Правила воспитания от Марины Цветаевой

Автор Алексей Митрофанов

Поэтесса Марина Цветаева никогда не занималась профессиональной педагогической деятельностью. Но личностью она была незаурядной, притом во всем. С чем бы ни соприкоснулась Марина Ивановна, ко всему она относилась творчески и самобытно. Ничего не делала «как все».

Это касалось, разумеется, и воспитания детей. Точнее, одного ребенка - старшей, Ариадны Эфрон, 1912 года рождения. Вторую девочку, Ирину, родившуюся в 1917 году, поэтессе пришлось сдать в приют - денег на то, чтобы прокормить двоих у нее не было - где она скончалась в возрасте двух лет. Третий ребенок - сын Георгий - родился в 1925 году, и этот пример тоже не показателен. Во-первых, он по тем временам считался поздним ребенком - Марине Ивановне было тридцать два - а, во-вторых, Цветаева испытывала страшное чувство вины перед Ириной. В результате она обожала сына безрассудно, тот беззастенчиво этим пользовался, рос избалованным и капризным. Он погиб на войне, не дожив до двадцатилетнего возраста.

Ребенок должен подниматься до уровня взрослого, а не наоборот

«В ребенке, которым я была, Марина стремилась развивать с колыбели присущие ей самой качества: способность преодолевать трудное и - самостоятельность мыслей и действий. Рассказывала и объясняла не по поверхности, а чаще всего - глубже детского разумения, чтобы младший своим умом доходил до заданного. Никогда не опускаясь до уровня ребенка, а неустанно как бы приподнимая его». Так писала Ариадна Сергеевна Эфрон в книге «Моя мать Марина Цветаева».

Не секрет, что большинство родителей и воспитателей поступают ровно наоборот. Как в самом раннем возрасте ребенка они встанут перед ним на корточки, как начнут, присюсюкивая, коверкать слова - так на протяжении всей своей жизни на этих корточках и простоят. Ребенок давно уже вырос, построил карьеру, обзавелся своими детьми - а для родителей он все еще младенец, которому нужно давать дурацкие и унижающие его личность советы.

Дело доходило до абсурда. На протяжении всей жизни Аля (домашнее имя Ариадны) обращалась к матери на «Вы» и называла ее Мариной, а не мамой и, тем более, не мамочкой. Зато взаимоуважение было на высочайшем уровне.

Ребенок сам и только сам в ответе за свои поступки

Вторая часть цитаты, приведенной выше, касается самостоятельности мыслей и действий. Ариадна Сергеевна писала: «В пансионе на Прагерплац жили - семьями и в одиночку - литераторы, издатели и окололитературные деятели… Эренбург пил пиво, и я с ним наравне, вплоть до приезда моего отца, который, ужаснувшись, твердой рукой перевел меня на лимонад».

Это происходило в 1921 году, то есть, девочке было всего девять лет. Марина с дочерью сидели вечерами в кафе «Пагердили» и на равных пили вкусное чешское пиво.

Характерно, что маленькой алкоголичкой Ариадна не стала. Напротив - один из современников вспоминал, что когда Марина Ивановна предложила дочери очередную кружку, та ответила: «Нет, Марина, спасибо, мне хватит. А то я буду пьяная как Андрей Белый».

Ребенок ощущал ответственность за собственные поступки, видел перед собой негативные примеры - от которых его, разумеется, никто не огораживал - и самостоятельно принимал решения.

Награда должна быть достойной поступка

«Наградой за хорошее поведение, за что-то выполненное и преодоленное были не сладости и подарки, а прочитанная вслух сказка, совместная прогулка или приглашение «погостить» в ее комнате».

Унизительно делать что-либо ради порции мороженого или яркой куклы. Ни то, ни другое не способствуют развитию самоуважения. А ведь цель всякой награды именно в этом.

Кукла и мороженое могут быть, могут не быть - в любом случае, это явления совершенно из другой области. Они - проявление материнской заботы, участия и любви, которые ни в коем случае не должны зависеть от успехов или промахов ребенка.

