А. С. Пушкин. «Анчар». (Лингвокультурологический подход)

Стихотворение А. С. Пушкина «Анчар» – одно из самых загадочных произведений русской литературы. Попробуем понять, в чём его загадка.

Основными художественными образами, противостоящими друг дру­гу в этом стихотворении, являются природа и человек. Соответственно с этим стихотворение «Анчар» в композиционном плане делится на две части: первая посвящена природе, вторая – человеку. Природа и чело­век – это две (из трёх) формы бытия. В данном стихотворении это два полюса, к которым притягиваются остальные художественные образы произведения, а отношения между ними определяются с помощью клю­чевого образа-символа Анчар.

Слово анчар, как свидетельствуют этимологические словари, заим­ствовано в XIX в. из голландского языка. Голландское аntiar восходит к малайскому Аntiar. А в сноске к названию своего стихотворения Пуш­кин объясняет: «Анчар – древо яда».

Известно, что дерево вообще – это один из центральных символов мировой культуры. Подобно другим растительным формам, оно связыва­ется с плодородием, процветанием, изобилием, однако прежде всего оно является олицетворением жизни и соотносится с идеей мироздания, с человеком, с человеческим родом. Основные символические формы, от­носящиеся к дереву, – мировое древо (реализующее универсальную кон­цепцию мира) и его варианты – древо жизни и древо познания.

Природа и дерево (древо) должны быть едины! Но Анчар – древо смерти; так у этого образа-символа возникает оксюморонное в культурном понимании значение.

Образ Анчара сопровождает яд: и зелень, и корни его напоены ядом, яд каплет сквозь кору и застывает смолой, дождь становится ядовитым, человек, посланный к Анчару за ядом, умирает. Царь же, пославший слугу за ядом, «тем ядом напитал Свои послушливые стрелы / И с ними гибель разослал / К соседям в чуждые пределы».

Слово яд толкуется В. И. Далем как «отрава, всякое вещество, убий­ственное или вредоносное в пище, либо в дыхании, в примеси ко крови или при переходе его иным путём в тело человека, животного. Ядом зовут снадобья, зелья, средства сильно и довольно быстро вредящие, отравляющие, могущие причинить смерть». Словарь С. И. Ожегова фик­сирует два значения этого слова: «1. Вещество, вызывающее отравле­ние. 2. перен. Злоба и ехидство, язвительность». Слово яд учёные возво­дят к индоевропейскому *êd- «есть, кушать» и сравнивают с древнерус­скими словами ядь «пища, снедь», яства «кушанья». Значение «отра­ва» является у слова вторичным и развилось из буквального – «то, что едят, принимают в качестве пищи» (Шанский Н. М., Иванов В. В., Шанская Т. В. Краткий этимологический словарь русского языка). В сознании людей то, что даёт пищу, жизнь, превратилось в то, что несёт смерть! Слово яд также помогает понять, осознать роль основного обра­за-символа в стихотворении Пушкина. Это ключ к пониманию образа Анчара. Вспомним также, что яд, которым «напоены» крона и корни дерева, напоминает о мёде, капающем с листьев мирового древа. В древ­нейшей мифологии этот бессмертный напиток «вкушали души блажен­ных вместе с богами». А ядом Анчара были «напитаны» смертоносные стрелы. Опять мы имеем дело с культурологическим оксюмороном.

Пустыня показана в эволюции, поскольку в стихотворении расска­зывается о том, как под влиянием Анчара «жаждущие степи» превра­щаются в «пустыню чахлую и скупую». Слово чахнуть является вос­точнославянским и, по одной из версий, считается новообразованием к несохранившемуся чазнутъ (ср. диал. чезнутъ) «исчезнуть». А слово скупой того же корня, что и оскомина (от скомити «болеть, щемить»), щемити (от щеми «тиски») (см. «Краткий этимологический словарь»). Таким образом, этимология эпитетов к слову пустыня подчёркивает болезненные превращения природы, процесс её умирания.

