Тема чести и милосердия в повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка» (2)

Гринёв и Максимыч

Для выявления темы милосердия служит и история уряд­ника Максимыча. Фигура хотя и скупо обрисованная, но сложная и не­однозначная. Максимычу ещё до приступа Белогорской крепости не слиш­ком доверяет комендант Миронов. Максимыч тайно встречается с Пуга­чёвым. После разоблачения его в Белогорской крепости сажают под арест, но он бежит. Вместе с Пугачёвым входит в крепость. Именно Максимыч указывает Пугачёву, кто комендант крепости. И вот, когда Гри­нёв и Савельич, отпущенные Пугачёвым, бредут по дороге, уводящей их от крепости, происходит первая личная встреча, личное касание Гринёва и Максимыча.

«Я шёл, занятый своими размышлениями, как вдруг услышал за со­бою конский топот. Оглянулся; вижу: из крепости скачет казак, держа башкирскую лошадь в поводья и делая издали мне знаки. Я остановил­ся и вскоре узнал нашего урядника. Он, подскакав, слез с своей лошади и сказал, отдавая мне поводья другой: «Ваше благородие! Отец наш вам жалует лошадь и шубу с своего плеча (к седлу привязан был овчин­ный тулуп). Да ещё, – примолвил, запинаясь, урядник, – жалует он вам… полтину денег. да я растерял её дорогою; простите великодушно». Са­вельич посмотрел на него косо и проворчал: «Растерял дорогою! А что же у тебя побрякивает за пазухой? Бессовестный!» – «Что у меня за пазу­хой-то побрякивает? – возразил урядник, нимало не смутясь. – Бог с то­бою, старинушка! Это бренчит уздечка, а не полтина». – «Добро, – сказал я, прерывая спор. – Благодари от меня того, кто тебя прислал; а рас­терянную полтину постарайся подобрать на возвратном пути и возьми себе на водку». – «Очень благодарен, ваше благородие, – отвечал он, повора­чивая свою лошадь, – вечно за вас буду Бога молить». При сих словах он поскакал назад, держась одной рукою за пазуху, и через минуту он скрылся из виду»¹⁸. И именно этот Максимыч во время схватки под Орен­бургом – Гринёв – на стороне защитников города, Максимыч – на проти­воположной стороне, среди нападающих казаков Пугачёва, – передаёт Гри­нёву письмо из Белогорской крепости от Марьи Ивановны. Встреча во время боя двух солдат враждебных армий отмечена у Пушкина какой-то удивительной теплотой:

«Однажды, когда удалось нам как-то рассеять и прогнать довольно густую толпу, наехал я на казака, отставшего от своих товарищей; я готов был уже ударить его своею турецкою саблею, как вдруг он снял шапку и закричал:

– Здравствуйте, Пётр Андреич! Как вас Бог милует?

Я взглянул и узнал нашего урядника. Я несказанно ему обрадо­вался.

– Здравствуй, Максимыч, – сказал я ему. – Давно ли из Белогорской?

– Недавно, батюшка Пётр Андреич; только вчера воротился. У меня есть к вам письмецо.

– Где ж оно? – вскричал я, весь так и вспыхнув.

– Со мною, – отвечал Максимыч, положив руку за пазуху. – Я обещал­ся Палаше уж как-нибудь да вам доставить. – Тут он подал мне сложен­ную бумажку и тотчас ускакал»¹⁹. Конечно, за Максимычем мы чувствуем Палашу, «девку бойкую, которая и урядника заставляет плясать по своей дудке»²⁰, служанку Марьи Ивановны. Но тем не менее присутству­ет в отношениях урядника и Гринёва уже и некое личное начало – мо­жет быть, в особой доброжелательности тона, – никак не сводимое только к внешним обстоятельствам. Откуда оно? – Из того же источника, из кото­рого произошли и отношения Гринёва с Пугачёвым. Простил Гринёв Максимычу украденную полтину денег, безо всякого расчёта простил, по чистому милосердию, и, странным образом, именно эта уступка, потеря на внешнем, материальном уровне существования оказывается приобрете­нием на уровне духовном. Именно это задело Максимыча за душу, и одна личность, вдруг вырвавшись из трагической и кровавой суеты обыденности, предстала лицом к лицу другой. Смотря в глаза, всё понимая, простил; значит, как бы сказал: да, ты, конечно, не прав, но всяк человек слаб, а знаю, тем не менее, верю, что способен ты и на хорошее. И вот эта вера в человека, в милосердии заключённая, и задела, наверное, сердце Максимыча. И вспоминаются евангельские слова: «Пойдите научитесь, что значит: «милости хочу, а не жертвы»? Ибо Я пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию»²¹. И на­чинаются чудеса. Бывший урядник Максимыч, предатель, вор, по всему видно, человек «тёртый», коварный и хитрый, начинает вдруг носить любовные записки через линию фронта к офицеру враждебной армии. И оттуда же, куда ушла украденная полтина, чудесным об­разом появляется столь долгожданное, столь дорогое письмо любимой.

Всё в повести полно милосердием. Сама любовь Петра Андреевича Гринёва и Марьи Ивановны Мироновой также в основном любовь – ми­лосердие. Не любовь – страсть, не отношения рыцаря и дамы, не лю­бовь-восхищение – снизу вверх, а сверху вниз, христианская лю­бовь-милосердие, жаление – русская любовь по преимуществу. Любит и слёзно жалеет Марью Ивановну, сироту, у которой не осталось никого близкого в целом мире, Гринёв. Любит и спасает своего рыцаря от ужас­ной участи бесчестия Марья Ивановна, в образе которой подчеркнуты основные христианские доб­родетели: верность, благодарность, жертвенность, послушание, способность крепко любить.

Милосердие к врагу (Гринёв и Швабрин)

Довольно устойчива в «Капитанской дочке» тема милосердия к врагу (к Швабрину). После дуэли Гринёв, умиротворённый взаимностью Марьи Ивановны, прощает Швабрину все его оскорбления, и они примиряются. «Я слишком был счастлив, чтоб хранить в сердце чувство неприязненное. Я стал просить за Швабрина, и добрый комендант, с согласия своей супруги, решился его освободить. Швабрин пришёл ко мне; он изъявил глубокое сожаление о том, что случилось между нами; признался, что был кругом виноват, и просил меня забыть о прошедшем. Будучи от при­роды не злопамятен, я искренно простил ему и нашу ссору и рану, мною от него полученную. В клевете его видел я досаду оскорблённого само­любия и отвергнутой любви и великодушно извинял своего несчастного соперника»²².

В Белогорской крепости, вырвав с помощью Пугачёва Марью Ивановну из рук Швабрина, Гринёв имеет достаточно оснований, чтобы ненавидеть изменника и насильника. Однако вот как кончается глава «Си­рота». Напутствуемые доброй попадьёй Гринёв со своей любимой отбывают из крепости. «Мы поехали. У окошка комендантского дома я увидел стоящего Швабрина. Лицо его изображало мрачную злобу. Я не хотел торжествовать над уничтоженным врагом и обратил глаза в другую сто­рону»²³. Торжествовать над уничтоженным врагом согласно христианской морали, которой руководствуется Гринев, стыдно. Так как, пока жив че­ловек, Бог надеется на него, на его исправление. Следует тем более на­деяться и человеку. А устраивать «пир победителей» над поверженным противником есть всё то же хамство, самоуверенное, дебелое. Потому и отворачивается Гринёв. И в этом опять милосердие целомудренной души.

Наконец на суде Швабрин оказывается главным – и, собственно, един­ственным – обвинителем Гринёва. Швабрин возводит на Гринёва сознатель­ную и чудовищную клевету, грозящую последнему самым худшим. Инте­ресна реакция Гринёва. «Генерал велел нас вывести. Мы вышли вместе. Я спокойно взглянул на Швабрина, но не сказал ему ни слова. Он ус­мехнулся злобной усмешкою и, приподняв свои цепи, опередил меня и ускорил свои шаги»²⁴. Где-то слова уже бессильны. И не только слова, но и любые жесты, грозящие ли, осуждающие ли. Так глубоко может отравить зло человеческую душу. И так важно здесь противопоставить болезни зла спокойный, трезвый взгляд, воспалённой страстности зло­действа – бесстрастие целомудрия. Последнее уже самим благородством своей сдержанности укоряет и осуждает сильнее всяких слов. Может быть, этот спокойный человеческий взгляд сможет послу­жить опорой мятущейся, одержимой, потерявшей себя преступной душе, поможет остановиться и не упасть в бездну от­чаяния.