Нельзя прятать от ребенка собственную личность

Это правило во многом связано с предыдущим. Дело в том, что у Марины Цветаевой, как и у большинства поэтов, было остро развито чувство неприкосновенности личного пространства. Отсюда и посещение собственной комнаты - как исключительная награда.

Ариадна Сергеевна пишет: «Забегать туда «просто так» не разрешалось. В многоугольную, как бы граненую, комнату эту, с волшебной елизаветинской люстрой под потолком… я входила с холодком робости и радости в груди. Марина позволяла посидеть и за ее письменным столом… порисовать ее карандашами и иногда даже в ее тетрадке».

Маленькая Аля четко представляла, что ее мать является уникальной личностью - как, впрочем, и все люди на свете - осознавала, как дороги для нее ее вещи и по достоинству ценила позволение побыть в ее личном, неприкосновенном мире.

И еще один пример. «Я… вдруг услыхала голос Марины: «Аля, Аля, иди скорей сюда!» Я иду к ней и вижу - на кухонной тряпке лежит мокрый червяк. А я больше всего боюсь червяков. Она сказала: «Аля, если ты меня любишь, ты должна поднять этого червя». Я говорю: «Я же Вас люблю душой». А Марина говорит: «Докажи это на деле!»

Девочка делает над собой невероятное усилие и все-таки берет червя за кончик его хвостика. Спрашивает у матери, убедилась ли она в ее любви?

«Да, теперь я это знаю. Аля, ведь это был не червяк, а внутренность от пайковой селедки. Это было испытание». Я обиделась и говорю: «Марина, я вам тоже скажу правду. Чтоб не взять червя, я готова была сказать, что я Вас ненавижу».

Как вся эта сцена не похожа на традиционные отношения учителя и ученика, родителя и ребенка. В большинстве случаев и тот, и другой, стараются играть некие идеальные роли, и это сделалось настолько привычным, что уже не кажется смешным - хотя на самом деле и нелепо, и смешно.

Здесь же - общение двух капризных девчонок. Каковыми на самом-то деле являются и все матери, и все дочери на свете. Только не у каждой хватит смелости это признать.

Никогда нельзя ориентироваться на общественное мнение

Однажды Марина Цветаева отправилась с дочерью в цирк. На арене кувыркались клоуны. Зал смеялся, и дочь вместе с залом.

Марина Ивановна неожиданно произнесла: «Слушай и помни: всякий, кто смеется над бедой другого, - дурак или негодяй; чаще всего - и то и другое. Когда человек попадает впросак - это не смешно; когда человека обливают помоями - это не смешно; когда человеку подставляют подножку - это не смешно; когда человек теряет штаны - это не смешно; когда человека бьют по лицу - это подло. Такой смех – грех».

Сложно признать, что ошибаются все окружающие, а ты один прав. Но иногда это необходимо - хотя бы для того, чтобы сохранить человеческое достоинство. И Ариадна это поняла.

Ариадна Сергеевна Эфрон прожила не очень долгую (62 года), но яркую и насыщенную жизнь. Еще в детстве вела дневники, которые обескураживали своей взрослостью, личностной зрелостью. Окончила парижское училище прикладного искусства. Писала во французские и русские журналы. Переводила на французский современных русских поэтов. Сама писала стихи, занималась книжной графикой.

Отсидела девять лет за шпионаж, преподавала графику в Рязани. На следующий год после освобождения была вновь арестована и приговорена к пожизненной ссылке. Работала художником в Туруханске. После смерти Сталина была реабилитирована, последние двадцать лет жила в Москве.

Многие, с кем ей доводилось встречаться, отмечали, что в дочери поэтессы Марины Цветаевой чудесным образом воплотилось чеховское представление об идеальном человеке, высказанное Михаилом Астровым в пьесе «Дядя Ваня»: «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли».