Тонкости этикета

Тонкости этикета

Я устроился в новую школу. Получил определённое количество часов учебной нагрузки, классное руководство и закреплённый кабинет. Первого сентября увидел своих подопечных - пятый класс, только что из начальной школы: двадцать пять милых мордашек, мальчиков и девочек, уже рослых и совсем малюсеньких, любопытных, взволнованных ожиданиями, излучающих новые надежды. Простояли торжественную линейку, провели первый классный час. Начал знакомиться с родителями.

В первую же неделю собрали классный родительский комитет: разумеется, только мамы. А мне только что передали первое распоряжение от директора: завтра привезут новую мебель для кабинета (шкафы), нужно организовать родителей вынести из кабинета старые шкафы и занести новые. Гимназия считалась в городе "элитной", но маленькая, в два этажа, уроки в две смены, подсобных рабочих в штате нет (оптимизация). Так что в подобных случаях приходилось рассчитывать только на свои силы или на помощь родительской общественности. Среди обсуждения первоочередных классных дел (расписание, новые предметы и учителя, первые впечатления от старшей школы и пр., и пр.) озадачиваю актив, что на завтра после второй смены мне нужны две пары мужских рук. "А у нас все папы помогают по очереди, - отвечают мне. - У нас есть список с "началки". Посмотрите, кто был последний в мае? Чья сейчас очередь?" Зачитали фамилии. - "О, эти не пойдут. Никогда не ходят". - "Почему?" - "Сами знаете". (Фамилии известные, должностные лица регионального значения.) - "Придётся мне своего Василия Иваныча отправить, - сказала председатель и обратилась к соседке, - и ты своего Мишу попроси." - "Никого не надо просить, - говорю. - По списку, так по списку". - "Ой, тогда сами обращайтесь, " - вздохнула председатель.

Вечером был такой телефонный разговор с высокопоставленным родителем. Представился: новый классный руководитель. Объяснил задачу: завтра нужна помощь двух отцов из класса. Напомнил про очередность.

- Как? И я тоже должен?! - в голосе лёгкий коктейль из удивления и возмущения.

- А Вы разве не папа?

На том конце, кажется, небольшое замешательство.

- Ну… вообще-то, да.

- Вот и хорошо. Я понимаю, Арсений Генрихович. Если у Вас важные дела, то необязательно лично. Можно послать помощника или родственника. Главное, чтоб мужские руки.

- Да? А кто будет второй?

Назвал имя еще одного регионального начальника.

- Ну тогда я сам.

- Договорились. Спасибо, Арсений Генрихович.

На следующий день после второй смены директору гимназии позвонили с вахты: "Егор Михайлович, там пришли Арсений Генрихович и ещё один, мебель в четвёртом кабинете осматривают".

Егор Михайлович поспешил вниз (кабинет директора был на втором этаже), прихватив по дороге завуча и завхоза. Там они увидели такую картину. Два глубокоуважаемых человека, поднатужившись, тащили книжный шкаф. Егор Михайлович сам был фигурой хорошо известной в городе - директор престижного учебного заведения, строгий, авторитетный. Устроить своего ребенка в эту гимназию - мечта любых мало-мало амбициозных родителей, а для учителей попасть в коллектив к Матвееву - всё равно что министерскую грамоту получить. И первые лица города нередко посещали эту школу. Егор Михайлович нимало не смутился не совсем обычной ситуацией.

- Здравствуйте, Арсений Генрихович! Здравствуйте, Виктор Леонидович! Рад Вас видеть. Какими судьбами к нам?

Приостановившись в дверном проёме перехватиться и перевести дух, высокопоставленные работяги ответили в духе бессмертного Василия Алибабаевича:

- Да вот шкафы… Новый классный руководитель сказал…

- А, хорошее дело. Закончите - прошу ко мне на чаёк, - любезно пригласил дорогих гостей Егор Михайлович. А когда те со своей ношей скрылись в кабинете, обернулся к свите и подмигнул: "Наш человек!" Все потихоньку прыснули.

