Роман «Мать» Горького
№1. Историческая обстановка, отражённая в романе:
А). Существенные черты периода накануне 1905 года
Б). Основной конфликт эпохи, отражённый в системе образов
Роман М. Горького появился в 1906 г. Сразу после первой русской революции. Это - произведение, созданное на рубеже двух веков, в нелёгкое и бурное время, стремительно уносящее все старое и дающее жизнь новым идеям, новым общественным течениям, которые овладевали умами и сердцами людей. В романе «Мать» показана несокрушимая сила российского пролетариата, вступившего на путь революционной борьбы в союзе с крестьянством и передовой интеллигенцией.
Изображение конкретной исторической эпохи дано в сочетании с правдивым изображением жизни в её революционном развитии и с показом становления личности в революционной борьбе.
Горький для реализации своего замысла выбирает большую жанровую форму - форму романа.
И хотя по охвату событий «Мать» ближе к средней жанровой форме - повести, по социально-политической значимости поставленных проблем это - героико-романическое произведение...
«Мать» еще называют социально-политическим романом. В нем воплощены основные принципы социалистического реализма. Рост народного движения, рост сознания масс происходит в условиях острых классовых столкновений, в борьбе нового со старым.
М. Горький избрал новый аспект в изображении жизни рабочего класса. Это нашло отражение в композиции глав романа. В первой главе автор дает обобщенную характеристику жизни рабочей слободки. В сознание людей еще не проникло ощущение революционной правды: «Люди привыкли, чтобы жизнь давила их всегда с одинаковой силой, и, не ожидая никаких изменений к лучшему, считали все изменения способными только увеличить гнет». Во второй главе рассказывается об отце Павла - Михаиле Власове. Горький говорит, что Михаил Власов жил как все. Это был мрачный, грубый, злой человек. Вторая глава заканчивается смертью Михаила Власова, а все остальные главы посвящены уже новой эпохе в жизни рабочих, эпохе пробуждения революционного сознания, эпохе борьбы Анализ худ. Произведения //Под ред М.Л.Семеновой. М.: Просвещение, 1987.
В основу конфликта Горький положил непримиримую борьбу рабочего класса с помещичье-капиталистическим строем.
Но в романе нет ни одного четко обрисованного образа представителей старого мира. Директор фабрики, полицейские, жандармы, судьи, шпики показаны как единая враждебная сила, «серая стена однообразных людей без лиц», с которой борется рабочий класс в союзе с крестьянством и передовой интеллигенцией. Нельзя сказать, что Горький плохо знал эту среду. Ведь в романе «Фома Гордеев» пьесе «Враги» он дает исчерпывающие характеристики хозяев-эксплуататоров, показывает их психологию, подчеркивает индивидуальность каждого.
Дело в том, что роман «Мать» - это произведение не только о революционной борьбе, но и о том, как в процессе этой борьбы человек духовно вырастает, переживает свое «второе рождение». Поэтому в романе нет четко обрисованных образов врагов, а основное внимание автора сосредоточено на образах положительных героев. В том, как показаны герои романа, проявляется характерная для всего романа особенность: герои романа раскрыты в развитии, в динамике. Шаг за шагом Горький показывает политическое развитие Ниловны. В начале романа - это тихая забитая женщина, в сорок лет она уже старуха. Горький пишет, что «вся она была мягкая, печальная, покорная». Вначале она просто боится, боится даже революционеров, потом сочувствует им. Потом Ниловна сама приобщается к революционной работе: она распространяет листовки на фабрике. На демонстрации Ниловна уже обращается со словами правды к людям. Вскоре она начинает вести пропагандистскую работу среди крестьян. В конце романа Ниловна показана как мужественная и бесстрашная революционерка. Даже последние минуты на свободе она отдала делу революционной агитации. В той или иной форме такое духовное «выпрямление» проходят все герои романа. Павел Власов освобождается от излишней суровости, «закрытости». Находка преодолевает излишнюю душевную мягкость. Крестьянин Рыбин освобождается от недоверия к книгам, к интеллигенции. Весовщиков преодолевает недоверие к людям, по-новому осознает слово «товарищ» Браже Т.Г. Изучение в школе романа А.М.Горького «Мать». СПб., 1980, с. 17.
Основная композиционная роль в романе отведена Ниловне. С ней связаны судьбы всех революционеров, через ее восприятие даны все события.
