Последнее признание.

Танечка, здравствуй!

Сегодня тебе исполнилось девятнадцать… А со дня последней встречи на нашем мосту- два года… Если бы ты знала, как часто я вспоминаю это свидание, как ругаю себя за то, что был так немногословен и смущен. Как много я хотел бы сейчас тебе сказать, как счастлив был бы только смотреть в твои бездонные глаза… Твои глаза… Знаешь ли ты, Танечка, как прекрасны твои глаза? В них я окончательно «утонул», когда ты, строгая и оттого какая-то взрослая, посмотрела на меня впервые. Да-да, Танечка, это я оборвал все цветы в кабинете биологии. И Сашка, и Петька- малыш покрывали меня. Я сорвал их для тебя, но так и не осмелился подарить. Слишком строга ты была, староста Танечка. Признаюсь сейчас, потому что война и наступило время признаний…

Конечно, сейчас, читая мои смелые слова, ты смущаешься, потом гневаешься, твои щечки розовеют, и ты теребишь кончик распустившейся косы или краешек той нежно- розовой косынки…Ах, Танечка, я бы все отдал, чтобы сейчас хоть на минуту очутиться на нашем мосту и увидеть тебя в белом платье и с косой вокруг головы, снова быть глупыми и беззаботными, смеяться над пустым, есть мороженое в хрустящих вафлях и верить, что впереди только счастье и долгая жизнь …

Будто и нет двух лет разлуки, и войны нет- так ясно я все вижу: и платье, и солнце, играющее в твоих волосах, и желтую пыльцу цветов на твоих парусиновых башмачках… Все потому, Танечка, что среди этого ужаса и жестокости ты единственное, ради чего я все еще живу. Ничто не сломит меня и не уничтожит, пока живет твой светлый образ в моем сердце. Потому, Танечка, поздравляя тебя с Днем твоего рождения, всей душой я желаю тебе жить во что бы то ни стало. Живи, моя Танечка, долго и счастливо, познай все, что не успели мы узнать вместе, за всех за нас- за меня, за Сашку, за Петьку- малыша и других девчонок и мальчишек, которым, возможно, уже никогда не суждено стать старыми. Живи так, будто не будет завтра, а есть только сегодня. Будь счастлива и не горюй, если не будет больше встреч на нашем мосту…

Так и не осмелившийся тебя поцеловать,

навеки твой Арсений.