Тот, кого не сломить. пронзительная история паралимпийца

Валерий РЫЖКОВ во время эстафеты олимпийского огня. Фото Фото из личного архива Валерия Рыжкова

9 марта в Пхенчхане стартуют зимние Паралимпийские игры. Перед их началом "СЭ" рассказывает историю одного из тех, кто считает себя спортсменом, а не инвалидом.

Ходящим я его не видел никогда. Когда родился, он уже был на коляске. Однако именно он – мой дядя Валерий Рыжков – привил мне любовь к спорту. Когда я был совсем маленьким, он часто уезжал на сборы или соревнования, а когда возвращался домой – каждый день тренировался. Иногда брал меня с собой. Он рассказывал о великих спортсменах, научил играть в шахматы, дарил футбольные мячи, привозил прочитанные номера "Спорт-Экспресса". О себе дядя говорить не любил никогда. Тем не менее, накануне Паралимпийских игр в Пхенчхане я все-таки напросился к нему на беседу.

ПЕРЕЛОМ ПОЗВОНОЧНИКА

– Мы никогда не говорили о том, как ты попал в беду…

– Весна, 10-й класс. Поехали на природу. Взяли магнитофон, но батарейки сели. Решили подзарядить от электричества. Залез на высоковольтный столб – стукнуло током. Очнулся – все, ноги не двигаются.

– Были варианты, чтобы на столб лез не ты?

– Я был самым спортивным, сразу было понятно, что это должен сделать я.

– Ты же понимал, что это опасно?

– Да. Но мы подумали, что провод накинем – и все будет нормально.

Бабушка, его мама, рассказывала, что на самом деле была договоренность с ребятами – если сорвется, они его поймают. Однако, когда дядю шарахнуло током и он полетел вниз – все разбежались.

После случившегося началась паника. Придя в сознание, Валерий не чувствовал ног. Спрашивал: "Где они"? А его товарищи поднимали их, показывая ему. При травме позвоночника делать это ни в коем случае нельзя. Дальше – хуже. Его попытались вместись в люльку мотоцикла, чтобы отвезти в больницу.

– Никто не понимал, насколько все серьезно. Думали, просто ушибся. Если бы не это, может быть, спинной мозг не повредился бы. А так его весь раздолбали. Хотя последствия в любом случае были бы. Это же перелом позвоночника…

АРАБЫ-МИЛЛИОНЕРЫ, ОФИЦЕРЫ – В ТАКОЙ СИТУАЦИИ ВСЕ РАВНЫ

– Какими были первые дни после случившегося?

– Были выходные – майские праздники. Из-за этого первые четыре дня нужного врача не было. Просто лежал и ждал. Потом приехал нейрохирург из Оренбурга (все произошло в деревне Кулагино, а лежал Рыжков в Новосергиевке – это чуть более 100 км от областного центра. – Прим. В.И.). Прооперировал. Предполагалось, что операция будет очень длительной, но он, разрезав, увидел состояние спинного мозга, и понял, что помочь ничем не сможет.

– Ты же потом ездил в Москву.

– Только через два года. Но там мне сказали, что после операции придется очень долго восстанавливаться, а шансы на положительный результат скорее нулевые. Решили отказаться от нее и, наверное, правильно. Сколько их делали ребятам – как у всех было, так и оставалось. Если перелом позвоночника, да еще и с разрывом мозга – уже ничего не сделаешь. И сейчас так. Только раньше "резали" всех подряд, а сейчас операции практически не делают. Смысла нет.

– В какой момент понял, что придется всю жизнь провести в коляске?

– В Москве. Увидел, что в той же больнице лежали арабы-миллионеры, наши офицеры, занимающие высокие посты. Многие получили травму раньше меня, но никаких улучшений у них не было. А чем я лучше? Понял, что ходить уже не буду.

– Это было тяжело?

– Нормально было. Два года к тому моменту провел в таком положении. И если все это время стремился, занимался, то в том момент осознал: бесполезно. Когда человек понимает, что уже не будет ходить, ищет способы продолжения жизни в таких условиях, начинает приспосабливаться к немного другой жизни.

– Руки не опускались?

– Нет, есть люди, которые оказывались в ситуациях и похуже.

Валерий РЫЖКОВ. Фото Фото из личного архива Валерия Рыжкова

ПЕРЕВОРОТ СОЗНАНИЯ

– Твое представление перевернула поездка в Крым, в Саки?

– Да. Поехали туда с отцом и увидели очень много людей, которые ездят на колясках. Некоторые уже – лет по 30. Это придало большой толчок. Когда я первое время лежал в Ясном (спиномозговой центр в Оренбургской области. – Прим. В.И.), там все до единого надеялись, что через какое-то время снова будут ходить. А в Саки люди спокойно жили на колясках, для них это было нормой.

– Много таких, кто надеется до последнего?

– Некоторые надеются всю жизнь. Постоянно ездят на реабилитации, по бабушкам и целителям, но итог практически всегда один.

– Саки – самый приспособленный в СССР город для инвалидов?

– Да. Там не только город с условиями для колясочников, но и адаптированный санаторий имени Бурденко. Со всего Союза туда съезжались. И якуты, и прибалты, и узбеки. Все лечились. Санаторий прямо на берегу лечебного озера.

– Там ты впервые узнал о спорте для колясочников?

– Слышал об этом еще в Москве. Ребята в какой-то газете прочитали, что даже инвалиды могут заниматься спортом, проводятся какие-то соревнования. А в Саки увидел все своими глазами. Ребята гоняли на колясках, занимались физическими упражнениями. Там проводилась первая Спартакиада СССР для инвалидов, соревновались на бытовых колясках. Гоночные были только у прибалтов. Они рядом со Скандинавией, к ним подобного рода прогресс доходил куда быстрее.

– С какими чувствами смотрел первые соревнования?

– А я не только смотрел, но и участвовал. И сразу победил. Мы с другом Геннадием Бутовым из Томска постоянно ездили на море, на инвалидный пляж. А это 12 км в одну сторону. Благодаря такой подготовке всех там разнесли.

– Сколько тебе было тогда лет?

– 27-28. Потом путевки на юг мне давать перестали. Сказали: хватит, не одному тебе ездить. В 1985-м поехал уже сам. Жил на квартире, тренировался. С ребятами собирались на день города, устраивали гонки. Потом общались, все хотели двигаться вперед.