Анчар стоит «На почве, зноем раскаленной». И здесь чрезвычайно важным является слово почва, хотя в данном контексте вполне уместно и слово земля. Но слово почва не имеет той культурной значимости для русского народа, как земля. С одной стороны, почва – это то, что является элементом земли в более глубоком понимании. С другой стороны, выбранное Пушкиным слово подчёркивает процесс превращения земли в почву, т.е. в данном случае отражает определённый процесс разруше­ния. И эта почва – «зноем раскаленная». Зной – общеславянское произ­водное от *znêti (ср. диал. зноитъ «ярко гореть; еле-еле тлеть»), подобно гной – от гнить, гноить. Слово гнев в следующем четверостишии встра­ивается в это же семантическое поле. Гнев – общеславянское, по одной из версий, является родственным гнить. Итак, яд, зной, гнев – значе­ние и этимология этих слов также формируют в семантическом про­странстве русского подсознания идею гибели, разложения, смерти.

Анчар – это мёртвое порождение природы, появившееся, что важно, «в день гнева», и природа напоила ядом уже мёртвую зелень ветвей. «Зелень мёртвая ветвей» также воспринимается как оксюморон, так как зелёные листья – свидетельство жизни растения. С другой стороны, в некоторых верованиях зелёный цвет считается символом смерти, под­тверждением чему может служить этимология слова зелье, исторически родственное слову зелёный. Первоначально зелье – «зелёная трава», за­тем «лекарственная трава» и – «отрава». Изменение семантики такое же, как у слова яд.

«К нему и птица не летит, И тигр нейдёт». В древнейших культур­ных традициях птица – архетипический образ духа, души; птицы яв­ляются священными атрибутами некоторых божеств. Они выполняют функцию связующего начала между двумя мирами (см. «Словарь симво­лов и знаков», 2004). Тигр в разных культурах связывается с представ­лениями о природных стихиях, особой жизненной силе, человеческих страстях. Значит, если к Анчару «птица не летит, и тигр нейдёт» – это свидетельствует об отсутствии жизни, души, о разрыве связи между мирами. Только изредка «вихорь набежит» да «туча, блуждая, оросит».

Образ тучи с дождём в пустыне символизирует попытку оживить мёртвое пространство. Но Анчар отравляет и божественный дар – дождь, оплодотворяющий всё живое. Так смерть, тление, гибель распространя­ются не только на живые существа, но и на природные стихии.

Как в первой части центральным образом является Анчар, так во второй части основным образом становится человек – владыка – царь. Получив власть, царь (в древнем Египте – «наделённый жизнью», «да­рующий жизнь») начинает играть такую же роль в обществе, как Анчар в природе, – уничтожает жизнь.

Итак, основные образы-символы в данном произведении (Анчар – яд – царь) можно считать культурно-этимологическими оксюморо­нами. Исходно каждый из них положителен в характеристике. Анчар как дерево, изначально дающее жизнь, служащее древом познания; яд как еда; царь как символ благополучия своего народа. Что же стало причиной превращения древа жизни в древо смерти, еды – в отраву, благодетеля – во врага и убийцу?

Анчар порождён природой в «день гнева». В Ветхом Завете рассказы­вается о первородном грехе человечества, о том, что древо познания становится косвенной причиной первородного греха и изгнания челове­ка из рая:

И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла. И запове­дал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть; А от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь. (Быт. 9–17).

И «Анчар» А. С. Пушкина можно воспринимать как развитие библей­ского мифа о первородном грехе человека.

Источник: Левушкина О. Н. Стихотворение «Анчар». (Лингвокультурологический подход) // Русский язык в школе и дома. – 2008. – № 8. – С. 13–15.

*

Ссылка: https://www.youtube.com/watch?v=8BVKP_PlyxE

*

См.:

Карта сайта

https://multiurok.ru/blog/karta-saita.html

А. С. Пушкин. Лирика

https://multiurok.ru/blog/a-s-pushkin-lirika.html