История возникновения салонных танцев.
Колыбелью салонных (бальных) танцев считается Франция. Конец 17 века знаменует апогей могущества французского короля Людовика XIV. Его армия была самой многочисленной, лучше всего организованной и руководимой. Его дипломатия господствовала над всеми европейскими дворами. Французская нация своими достижениями в искусстве и науках, в промышленности и торговле достигла невиданных высот. Людовик перенёс свою королевскую резиденцию в Версаль, он содействовал расцвету всех видов искусств, основных для того времени: это и балет, и опера, и театр, он окружил себя великими деятелями искусства этой эпохи. И Версаль, который он выстроил, был как бы вечным праздником, стал центром всей великосветской жизни, предметом зависти и удивления почти всех современных государей, старавшихся подражать великому королю даже в его слабостях. При дворе был введён строгий этикет, регламентирующий всю придворную жизнь. Людовик перевёл танцы с театральных подмостков в салон и сделал доступными всему обществу, подавая пример личным участием. При короле-солнце, так называли Людовика XIV, было положено начало освобождение хореографии от старых форм и влияния придворных сфер, где искусство, под давлением требований чопорного общества, не могло развиваться.
В царствование Людовика XIV спектакли придворного балета достигали особого великолепия как в Париже, так и в Версальском дворце. Все французские дворяне были знакомы с искусством фехтования, и многие его приемы использовались в танцах: например, «выворотность ног». Обязательные позиции ног, головы и рук в балете также напоминают позиции фехтовальщиков.
Выработанный при Людовике XIV величественный стиль придворных танцев оказался настолько созревшим, что сама собой напрашивалась потребность в организации более устойчивой школы. Руководимый желанием дать лучшее развитие любимому искусству, Людовик XIV в марте 1661 г. учредил Королевскую Академию танцев.
Интересны мотивы, вызвавшие учреждение этой Академии. Краткий текст королевского указа:
«Мы, Божией милостью, Людовик… признавая, что танцы с самых древнейших времен считались одним из самых благородных искусств, служащих для развития тела и пр. Полагая, что для дворянства как в военное, так и в мирное время наиболее приличным развлечением служат танцы… усматривая, что в последнее время появилось много невежд, обезобразивших это благородное искусство, мы признали за благо восстановить его в прежней чистоте и дать ему возможность совершенствоваться самостоятельно. Для этой цели мы, в нашем добром городе Париже, учреждаем Королевскую Академию танцев, состоящую из 13 следующих, наиболее искусных в этом деле, лиц: Галан дю Дезер, учитель танцев королевы; Прево, учитель танцев короля; Жан Рено, учитель танцев брата короля; Райналь, учитель танцев дофина; Герю, Доливе, Бернар де Мант, Ж. Райналь, Никола де Лорж, В. Рено, Ж. Пике, Флорен Галан дю Дезер и Ж. де Гриньи».
Директором Академии танцев был назначен Бошан, состоявший в звании сочинителя и заведующего балетом при дворе короля.
Новые академики были сравнены с состоящими при дворе короля офицерами. Кроме того, дети их преемственно, после отцов, пользовались привилегией обучать танцам, даже не получив диплома на звание учителя. Лица, посвятившие себя педагогической деятельности, уроками танцев зарабатывали хорошие деньги, потому очень дорожили полученным в академии дипломом. Профессия танцмейстеров, как очень выгодная, быстро распространялась не только во Франции, но и в других государствах Европы. В эту эпоху некоторые из учителей успели даже составить себе почетную известность. Между прочими, пользовались особой популярностью Дезе, преподававший танцы до восьмидесятилетнего возраста, и еще другой учитель, Лебре, тоже не оставлявший своей профессии до глубокой старости. Основанная Академия служила началом кодификации танца, официально признанного искусством.
Королевская академия танца строго регламентировала стиль и манеру исполнения бального танца (парадность, запрещение импровизации, соблюдение определённого порядка в зависимости от ранга танцующих).
В Париже началось строительство оперного театра, и через девять лет была открыта Парижская опера. Королевский учитель танцев, Пьер Бошан (1637–1705), много сделавший для кодификации танца в соответствии с утвержденными при его участии правилами, и выработавший систему записи танцев, был назначен балетмейстером.
Одаренный природой благородной фигурой и изящными манерами, Людовик XIV страстно любил танцы и под руководством танцмейстера Бошана ежедневно упражнялся в изучении этого искусства. За королем, конечно, следовала и придворная знать. Герцоги, графы и маркизы изощрялись друг перед другом в наиболее красивых танцах того времени.
Вполне естественно, что благодаря влиянию короля танцы приобрели особенный блеск в его царствование.
В XVII веке бальный танец получил распространение во всей Европе. В каждой из стран он приобретал различные оттенки, национальную стилистику, обогащался и видоизменялся. Популярными бальными танцами стали буре, гавот, аллеманда, чакона, жига, сарабанда. Господствующее положение занял менуэт.
Движения придворного менуэта не отличались сложностью: плавный скользящий шаг, глубокие реверансы, поклоны. Трудно давалась манера исполнения менуэта: все переходы должны совершаться мягко, округло, без рывков, плавно вытекая один из другого. Некоторые из фигур менуэта вошли в основу классического балета. Вот почему менуэт до сих пор изучается во всех хореографических академиях.
Усложнялась танцевальная лексика и композиция, что привело к необходимости длительного обучения танцу. Бальным танцам учились у специальных учителей или в школах танца. Танцмейстеры и педагоги XVII века выпускают самоучители по танцам. В них включают наиболее популярные в это время массовые танцы.
В XVIII веке распространились новые, более свободные танцы: паспье, мюзет, ригодон, контрданс, экосез, лендлер. Если в XVII веке балы устраивались только в аристократическом обществе, то с начала XVIII века всё большее значение приобретали публичные платные балы. Первый такой бал состоялся в Париже в 1715 году.
Россия в эпоху Петра I отличалась всесторонними реформами, коренным образом перестроившими жизнь государства. Одновременно с военными, государственными, хозяйственными и другими реформами происходили и культурные преобразования. По воле Петра, они становились институциональными и являлись обязательными для исполнения. Великий реформатор поставил на службу Отечеству не только служебное время человека, но и досуг с особыми формами его проведения. Служивый человек был включён в общую преобразовательную программу петровской эпохи, где интересы государства доминировали над личными делами, подчиняли их общей идее – переустройству России. Этот подход позволил Петру I обеспечить величайший скачок в культурном развитии России и поставить её вровень с европейскими государствами XVIII столетия. Пётр I с самого отрочества и всю юность находился в кругу иностранцев, наблюдал и учился у них, путешествовал по Европе. Немецкая слобода оказала наибольшее влияние на него и стала первым шагом в освоении западноевропейских ценностей. Слободские вечера были своеобразной школой для молодого царя, а также формой приятного времяпрепровождения. Быт и нравы иноземной слободы давали пищу для размышлений, демонстрируя образцы культуры досуга, а атмосфера свободного общения духовно подпитывала, удовлетворяя потребность в веселье и отдыхе, необходимом после напряженной и упорной работы. В свои 20-22 года Петр многое знал и многое умел сравнительно с окружающими. Иногда самоучкой, иногда под руководством мастеров он знакомился с военными и математическими науками, с кораблестроением и военным делом. Руки его были в мозолях от топора и пилы, физическая деятельность и подвижность укрепили и без того сильное тело. Напряженные физические и умственные работы вызывали естественное стремление отдохнуть и повеселиться. Общение в слободе давало ему представление об ином образе жизни, который резко контрастировал с детства известным ему укладом при царском дворе, это: постоянная борьба за власть, интриги и кровавые разборки бояр, затворническая жизнь женщин, женщинам не позволялось появляться в публичном месте. Тогдашнее общество не умело общаться и не то что танцевать, а даже не знали как им стать и сесть.
Конкретные культурные преобразования начались после первого возвращения Петра I из-за границы в 1698 году. Во время этой поездки Пётр посетил Ригу, Кёнигсберг, Бранденбург, Голландию, Англию, Австрию, был намечен визит в Венецию и к папе римскому. Вторая поездка царя в Европу и посещение Франции сыграли свою роль в введении новой формы проведения досуга в культурную жизнь русского общества. Эта поездка позволила более углубленно вникнуть в процессы культурного образования и просвещения, ознакомиться с организацией работы различного рода объектов культуры. Петра I можно было встретить повсюду, где представлялась возможность «извлечь пользу из увиденного и услышанного».
Для реализации своих целей Петр I перенял лучшие достижения Швеции и Германии, Дании и Голландии, Англии и Франции. Процесс заимствования зарубежного социального и культурного опыта происходил дифференцированно и избирательно. Иногда царя-реформатора интересовал конечный продукт или внешняя форма, иногда только механизм действия, а порой он использовал лишь разработанные принципы. При всей необходимости того или иного опыта, практика его внедрения в русскую действительность порой расходилась с жизненными реалиями. Его быстрое и напористое внедрение «новой жизни» общества, чаще оборачивалось неприятием, непониманием, а иногда и страхом людей.
