием сна он отправляется на охоту, как бы собираясь на действительной охоте досмотреть свой сон, найти ответ. Предоставляя читателю самому найти разгадку сна, автор только напоминает: «Бе же великий князь безбрачен и млад, яко двадесяти лет еще ему не достигшу возраста своего». И о том и о другом необходимо напомнить читателю, чтобы он мог догадаться о том, что должно случиться.

Князь охотится. Он не знает того села, где живет Ксения и куда отправляется его отрок. Он хочет поехать туда чтобы увидеть женившегося отрока. Он заночевал на охоте и снова увидел тот же сон (вещие сны часто повторяются). Еще сильнее задумался над его смыслом князь. В этой задумчивости он снова поехал на охоту и был уже близ того села, где жила Ксения. И вот тут реальный любимый сокол князя ведет его к осуществлению своей судьбы.

Это случилось так. Князь увидел на Волге стадо лебедей и спустил на них всех своих птиц - соколов и ястребов. И поймал князь множество лебедей, что само по себе должно было служить счастливым предзнаменованием. Но любимый сокол, «заигравшись» (оцените это «заигравшись», имея в виду, что любимый сокол князя - символ его любимого отрока, полюбившего Ксению), «ударился на село то», то есть мгновенно пал на село, где жила Ксения, как падает сокол на свою добычу. И князь «борзо», «забыв все», погнался за ним и въехал в село. Сокол же сел на церковь того села - Дмитрия Солунского.

Как это часто бывает в древнерусских повествовательных произведениях, развязка наступает на глазах у многочисленных зрителей, как бы свидетелей случившегося.

Князь подъехал к церкви и приказал своим людям поманить сокола, сидевшего на церкви. Сокол же и не думал слетать к ним, «но крылома своима поправливаяся и чистяшеся». Сокол как бы подает князю знак приготовиться на венчание, одеть праздничные, жениховские одежды. Он чистит перья и показывает также, что вполне уверен в себе, и не обращает внимания на зов окружающих. Но князь, как был в дорожном платье, идет на двор к Ксении. Никто не узнает его,-узнает его только сама мудрая Ксения. И только она одна, его суженая. встречает его как князя и жениха. Она приказывает сидящим с нею: «Возстаните вси и изыдите во стретение своего великого князя, а моего жениха». И дивились все.

Великий князь берет за руку Ксению и ведет ее в церковь, где, как уже сказано, ждало свадьбы Григория великое множество народа. Произошло обручение, а затем, в тот же день, и венчание. У великого князя была «велия радость» до вечера - пир. «Селяне» веселились вместе со своим князем. Этим снова подчеркивается отсутствие внешнего зла в мире, отсутствие внешнихпротиворечий и борьбы. Происшедшее не имеет виновных.

И вот, как бы подчеркивая то, что все случившееся было предначертано судьбой, а судьба, несмотря ни на что,- благая, произошло новое символическое событие. Любимый сокол князя, которого сперва князь дважды видел в вещем сне и который потом наяву привел князя к селению

Ксении и остался сидеть на верхушке церкви,- увидев князя, идущего из церкви «с супругою своею», начал «трепетатися яко бы веселяся и взирая на князя». Князь не видел сокола и спросил сокольников своих: «Слетел ли к вам сокол или нет?» Те ответили: «Не летит с церкви». И князь посмотрел на церковь, увидел сокола и кликнул его «своим голосом». И вот сокол тотчас же прилетел к великому князю, сел на его правую руку, как подобает послушной охотничьей птице, «позирая на обоих, на князя и на княгиню», то есть признавая обоих своих хозяев, признавая, следовательно, и их брак. Являясь повестью об основании монастыря, «Повесть о Тверском отроче монастыре» существенно отличается от традиционных произведений того же жанра, вплетая в свой сюжет рассказ о сватовстве и женитьбе князя Ярослава. По мнению В.Ф.Ржиги эта предыстория показывает еще прочную связь с фольклорной традицией, а именно, с традицией свадебных лирических песен.

Сопоставляя образы Ксении и Февронии, мы пришли к выводу, что мотив мудрости в повестях претерпевает изменения. В противоположность сказочному развитию сюжета «Повести о Петре и Февронии», в «Повести о Тверском Отроче монастыре» все перенесено в более «человеческий план». Ярким примером проявления мудрости являются загадки: у Февронии они фольклорного характера, а загадочность речей Ксении кроется в скрытом для читателя плане. Если новая загадка Февронии каждый раз имела «особый смысл», то сообщаемое Ксенией имеет один и тот же развивающийся смысл. «Повесть о Тверском Отроче монастыре» еще далека от погружения в быт, но она уже развивается в сфере обычных человеческих отношений. Вещий дар Ксении близок к бытовой мудрости, а не божественной.

Литература:

1. Семячко С.А. «Повесть о Тверском Отроче монастыре» /Исследование и тексты.СПб.: «Наука», 1994.С. 135

2. Дмитриева Р.П. Повесть о Петре и Февронии/ Подготов.текстов и исследований. Л., 1979. С.348

3. Лихачев Д. Великое наследие//Классические произведения литературы древней Руси [Электронный ресурс]. – URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/lihach/index04.php