Помилование Гринёва

Реабилитация Гринёва есть также следствие милосердия. Не закон, не формальное судоразбирательство спасают его от позора и смертной каз­ни, а именное повеление императрицы. По повести, конечно, Екатери­на II решается на помилование только после того, как узнаёт от Марьи Ивановны все обстоятельства дела. Правда, справедливость, законность, казалось бы, побеждают. Однако концовкой своей повести Пушкин как бы стремится нас убедить, что общепринятое судопроизводство по самой своей природе неспособно решать вопрос о виновности в таких деликатных об­стоятельствах. Именно поэтому Гринёв и отказывается на суде рассказывать о роли своей невесты в его истории. Нужен человек, нужна живая человеческая личность, нужны правда и милость, что­бы решать такие тонкие вопросы. Одной справедливости недостаточно, нужно – необходимо! – и ми­лосердие. И здесь Пушкин высказывает, конечно, глубоко христианский, с одной стороны, и с другой – специфически русский – со всеми его плюсами и минусами – взгляд на правосудие.

Милость, обретённая Гринёвым, как ни нечаянна она сама по себе, есть тем не менее милость ожидаемая, милость взыскуемая. Мир, в котором ощущает себя Гринёв (и разде­ляющая эти взгляды его невеста), есть космос, управляемый милосерд­ным Провидением, космос, в котором сбывается совет «Стучите, и вам отворят.». Со знанием и тактом воспитанного в православии человека даёт Пушкин описание поведения Гринёва в тюрьме. «Гусары сдали ме­ня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне на ноги цепь и заковали её наглухо. Потом отвели меня в тюрьму и оставили одного в тесной и тёмной конурке с одними голыми стенами и с око­шечком, загороженным железною решёткою.

Таковое начало не предвещало мне ничего доброго. Однако ж я не терял ни бодрости, ни надежды. Я прибегнул к утешению всех скор­бящих и, впервые вкусив сладость молитвы, излиянной из чистого, но растерзанного сердца, спокойно заснул, не заботясь о том, что со мною будет»²⁶. В этой надежде на лучшее – от­ражение существеннейших мировоззренческих представлений позднего Пуш­кина. Нарру end «Капитанской дочки» – не слащавая подачка читателю «романтической повести», а логическое следствие целостной мировоззрен­ческой позиции, утверждающей, что мир, история имеют свой смысл, что мир, «лежащий во зле», стоит на добре.

Помилование Гринёва происходит в два этапа. Сначала, ещё до поездки Марьи Ивановны в Петербург, Екатерина II «из уважения к заслугам и преклонным годам отца»²⁷ заменяет Гринёву смертную казнь на вечное поселение в Сибири. Затем, после разговора с Марьей Ивановной, им­ператрица, убеждённая теперь в невиновности Гринёва, избавляет послед­него и от ссылки. Здесь опять звучит тема чести. Важно, что честь Гринёва восстанавливается через помилование. В ценностной иерархии, на которую ориентирована «Капитанская дочка», честь зависит от милосердия как от человече­ского, так и в широком смысле от Божьего. Важно подчеркнуть и необходимость чести в этической иерархии «Капитанской дочки». Речь идёт не просто о верности сослов­ным предрассудкам. Милосердие исходит от личности и направлено, собственно, только к ней (животным, например, подобает жалость, а не милосердие). С точки зрения милосердия, любви все личности равны. Милосердие как бы растворяет все физические, социальные, психологические различия и детерминанты. Любить должно всех, и даже, как учит Евангелие, врагов. Однако здесь возможно укло­нение. Христианская любовь не есть безответственное всепрощение. Лю­бить – не значит согласиться с неправдой любимого, простить – не зна­чит оправдать преступление. Пушкин глубоко чувствовал и гениально изобразил эту трезвость христианского милосердия. Если стихия милосер­дия растворяет все грани, делает всё проницаемым, всё «своим», напол­няет всё солнечным светом Царства Божьего, «которое внутри нас», то честь трезво напоминает о естественных условиях существования, кото­рых нам не отменить одним желанием, и конкретно об исторически сложившихся социальных структурах, в которых своя – относительная – правда. За темой милосердие – честь стоит тема Царство Божие – Цар­ство земное, государство. Пушкин в повести даёт именно ту трактовку этой темы, которая характерна для всей тысячелетней русской истории. Честь не просто подчинена у Пушкина милосердию (любви, совести), на­ходя в последнем освящение и поддержку себе. Честь в некотором смыс­ле и необходима для милосердия, как дающая последнему возможность, «пространство» для его проявления. Милосердие освящает честь, честь же даёт милосердию конкретность, историчность. Милосердие, совесть внутренне облагораживают, преображают и поддерживают честь. Быть милосердным понимается в повести традиционно православно: милосердие должно быть «зрячим», должно трез­во учитывать реалии мира, все трагические его противоречия. Путь ми­лосердия – не путь благодушного всепрощения, а путь жертвенного самоотвержения, путь христиан­ского подвига.