Еще до своей поездки во Францию, Петр знал об ассамблеях. Пётр I не только располагал информацией о заграничных развлечениях, но и часто бывал их непосредственным участником. В описаниях Санкт-Петербурга за 1710-20 годы, опубликованных Ю. Н. Беспятых свидетельствует, что летом 1710 года Пётр I праздновал свои именины и устроил большое торжественное празднество по случаю (годовщины) Полтавской баталии». В 1714 году состоялись первые две ассамблеи, зафиксированные в «Походных и путевых журналах императора Петра I-го». В частности, в журналах имеется запись за март: «В 17-й день тезоименитство Государя Царевича Алексея Петровича, у которого после обеда Господин Генерал, Государыня Царица и все сенаторы были на ассамблее». В походных журналах за 1715 год также сообщается о двух ассамблеях, организованных Петром I в феврале: «2-го был ассамблей в Доме Царского Величества... 19-го в Доме Царского Величества был ассамблей, и тут были все Министры, такожь и домашние были шумны». Эти записи подтверждают, что ассамблеи проводились царём ранее их официального введения. Однако после 1715 года их проведение не зафиксировано в источниках, а вторая поездка царя в Европу и посещение Франции сыграли свою роль в решении царя об издании нового указа. Именно в Париже царь утвердился в мысли постоянного устройства ассамблей, поскольку парижский «осмотр» придал необходимый импульс давно осознанным устремлениям. Дело культурного воспитания русского общества стало для Петра I назревшей необходимостью. Он вернулся из-за границы в октябре 1717 года, но только осенью следующего года смог воплотить задуманное в жизнь. В Москве его ждали сложнейшие проблемы — расследование дела царевича Алексея и так называемый «суздальский розыск». Спустя целый год, 7 декабря 1718 года петербургское общество было извещено об ассамблеях.
Возникает вопрос: почему из всех существовавших западноевропейских форм досуга Петр выбрал именно ассамблею? Ответом может служить характеристика ассамблеи, данная одним из крупнейших русских историков Василием Осиповичем Ключевским. Это «и биржа, и клуб, и приятельский журфикс, и танцевальный вечер. Здесь толковали о делах, о новостях, играли, пили, плясали. Никаких церемоний, ни встреч, ни проводов, ни потчеваний: всякий приходил, ел, что поставил на стол хозяин, и уходил по усмотрению». Ассамблея была комплексной формой, которая учитывала особенности русского человека, еще не обладающего глубокой потребностью проводить свой досуг в обществе. Царю представлялась необходимой универсальная природа ассамблей, где развлечения могли сочетаться с просветительскими, образовательными и коммуникативными целями, которые дополняли и взаимодействовали друг с другом.
Русский писатель, журналист и издатель IX века, Александр Павлович Башуцкий выделял следующие цели: «Царь желал дать большое развитие общественным увеселениям жителей, и приступить к делу, важному в нравственном отношении, к учреждению тех собраний, которыя, под названием ассамблей, служили Петру Великому приятным отдохновением от трудов государственного управления, и в которыя он совершал не менее тяжкий труд, приучал подданных своих к общественности и смягчал их вкусы и привычки. Пересоздав уже многое, Петр чувствовал, что ему предстояло еще сблизить дворян, разделенных предрассудками, поселить в них любовь к удовольствиям благородным, о которых в России мало имели тогда понятия, и совершенно изменить отношение, издавна существовавшие между обеими полами».
В универсальном «Энциклопедическом словаре Ф. А. Брокгауза и И. К. Эфрона», изданном на русском языке в Российской империи в 1890—1907 годах цель устройства ассамблей обозначена в двух аспектах. Первый содержит в себе видимую, поверхностную целевую установку царя на их проведение, «чтобы ввести в домашнюю и общественную жизнь своих подданных нравы и обычаи европейских народов». Второй аспект раскрывает внутренние, глубинные намерения Петра I — сплотить общество, поскольку только тогда «всякий благой почин в общественных делах может найти себе сочувствие и помощь, что при ней только может быть вызвана к жизни личная и общественная инициатива».
Анализируя цели устройства ассамблей, можно заметить, что целеполагание было обусловлено конкретными задачами, стоящими перед русским обществом первой четверти XVIII века, которые царь желал разрешить с помощью ассамблей как «социальных агентов» своего времени. Ассамблеи выполняли следующие функции:
Реализации идеи объединения и сплочения партии реформаторов. Помимо непосредственной трудовой деятельности Петр I задействовал время досуга, способствующее процессам взаимодействия между людьми.
Создание учебного «полигона» для петровских реформаторов. Ассамблеи были школой общественной жизни, где проходили практические занятия по выработке навыков светского обхождения и умения «жить по-европейски».
Удовлетворение спроса русского общества на развлечения и забавы, недостаток которых остро ощущался в те времена. Царь был новатором в придумывании и внедрении многих форм досуга, но ассамблеи не только решали проблему личного досуга Петра, но и формировали культуру досуга, как самого царя, так и его приближенных.
Складывание информационно-коммуникативных центров, где узнавались последние новости о событиях в молодой столице и всей России, а также формировалось общественное мнение, которое распространялось затем в русском обществе.
Среди различных целевых установок петровских ассамблей существовали инструментальные цели, которые царь определял в стратегическом ориентировании своих подданных на речевую деятельность. Он стремился формировать и развивать их личные качества: самостоятельность мышления, инициативность, предприимчивость, способность «свободно мыслить о делах государственных». По замыслу Петра I, на ассамблеях можно было поговорить о насущных проблемах дня, обменяться новостями, совместно поразмышлять о будущем. Общение позволяло осуществлять тактические задачи по установлению социальных контрактов. В дружеских разговорах, товарищеских беседах нарабатывался опыт социального общения, где возникающие в его процессе контракты продолжались в торговых конторах, на верфях Адмиралтейства, в кабинетах дипломатов. Таким образом, реализовывались планы строительства столицы как центра новой российской государственности.
Наряду с функцией развлечения, ассамблеи первыми в России начали формировать танцевальную культуру петербургского общества, еще не обладающего ярко выраженной дифференциацией на различные сословия. Танцы создавали условия для установления более тесных контактов между присутствующими. Обычно на ассамблеях танцы открывались Полонезом. Полонез - польский танец, носит характер торжественного блестящего шествия; размер ¾. Полонез показывал умение поклониться партнеру, держать себя, расстаться и встретиться с дамой. Ни один танец не требовал такой строгости осанки, горделивости и собранности, как полонез. Это был танец — выставка блеска, пышности и знатности. Во время шествия под торжественно фанфарную музыку гости показывали себя, свой наряд, светскость манер и благородство. В полонезе могли участвовать все приглашенные, независимо от возраста, но в первой паре танцевал хозяин дома с самой знатной дамой. Первая пара задавала движения, которые повторялись всей колонной или «длинной змеей». Гости переходили из зала в сад и обратно. Полонез относился с последующим за ним Менуэтом к церемониальным танцам.
Миновет или менуэт (фр. menuet, от menu — маленький (в понятии мелкий, незначительный)) — старинный народный французский танец, названный так вследствие своих мелких па. Произошёл от народного хороводного танца. Менуэт был построен на мягких, изящных, плавных движениях рук и корпуса, мелких шагах. Стараясь придать своим фигурам изящные позы, танцующие менуэт, двигались мелкими размеренными па, причем дамы грациозно опустив руки, слегка приподымали платье. Танец исполнялся одной или несколькими парами, построенными в колонну, при Елизавете Петровне число пар значительно возросло. Скользящие шаги перемежались поклонами и реверансами, что позволяло показать красоту и изысканность манер. Танцующих менуэт на ассамблеях сначала было немного. Причиной служили пышные парики, узкие кафтаны и панталоны, тяжелые башмаки и длинные шлейфы женских платьев, столь не привычные и не удобные для русского общества, а также незнание танцевальных движений. Все справедливо считали, что этот «минувет есть танец премудрый: поминутно то и дело, что или присядь, или поклонись, и то осторожно, а то и с чужим лбом столкнешься, или толкнешь в спину, или оборвешь чужой хвост платья и запутаешься». Постепенно танец был освоен, по мнению иностранцев, нигде не танцевали менуэта с большей выразительностью и приличием, как в России.