Когда на следующий день мне описали эту сцену (я там не был: жил на другом конце города, добираться к окончанию второй смены через пробки накладно, а времени не хватало: надо готовиться к завтрашним урокам: пятиклашки - самый требовательный народ), то я понял, что в этой школе пришёлся ко двору. Да, гимназия Матвеева была элитной. Но позиция директора была принципиальна: никаких различий по "статусу" ни по отношению к ученикам, ни по отношению к их родителям. Всё основывается на взаимном уважении и взаимной ответственности. И Егор Михайлович приучал к этому и коллектив, и общественность. И надо отдать должное родителям наших учеников: какую бы высокую должность они не занимали и какими бы активами не владели, они находили возможность уделить внимание школе, в которой учились их дети, и они хорошо понимали, кто и когда на перекрёстке "школа - ребенок - родители" имеет приоритет. С тем же Арсением Генриховичем мы общались хотя и не часто, но вполне дружелюбно. Как классный руководитель я всегда мог рассчитывать и на помощь родителей своих учеников, и на одобрение руководства гимназии.

Не всегда так бывает. Несколько лет я проработал в Монголии в школе, подведомственной одному крупному предприятию. Понятно, что в стране, которая в промежуток менее ста лет сначала совершила скачок из феодализма сразу в социализм, а потом была брошена в пучину рыночных отношений, должна быть своя специфика. Нет, отношение к школе и к учителям там традиционно уважительное. Слово "бакш" (учитель) произносится по-прежнему с почтением, а не так, как у нас: "бюджетник". Специфика в другом. И в подведомственной русской школе, где ещё с советских времён учились и монгольские дети, и дети теперь уже немногочисленных русскоязычных специалистов, это проявлялось особенно ярко.

Тамошняя директриса не раз выговаривала мне, что я общаюсь с родителями местных учеников со всеми одинаково, открыто выражаю свое мнение, прямо отвечаю на вопросы и претензии - без учёта того или иного статуса, не соблюдая, так сказать, субординацию. И это ещё помимо возможных тонкостей перевода. Сама она чётко определяла, кто из учеников и родителей из "простых", а кто "не из простых". С "простыми" она разговаривала приветливо очень в меру; в сложных ситуациях хмурила брови, подпускала металлу в голос, решала категорично и безапелляционно. Но, едва завидев кого-нибудь "не из простых", расплывалась в широчайшей, насколько позволяло её крысиное личико, улыбке, изгибалась талией навстречу весьма угодливым образом и сиропистым голоском восторженно пищала: "Ах! Сайнбайну-у!" На все вопросы и замечания дорогого гостя только поддакивала: "Конечно, конечно, уважаемый Жаргалсайхан!"

Она не приходила в ужас, когда учителя ставили "двойки" кому-нибудь из "простых" оболтусов, только пришептывала "ну всё же, ну всё-таки". Но если дело касалось лоботряса "не из простого" семейства, приходила в ярость: "Как?! А Вы знаете, что его отец - директор крупнейшей в городе фабрики?! А мать сидит в бухгалтерии и начисляет нам зарплату! Её брат - прокурор аймака! Вы что себе позволяете?!"

Однажды один "дарга" (начальник) для беседы со мной по поводу неуспеваемости его отпрыска привёл с собой в качестве переводчика не кого-нибудь, а местного мэра (хотя и сам прекрасно говорил по-русски: когда-то учился ещё в СССР). Наверно, был расчёт произвести впечатление. Беседа проходила в кабинете директора, саму её попросили выйти. Общаясь с недовольным папашей через мэра-переводчика, я вспомнил гимназию Матвеева и едва удержался, чтоб не расхохотаться им в лицо. А ещё я знал, что наша директриса в это время стоит на цыпочках за дверью и с замиранием сердца прислушивается к разговору.

Особое её бешенство вызывала моя неуступчивость в конфликтных ситуациях: "Как Вы посмели так разговаривать с самим Эрдэнэбатом?! Вы что совсем с ума сошли?!" - "А кто такой Эрдэнэбат? Из Департамента образования?" - "Он из Гендирекции! Он помощник начальника отдела Отгонбаяра! Вы что до сих пор никого из Генеральной дирекции не знаете?! А он подчиняется самому заместителю Генерального по социальным вопросам! Нас снимут с баланса! Это дойдёт до Генерального!" Мне постоянно грозили прекращением контракта; меня совестили тем, что, если мне наплевать на своё благополучие, то хотя бы я не ставил под удар всю русскую школу, что она, как директор, за всех отвечает. Последнее было частью похоже на правду. Получив когда-то директорское кресло в результате мышиной возни, она все силы отдавала его сохранению. За время карьеры в соседней стране она досконально изучила вертикали и горизонтали всех ветвей местной власти, все хитросплетения формальных и неформальных, родственных и личных отношений, а потому восточным этикетом овладела, можно сказать, в совершенстве.