"Тихая обитель" Исаака Левитана

Тихий благостный вечер опускается на реку и перелесок, скрывающий в своей зелени небольшой скит. Краски прозрачны и чисты – можно даже на минуту ошибочно решить, что перед нами ранее утро. Через речку тянутся шаткие деревянные мостки. Кажется, перейдёшь по ним, очутишься под сенью древнего монастыря – и все напасти и печали, всё грешное и суетное останется далеко позади. В тревожные десятилетия безвеременья «Тихая обитель» воспринималась как редкий символ «русской благодати».

Как приняла «Тихую обитель» публика?

Судя по мемуарно-биографической литературе, – восторженно. Рассказывали, что перед картиной долго задумчиво стояли два литератора – молодой Чехов и старый Григорович, когда к ним присоединился третий, Алексей Плещеев, который сообщил, что левитановская картина – на устах у всей просвещённой Москвы. А газеты, еще недавно подозревавшие, что Левитан как художник «кончился», «исписался», забыв старое, наперебой затрубили, что гениальный пейзажист только-только достиг расцвета своего таланта. Сохранилось и эпистолярное свидетельство – письмо Антона Чехова сестре Маше от 16 марта 1891 года: «Был я на Передвижной выставке. Левитан празднует именины своей великолепной музы. Его картина производит фурор. По выставке чичеронствовал мне Григорович, объясняя достоинства и недостатки всякой картины; от левитановского пейзажа он в восторге. Полонский находит, что мост слишком длинен; Плещеев видит разлад между названием картины и её содержанием: «Помилуйте, называет это тихой обителью, а тут всё жизнерадостно». и т.д. Во всяком случае, успех у Левитана не из обыкновенных».

Как меланхолику Левитану удалось достичь в «Тихой обители» предельной умиротворённости?

Настроение картины, действительно, далось Левитану далеко не сразу. Погрузиться в состояние, когда «всё жизнерадостно», ему самому, которого называли певцом тоски и печали, удавалось совсем нечасто. Подруга Левитана Софья Кувшинникова, рассказывала, как во второй половине 1880-х годов они с Левитаном приехали на этюды под Звенигород, в Саввину Слободу – местность с дивными видами на излучины Москвы-реки, этакий «русский Барбизон» – но и здесь художника настиг очередной приступ свойственной ему болезненной меланхолии. «Левитан сильно страдал от невозможности выразить на полотне все, что бродило неясно в его душе, – рассказывает Кувшинникова. – Однажды он был настроен особенно тяжело, бросил совсем работать, говорил, что все для него кончено и что ему не для чего больше жить, если он до сих пор обманывался в себе и напрасно воображал себя художником. Будущее представлялось ему безотрадно мрачным, и все мои попытки рассеять эти тяжелые думы были напрасны. Наконец я убедила Левитана уйти из дому, и мы пошли по берегу пруда, вдоль монастырской горы. Вечерело (.) По склону горы побежали тени и покрыли монастырскую стену, а колокольни загорелись в красках заката с такой красотой, что невольный восторг захватил и Левитана. Зачарованный, стоял он и смотрел, как медленно все сильнее и сильнее розовели в этих лучах главы монастырских церквей, и я с радостью подметила в глазах Левитана знакомый огонек увлечения. В Левитане точно произошел какой-то перелом, и когда мы вернулись к себе, он был уже другим человеком. Еще раз обернулся он к бледневшему в сумерках монастырю и задумчиво сказал: – Да, я верю, что это даст мне когда-нибудь большую картину».

«Спорная» колокольня

У Кривоозёрского монастыря «Тихая обитель» позаимствовала пятиглавый храм с куполами-луковками, но вот такой конической колокольни, как на картине, там не было. О том, откуда Левитан «списал» колокольню, специалисты долго спорили. Например, биограф Левитана Софья Пророкова убеждала, что такую шатровую колокольню Левитан видел на Соборной горе в Плёсе, а историк искусства Алексей Федоров-Давыдов возражал, что это, скорее, колокольня Воскресенской церкви в деревне Решма близ Кинешмы. У той и другой точек зрения есть свои сторонники. Зачастую успех пейзажа можно определить по горячности споров о том, какую местность и реалии отразил в нём художник.

Литературное описание "Тихой обители" у Чехова - шаг к примирению с Левитаном?.

Весной 1892 года, ровно через год после того чеховского письма сестре о левитановском «фуроре», произойдёт скандал. Левитан прочтёт чеховскую «Попрыгунью» и, узнав в героине и малосимпатичном художнике Рябовском себя и Софью Петровну, разорвёт отношения с Чеховым. Как тогда казалось обоим – навсегда. А спустя два года, в 1894-м, в чеховской повести «Три года» появится фрагмент, рассказывающий о том, как героиня, Юлия Лаптева, по прихоти нелюбимого мужа-любителя плохой живописи, оказывается на художественной выставке. Лаптевой кажется, что все картины здесь – одинаковы и что они не пробуждают в ней ровно никаких чувств, как вдруг. «Юлия остановилась перед небольшим пейзажем и смотрела на него равнодушно. На переднем плане речка, через нее бревенчатый мостик, на том берегу тропинка, исчезающая в темной траве, поле, потом справа кусочек леса, около него костер: должно быть, ночное стерегут. А вдали догорает вечерняя заря. Юлия вообразила, как она сама идет по мостику, потом тропинкой, всё дальше и дальше, а кругом тихо, кричат сонные дергачи, вдали мигает огонь. И почему-то вдруг ей стало казаться, что эти самые облачка, которые протянулись по красной части неба, и лес, и поле она видела уже давно и много раз, она почувствовала себя одинокой, и захотелось ей идти, идти и идти по тропинке; и там, где была вечерняя заря, покоилось отражение чего-то неземного, вечного. – Как это хорошо написано! – проговорила она, удивляясь, что картина стала ей вдруг понятна». Имя Левитана в тексте Чехова не названо, но многие литературоведы убеждены – речь в тексте идёт именно о «Тихой обители». В 1895-м году Левитан и Чехов восстановили отношения.