Затем следовал английский танец Контрданс, в котором могло принять участие любое четное количество пар, образующих круг (round) или две противоположные линии танцующих (longway). Количество танцевальных фигур доходило до нескольких сот (около 900!) и последовательно повторялись то одной, то другой линией танцующих. Общество было привлечено к контрдансам их простотой - танцы не содержали в себе сложных шагов, а так же тем, что танцевать их могли почти все желающие: в зале можно было устроить несколько кругов или колонн, каждый/ая из которых включали 4-8 человек. Но были и сложности. К концу XVIII века фигур и композиций Контрданса образовалось такое количество (доходило до нескольких сот (около 900!) и последовательно повторялись то одной, то другой линией танцующих, что в них стали путаться сами танцмейстеры). Движения были построены на pas chasse (представляет собой три шага, выполняемых по схеме «шаг – приставка – шаг» — как-бы одна нога преследует другую, может выполняться вперёд, назад, в сторону и по диагонали), pas balance (шаг-раскачивание), pas de basque (шаг – баска, прыжок с ноги на ногу, с легкими переступаниями). В XVIII веке Контрданс стал самым модным танцем в Европе. Его название стало собирательным, так как появилось большое число танцев, построенных по квадратному плану каре или по линии, и все они назывались Контрдансами. К каждому балу конструировали свой вариант, подобрав пяти-шести куплетов из тех, которые были созданы раньше. Многие новые танцы рождались на основе самого Контрданса. В разных странах сложились свои традиции в подборе контрдансных фигур. Наиболее удачные сочетания получали собственные имена и распространялись по всему миру. Например, один из парижских вариантов Контрданса стал называться Котильон, английский получил традиционное название Англез, немецкий вариант именовался Гроссфатер. В конце XVIII века во Франции появилась самая популярная разновидность Контрданса – Кадриль (франц. Quadrilles – квадраты), названная так потому, что группы танцующих образовывали маленькие четырёхугольники, из двух или четырёх пар каждый.
Англез - парный танец, представлял собой «пантомиму ухаживаний кавалера за дамой, которая изображала в танце побег и уклонение от ухаживаний кавалера, преследующего ее. Первая пара в танце галопом проходила между линиями кавалеров и дам других пар. Затем то же самое делали другие пары. В какой-то момент танца дама «останавливается в обольстительной позе и, едва он к ней приближается, мгновенно оборачивается в сторону и скользит по полу».
Петр любил шутить над своими придворными. Сам он танцевал с огромным удовольствием, поэтому становился со своей дамой впереди всех пар и приказывал следовать за ним. Сначала музыка была медленной, но затем ее темп нарастал, и приходилось буквально скакать по всему залу вдоль и поперек. После этого Петр направлялся в танце по всем комнатам, потом в сад – по дорожкам между цветочных клумб и деревьев, снова в дом, где оркестр встречал смертельно уставших танцоров похоронным маршем. Все смеялись. Гросфатертанц (Großfatertanz – буквально, танец дедушки) – самый любимый праздничный и в то же время шуточный танец Петра I. Танец старинный, по традиции он был заключительным на свадьбе и делился на две части. Первая часть медленная, исполнялась под песню о дедушке, который танцевал с бабушкой, как жених с невестой, вторая часть - быстрый и стремительный круговой танец. Вторую часть танцевали, пока все не разойдутся. Движения довольно резкие и быстрые – прыжки, скачки, повороты. Хозяин при этом танцует с метлой, словно «выметает» всех гостей из дома. Тонкий намек, что бал окончен и пора гасить свечи. Петр I , видно, очень любил красиво разогнать гостей с присущим ему чувством юмора.
Ассамблеи, может быть, и не относятся к самым важным преобразованиям. Но эти собрания являются в своём роде символом эпохи, потому что ничего подобного ранее не проводилось. Если в других изменениях мы можем проследить преемственную связь с предшествующим столетием, то ассамблеи являются совершенно новым явлением, не имеющим традиций. В то же время ассамблеи оказали большое влияние на культуру, и это является заслугой Петра I. Ассамблеи выработали в обществе потребность к публичному проведению досуга, сформировали интерес и привили вкус к светской жизни, смягчили и отшлифовали нравы русских людей. Сыграв роль начальной школы в истории русской культуры, ассамблея научила русское общество осваивать сложную науку культурной жизни не по канонам дореформенной Руси, а по европейским стандартам высшей школы. В культурной жизни русского общества ассамблеи не могли долго существовать, поскольку их идея была «навязана сверху». Искусственность замысла отвечала характеру времени великого основателя, но после царствования Петра I ассамблеи исчерпали себя, выполнив свои цели. Они оказали позитивное влияние на формирование новых культурных традиций русского общества первой половины XVIII столетия. После 1727 года в целостном виде их уже не устраивали в России, но отдельные их разновидности продолжали сохраняться и развиваться.
