До последней капли жизни

Театральная миниатюра «До последней капли жизни…»

Все. Мы пришли из распятого детства, 
Где погибли отец или мать. 
И досталась нам память в наследство, 
Чтобы внукам её передать.
 Мы пришли из бараков Освенцима, 
Где в печах нас сжигали живьём. 
До сих пор никому не верится, 
Что вернулись и даже живём…

На сцене столбы с колючей проволокой. За проволокой дети-узники концлагеря.

1. Плачет маленькая девочка:

- Мама, мама! Я хочу домой…

2. Ее успокаивает девочка постарше:

- Тише! Нет у нас дома. Здесь мы теперь живем. Не плачь! Нам надо выжить, чтобы встретиться с мамой и папой.

3. Я кушать хочу!

4. Молчи! Все хотят…

Все. Баланда да баланда,
Даже нет капусты,
Только брюква и вода,
А в животе пусто.

5. Чувствуете? Чем-то сладким пахнет. Хлебом!

Все. Нет, не хлебом. Это из крематория…

6. Нас привезли в вагонах для свиней. Ехали стоя, потому что было очень много народа. Стоял страшный стон и плач. Всем хотелось есть и вдохнуть хотя бы глоток свежего воздуха. Кормили один раз в день: давали по кусочку хлеба и питье.  Одна из узниц назвала этот напиток эрзац-кофе. Иногда кормили брюквенным супом с червями.

7. В лагере всех фотографировали, присваивали номера вместо имени. Я впервые в жизни сфотографировалась!..

8. В предбаннике каждый должен был пройти процедуру выкалывания номера на руке. Очень больно. Когда повели в баню и тушь начала размываться, я закричала: «Ой, мама, смоются циферки, и мне снова сделают больно!» Не смылись. Так и остались до сих пор.

(Дети все показывают номера на руках)

9. Фашисты боялись всякой заразы и поэтому требовали чистоты тела. Нас водили в бани, где прожаривали до потери сознания. А мне приходилось туда в день ходить по два раза, когда совершались эти «помывки».  Один раз за себя, а второй, когда чуть отлежишься – за сестру.  Она была куда слабее меня и не выдержала бы.  Мама не раз в похвалу говорила мне: «Ты, Тамара, у нас железная».

10. Мама, мама! Мне страшно!

11. Если маленькие плакали, сначала доставалось старшим прикладом по голове. Если успокоить не получалось, били маленьких или спускали на них собак. А как ты младенцу объяснишь, что его могут убить? Так и разрывали детей овчарки на наших глазах. За своих младших я все удары принимала на себя. Братика один раз не уберегла, ему отбили легкие сапогом, но он выжил.

Все. Горели фашистские печи,
Хлестали фашистские плети,
Кричали и плакали дети,
Сквозь слезы зовя матерей…

12. Наступило жаркое лето. За тремя рядами колючей проволоки была буйная зелень — трава, деревья, а на территории концлагеря ни травинки, потому что все, что вырастало, тут же съедалось. Деревья стояли сухие, потому что даже кора с них была съедена. И я, подходя к колючей проволоке, с тоской смотрела на тот «счастливый» мир.

Все. Мы знали, что умрем мы не в постели,
И потому – судьбе наперекор –
Мы так неудержимо жить хотели,
Как, может, не хотели до сих пор.

13. Самое страшное – попасть в военный госпиталь. Вот уснул малыш на своих нарах. Вдруг он слышит жутко знакомые шаги — и в комок сжимается. Вот они остановились рядом. Окрик, ребенок поспешно протягивает из-под занавески ручонку. В нее вонзается жало укола... Кровь медленно переливается в мощную руку взрослого немецкого солдата.

14. Ну и что! Зато потом дадут сладкую конфетку.

Все. Не ешь! Там яд!

15. Нам вживляли в мозг электроды.

16. Из вен выкачивали кровь.

17. А из позвоночника – спинномозговую жидкость, заменяя ее какими-то растворами.

18. Заражали тифом и испытывали на нас новые лекарства.

19.Замораживали в ванне с водой, а затем размораживали, проверяя способности организма к оживлению.

20. Сколько раз оказывались мы в шеренге отобранных для сжигания в газовой печи!

Все. Дети войны - веет холодом,
Дети войны - пахнет голодом,
Дети войны - дыбом волосы:
На челках детских седые волосы.
Земля омыта слезами детскими,
Детьми советскими и не советскими.
Какая разница, где был под немцами,
В Дахау, Лидице или Освенциме?
Их кровь алеет на плацах маками.
Трава поникла, где дети плакали.
Дети войны - боль отчаянна…

Сколько им надо минут молчания!

(Звук метронома)