Великодушие

На заре свет творит в плавнях чудеса. Поверхность воды то там, то здесь сверкает зеркальными осколками, а в зарослях тростника горят золотые россыпи. Лучи восходящего солнца щедро льются в чашечки кувшинок. Заросли камыша так и искрятся серебристой пыльцой. И над всем царит первозданная тишина.

Аист проснулся ни свет ни заря и пошел шагать по болоту. Лениво покачивается его тело на длинных, тонких ногах. Время от времени аист окунает клюв в воду; нет-нет да и остановится, пытливо смотрит вглубь, словно увидал там то, что давно уже ищет. Прохладно – и он радуется прохладе. Одно у него желание: стоять вот так, купая ноги в прохладных струях, от свежести которых по всему телу пробегает приятная дрожь.

Но вдруг он замер и вытянул шею. На листке кувшинки сидит лягушонок и тоже наслаждается красотой и свежестью утра. Увидев аиста, бедняга так и обмер. Присев на задние лапки и выпучив глаза, он с ужасом смотрит на страшного врага. С перепугу аист кажется лягушонку огромным. Голова аиста как будто достает до самого неба, а клюв такой длинный и широкий, что, пожалуй, эта страшная птица, могла бы сразу выпить все болото, а заодно проглотить и его, маленького лягушонка. И сердечко его замирает, он весь дрожит в ожидании смерти.

Аист видит лягушонка и понимает его страх. По утрам он великодушен. Да к тому же этот обитатель болота кажется ему таким маленьким, таким незначительным, что аист, повременив, переступает через него и, величественный, гордый, проходит мимо.

Лягушонок не смеет и верить своему счастью. Он еще некоторое время сидит неподвижно, а потом, вне себя от радости, прыгает на другой лист, и, в порыве благодарности первым нарушает утреннюю тишину:

– Квак!

(Э. Гырляну).