Например, танцы стали одним из самых распространенных видов деятельности. Постепенная эволюция танца сформировала в России бальную культуру, сложная структура которой включала в себя различные организационные этапы подготовки и проведения. Помимо танцевального мастерства, она требовала от человека определенных знаний и навыков поведения, а также умений выстраивать взаимоотношения в процессе бала. Как составная часть нравов, быта и обычаев русского общества, бальная культура наиболее ярко проявлялась в жизни дворянского сословия.
Вторая четверть XVIII в. ознаменовалась постепенным становлением бальной культуры в России. Если в петровскую эпоху ассамблея была для большинства участников - дворян настоящим мучением и источником отнюдь не положительных эмоций, то в царствование Анны Иоанновны интерес к танцам растет, и балы приобретают постепенно европейские черты. Незнание танцевальных фигур уже считалось большим недостатком воспитания дворянина. Анна Иоанновна откровенно осмеивала тех дворян, которые плохо танцевали и потому приглашались на танец очень редко.
По петровской традиции, общественные (придворные) балы мало отличались от частных (партикулярных), так как почти всегда на них присутствовали царствующие особы.
При Елизавете Петровне, которая покоряла современников своими танцевальными способностями, балы приобрели не только европейский лоск, но и размах. О. Ю. Захарова приводит фрагмент воспоминаний секретаря французского посольства графа де ла Мессельер о балах елизаветинского времени: «Зала была огромная, и зараз танцевали до двадцати менуэтов, что производило довольно странную, но в то же время приятную для глаз картину. Контраданцев вообще танцевали мало, всего несколько польских и англезов». Правление Елизаветы Петровны не случайно называют «вечным праздником дворянства», и балы в этой системе занимали первейшее место.
Еще в петровскую эпоху сложился обычай преподнесения цветов «царице бала», которая по окончании ассамблеи определяла кавалера — хозяина следующего собрания. В знак благодарности она впоследствии получала от него веер, перчатки и цветы. Этот «рыцарский обычай» имел место и в эпоху Елизаветы Петровны. Отказ кавалера танцевать с пригласившей его дамой означал для мужчины окончание танцев на данный вечер. Если же приглашенная дама была занята разговором, то кавалер должен был терпеливо ждать ее в центре зала. Женщины становились хозяйками балов, распоряжались танцами и определяли постепенно рождающийся этикет.
Бальная культура связана тесно с интересами властных структур, они четко регламентировали начало, последовательность и окончание бала как особого церемониала. Бал являлся «зрелищем в зрелище», театральным спектаклем, который оценивался залом с точки зрения причудливости светских обычаев. Поэтому бал елизаветинского времени был не просто танцами, он был важной сословной обязанностью дворянина, которая подчинялась жесткому регламенту, а не развлечением ради собственного удовольствия. Удовольствие от бала зависело от оценок окружающих и от того впечатления, которое дворянин произвел в обществе.
А. В. Колесникова подчеркивает: «При Елизавете Петровне взаимодополнение двух культурных традиций — западноевропейской и исконно русской — приобрело еще более явный характер. Елизавета, хорошо знакомая и с европейской школой салонного танца и с элементами русской народной танцевальной культуры, внесла огромный вклад в дело создания «облагороженного», «окультуренного» стиля русского танца.
В елизаветинскую эпоху «казачок» и «русская» оформляются танцмейстерами как новые салонные бальные танцы, которые не имели западных аналогов и исполнялись в бальных залах вплоть до ХХ века. Обращение к народной культуре стало одним из направлений эволюции бальной культуры в России.
В эпоху Екатерины II балы радовали глаз своей живописностью. Великолепные залы освещались тысячами восковых свечей, украшались зеркалами. Зеркало было неотъемлемым атрибутом и самого бала, украшая парадную лестницу и танцевальную залу. Участники имели возможность взглянуть на себя со стороны. Зеркала, украшавшие бальную залу, словно «размыкали» ее пространство, многократно повторяя отражения и усиливая ощущение противопоставленности бала реальной жизни. В организации пространства бального ритуала использовались различные театральные средства, включая расстановки живых картин. Между колонами ставили золотые рамы, в которых красавицы изображали произведения великих живописцев.
Важными атрибутами общественного бала были не только парадность, но и сословность его огромного пространства. Дворянство могло посещать придворные частные и публичные балы. На придворные балы являлись лица, состоявшие в одном из четырех первых классов по табели о рангах, старейшие офицеры гвардейских полков с женами и дочерьми, молодые офицеры в качестве «танцоров» и лица по специальному указанию императоров. Контингент частных балов зависел исключительно от желания хозяев дома. Сословность бального пространства заключалась в том, что каждый дворянин занимал определенное место в бальном пространстве.