Заключение

Основ­ной нравственной идеей, на­правляющей повествование в «Капитанской дочке», является милосердие, та кардинальная христианская добродетель, центральное положение кото­рой в русской культуре было Пушкиным глубоко осознано и гениально изображено. По степени авторской сознательности в изображении темы милосердия повесть «Капитанская дочка» является одним из самых христиан­ских произведений в мировой литературе. Именно от «Капитанской дочки» идёт в русской литературе традиция про­никновенных диалогов «святых и преступников», стоящих «в беспредельности» – перед лицом Бога.

А. С. Пушкин «Капитанской дочки» представляется не просто мастером-художником, а очень мудрым человеком с глубоким нравственным опытом. Не на исторические события сами по себе, не на психологические характеристики героев – главное внимание автора «Капитанской дочки» направлено на откры­тие внутреннего человека в человеке, в глубине своей свободы перед ли­цом Бога и другого человека, решающего последние «проклятые» вопро­сы. Проникновенные диалоги главных героев повести представляют собой историю поисков той соборной истины, которая служит одновременно и истинности мерилом, оценкой человеку и событиям, и путём спасения. И ключом к этому царству истины выступает у Пушкина тема милосердия.

Милосердие. Нередко требуется только лишь простить, без выгод, без расчёта. Милосердие выступает главенствующим представителем чело­веческой свободы. Для него не нужно причины; врываясь в мир, где все причинно обусловлено, этот акт свободы сам начинает новую причинную цепь, как учил философ Кант. Поэтому любой акт милосердия есть весть о другом – высшем – мире, есть кусочек высшего мира в нашей земной юдоли. И это присутствие иной высшей реальности мы ясно чувствуем: смолкают грохот и суета страстной земной жизни, спускаются на нас мир, тишина и прохлада, и в этом «хладе тонком» чувствуем мы присутствие самого Бога и одновременно познаём свое предназначе­ние к высшей жизни.

Примечания

¹А. С. Пушкин в передаче А. Г. Хомутовой. См., например: Вере­саев В. В. Пушкин в жизни. Минск: Мастацкая лiтература, 1986. С. 24.

²Пушкин А. С. Сочинения. В 3 т. М.: Художественная литература, 1987. Т. 3. С. 267. (В даль­нейшем мы ссылаемся на это издание так: П. А. С., затем – страница.)

³П. А. С. – С. 328.

⁴Об обстоятельствах, помешавших А. С. Пушкину приехать из Михайловского в Петербург накануне выступления декабристов, см., например, воспоминания В. И. Даля в кн.: А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1985. Т. 2. С. 263–264.

⁵ П. А. С. – С. 240.

⁶ П. А. С. – С. 241.

⁷ П. А. С. – С. 241.

⁸ П. А. С. – С. 242.

⁹ П. А. С. – С. 279.

¹⁰П. А. С. – С. 280.

¹¹П. А. С. – С. 297.

¹²П. А. С. – С. 301.

¹³П. А. С. – С. 301.

¹⁴П. А. С. – С. 303.

¹⁵П. А. С. – С. 308–309.

¹⁶П. А. С. – С. 226.

¹⁷П. А. С. – С. 272.

¹⁸П. А. С. – С. 283–284.

¹⁹П. А. С. – С. 288.

²⁰П. А. С. – С. 302.

²¹Еванг. от Матфея, 9, 13.

²²П. А. С. – С. 257.

²³П. А. С. – С. 304.

²⁴П. А. С. – С. 312.

²⁵Еван. от Матфея, 7, 7: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам».

²⁶П. А. С. – С. 310.

²⁷П. А. С. – С. 313.

Литература

Вере­саев В. В. Пушкин в жизни. Минск: Мастацкая лiтература, 1986.

Евангелие

Катасонов В. Н. Тема чести и милосердия в повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка» (религиозно-нравственный смысл «Капитанской дочки» А. С. Пушкина) // Литература в школе. 1991. № 6. С. 2–13.

А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1985. Т. 2.

Пушкин А. С. Сочинения. В 3 т. М.: Художественная литература, 1987. Т. 3.

*

*

См.:

Карта сайта

https://multiurok.ru/blog/karta-saita.html

«Капитанская дочка»

https://multiurok.ru/blog/kapitanskaia-dochka.html