В отличие от общественных балов, от участия в партикулярных (частных) балах можно было отказаться, извинившись перед хозяевами, но делали это нечасто: такие балы также были престижны. Давали же балы ради того, чтобы обратить на себя внимание в дворянском обществе, а в столице - для того, чтобы заслужить одобрение царя. Хорошо организованный и успешно проведенный бал являлся для его устроителя одним из путей к славе, но далеко не простым: необходимо было приложить титанические усилия, чтобы произвести впечатление на привыкших к роскоши и богатству представителей высшего света.
Бал, как «ярмарка тщеславия», требовал больших материальных затрат, однако они полностью окупались тем положением, которого можно было достичь, участвуя в подобных «играх в роскошь», и тем упоительным чувством собственной значимости, заставлявшим вновь и вновь тратить деньги на дорогие увеселения.
Структура бала в целом сохранила прежний характер, хотя и были внесены в нее некоторые изменения. Первым танцем на балах оставался «общественный» полонез.
В эпоху Екатерины II менуэт танцевали с меньшей охотой, чем кадриль - танец, в котором стали допускаться вольности и комбинация разнообразных фигур.
Пары в кадрили образовывали каре.
Тон задавала первая пара, и они перемещались по кругу.
Танец имел своими корнями карусель из живых всадников, которые ездили по кругу и соревновались в ловкости. Каждая из четырех кадрилей также пыталась выделиться среди остальных танцоров.
Кадриль постепенно стала символом хорошего общества, обоюдной предупредительности дам и кавалеров, серьезным, этикетным танцем без романтических разговоров.
В последнее десятилетие XVIII в. на танцевальную культуру громадное влияние оказала эстетика Просвещения. Культ естественности и идеалы Просвещения стали несовместимы с эстетикой дворянского салонного танца.
Эту эстетику разрушил новый танец — вальс. Не смотря на различное отношение общества к этому танцу, его популярность распространилась по всей Европе. Вальс противопоставлялся классическим салонным танцам как однообразный, страстный, безумный. И хотя Екатерина II невзлюбила вальс, он был допущен на балы как дань новому времени, как модная молодежная новинка.
С появлением вальса изменилась не только структура бала, но и его характер. Бальная культура постепенно превращалась из церемонии в развлекательное мероприятие.
Еще одним новшеством вальса было подчинение дамы кавалеру в вальсе, в то время как в церемониальных танцах партнерша играла подчас ведущую роль.
В эпоху Екатерины II сложились особые правила бального этикета.
Бал начинали с приглашения за несколько дней с тем, чтобы приглашенные могли позаботиться о своих нарядах и настроиться на бал.
На придворные балы полагалось приезжать раньше назначенного часа, на все остальные — чуть-чуть опаздывать. Считалось довольно неловким явиться первым в соответствии с поговоркой «Приехавший первым зажигает свечи».
И действительно, такие гости заставали еще в бальных залах слуг, занятых последними приготовлениями и зажиганием света.
Правила вежливости определяли, чтобы входя в большую залу, участник бала приветствовал его организаторов — хозяев, а затем других гостей сообразно их полу и возрасту: дам и стариков приветствовали прежде всех.
Порядок приглашения на танцы также был определен еще в XVIII веке. Перед открытием танцев молодые люди ангажируют дам.
Участники бала, не твердо знающие фигуры и не имеющие слуха, должны были непременно воздерживаться от танцев. Танцующие девушки были обязаны принимать приглашение всех без исключения кавалеров. Танцевать более трех раз с одним и тем же партнером в течение одного бала считали моветоном (от фр. mauvais ton — дурной тон), исключение — жених и невеста.
Для того чтобы не забыть всех своих кавалеров, дамам полагалось иметь при себе маленькую записную книжку, которая имела три названия на разных языках — карнэ (от фр. carnet — записная книжка), агенда (нем. agenda) и таблетка, привешиваемая на маленькой цепочке (31). В любом случае это была миниатюрная, не более ладони, книжечка в серебряном, костяном или кожаном переплете с золотым тиснением и с подвешенным к ней крошечным карандашиком. Странички были бумажные или костяные, которые служили практически вечно: записи стирали резинкой или влажной тряпочкой.
Дама записывала в агенду номер танца и фамилию кавалера.
Если у дамы оставались «свободные танцы», то приглашения на них принимались обязательно.
Если она устала и не хочет танцевать, ей лучше выйти в другую комнату.
«Свободные танцы» в агенде воспринимались как свидетельство не успешности девушки на балу.
Отказав пригласившему ее кавалеру, дама должна была пропустить этот танец. Считалось крайне неприличным и оскорбительным отказать одному и тотчас принять приглашение другого кавалера.
Танец с незнакомцем воспринимался как вопиющее нарушение всех правил этикета.
Дамам тяжело было удержаться от соблазна считать бальную книжечку списком своих любовных побед, ведь обычно имя кавалера, появившееся на страницах агенды, говорило о его симпатии и интересе к ее обладательнице.
Однако правила этикета подчеркивали, что записи в бальной книжке и успех в обществе не связаны прямым образом.
На балу ценили три умения: умение одеваться, танцевать и общаться.
По определению А. В. Колесниковой, бал заменял «современные дефиле», где все наряды, сшитые на заказ, были произведениями высокой моды. Как правило, эти платья второй раз уже надевали редко. От женского костюма требовалась свежесть и новизна, от мужского — простота и элегантность. Главное, чтобы костюм способствовал в танце благородной грации, естественности и непринужденности и уверенности движений и жестов.
Этикет запрещал мужчинам жать даме руку, слишком приближаться к ней. По окончании бала гости уезжали без особых прощаний, но в течении недели они обязаны были сделать хозяину благодарственные визиты.
Ассамблея – место непринуждённых встреч, где верхи общества проходили школу светского воспитания. Каждый мог проводить время так, чтобы получить удовольствие: одних интересовали танцы, и они кружились парами, другие вели оживлённую беседу, делились новостями, третьи напряжённо размышляли за шахматным или шашечным столиком над очередным ходом. Четвёртые отводили себе роль зрителей или слушателей. Такой ассамблея представлялась царю, такой он её хотел видеть. Но и непринуждённость, и неподдельное веселье, и умение вести светский разговор или вставить уместную реплику, и, наконец, танцевать были достигнуты далеко не сразу. На первых балах петровского времени царила удручающая скука, над гостями нависала угроза вызывать каким- либо поступком раздражение царя. Танцевали, словно отбывали неприятнейшую повинность. Беседы тоже не получались – вместо них односложные ответы на простенькие вопросы и тягостно долгие паузы. Современник срисовал такую ассамблею с натуры: «Дамы всегда сидят отдельно от мужчин, так что с ними не только нельзя разговаривать, но не удаётся почти сказать и слова; когда не танцуют, все сидят, как немые, и только смотрят друг на друга».
Чаще всего ассамблеи устраивались в зимние месяцы, реже – летом.
Периодичности никакой не существовало. В 1719 г., например, первая ассамблея была проведена у генерала Вейде 18 января, следующая – в четверг 22 января у князя Дмитрия Михайловича Голицына, затем в воскресенье 25 января у князя Долгорукого. Иногда хозяином ассамблеи являлся сам царь.
Ассамблеи открывали новую форму общения людей. Главное их значение состояло в том, что они положили конец затворнической жизни столичных женщин. На первых ассамблеях женщины были смешны и неуклюжи. В непривычных нарядах (сшитых на европейский манер) они не умели не только легко и грациозно вертеться в танцах, но и не знали, как им стать и сесть. Кавалеры были также под стать дамам. Но мало-помалу все привыкли к новым костюмам.
Одной из главных целей Петра Великого при учреждении ассамблей было стремление соединить всё русское общество в один кружок, сблизить русских с иностранцами и уничтожить ту московскую разрозненность, одной из причин которой была боярская спесь. Царь целенаправленно устраивал ассамблеи, где веселье имело воспитательное значение. Как государственный деятель, Петр осознавал значение ассамблей в культурных преобразованиях, позволяющих приобщать подданных к новым моделям жизни. Параллельно увеселительным формам досуга, он внедрял ассамблеи как центры обучения и выработки норм и навыков социально-культурной жизни. На ассамблеях многому учились. Но о правилах поведения можно было узнать не только здесь.ного больше, чем юноши. Ценились смирение, трудолюбие, милосердие, стыдливость, бережливость, верность, чистоплотность и умение краснеть, что являлось признаком нравственной чистоты девушки. Внешний лоск знатных людей заботил царя, но он понимал, что одним только умением вести себя в обществе нельзя ни выиграть войну, ни построить мануфактуру, ни соорудить крепость или корабль. Для этого необходимы были знания и умения претворять эти знания на практике.
504
98 933 