История духовного роста главных героев показана на фоне пробуждения революционного сознания всей народной массы. Поэтому важную роль в композиции романа играют массовые сцены. Их в романе всего шесть. Первой массовой сценой можно считать изображение рабочей слободки в начале романа. Эта сцена играет роль вступления. Автор говорит об убогом существовании рабочих, о пьянстве, нищете, грязи. Как символ капитализма изображена фабрика, которая «высасывает» из людей силы.
История с «болотной копейкой» - первое массовое выступление рабочих. Но в рабочей массе еще не было единства, не было политической сознательности. Рабочие расступались перед директором, кланялись.
Это событие научило многому Павла и его товарищей. Революционная организация продолжала работу. Процесс политического пробуждения масс продолжался.
В сцене первомайской демонстрации Горький показывает, что рабочие, отказавшиеся поддержать Павла в предыдущий раз, теперь идут вместе с ним под красным флагом. Теперь революционные речи произносят не только члены революционной организации, но и сами рабочие. Революционное сознание людей выросло, появилась уверенность в правоте своего дела.
Следующая массовая сцена - сцена похорон Егора Ивановича. В схватке с полицией принимают участие рабочие и интеллигенция. Очень важными являются слова молодого рабочего Ивана: «Погодите, не то будет. Мы вас раздавим без драки, когда мы встанем, весь рабочий народ!»
О пробуждении деревни читатель узнает в сцене ареста Рыбина. Крестьяне еще запуганы, забиты, но Горький говорит о том, что и они становятся на путь борьбы под руководством пролетариата.
Кульминацией романа является сцена суда. Формально в этой сцене побеждает самодержавие, но Горький показывает, что духовную победу одерживает пролетариат. Книга завершается сценой ареста Ниловны на вокзале. Ниловна обращается с речью к разрозненной пестрой толпе, располагает к себе людей, вызывает их сочувствие.
Таким образом, последовательно показывая рост революционного сознания масс, Горький подчеркивает плодотворность деятельности партии, и несмотря на то что главные герои - революционеры или осуждены, или арестованы, роман «Мать» оптимистичен. Горький подчеркивает, что самодержавие и капитализм обречены, а для пролетариата открыта историческая перспектива Митин Генрих. Евангили от Максима //Литература в школе. 1989. №4
Как известно, в основу романа легли реальные исторические события, в частности демонстрация рабочих в Сормове 1 мая 1902 г. «...Ниловна,–писал Горький Н.И. Иорданскому в 1911 г.,– портрет матери Петра Заломова, осужденного в 901 г. (описка М. Горького, надо –в 1902 г. –А.С.) за демонстрацию 1 мая в Сормове». Одним из прообразов Павла Власова был Петр Заломов, многие факты жизни которого вошли в сюжетную канву произведения. О событиях, связанных с этой демонстрацией: о суде над ее участниками, об их речах в судебных заседаниях,– систематически рассказывала на своих страницах большевистская «Искра».
В романе показано, как зреют общественные, нравственные и эстетические идеалы народных масс, воплощаясь в живые черты борцов за новую жизнь, как проникновение идеи социализма в рабочую среду ломает старые представления человека о жизни, как формируются новые нормы отношений людей.
Движение жизни показано прежде всего в развитии характеров людей. Источник этого Движения – идея социализма.
Пелагея Ниловна, история жизни которой отразила процесс пробуждения сознания человека, его творческих сил в эпоху революции. Сначала Ниловна принимает участие в революционной работе ради сына, но вскоре ее материнское чувство распространяется на всех товарищей Павла, всех борцов за свободу; осознавая правду их идеалов, мать сама активно включается в борьбу, становится пропагандистом, агитатором. Ее судьба приобретает обобщающее значение судьбы народной. Впервые миропонимание Горького в период первой революции 1905 года отразилось в романе «Мать» (1906). В качестве новой силы, обновляющей общество, показан русский пролетариат в образах Павла Власова, Андрея Находки, Пелагеи Ниловны, Матери, заглавной фигуры романа. По замыслу автора, символ материнства должен был освятить дело революции. Если Мать приняла дело революции, значит их цели освобождения людей отвечают связям – сын и мать. Известная прямолинейность идейного замысла романа, который сам автор позднее признавал «скучным и длинным», компенсируется интересным образом Матери.
Размышляя о людях, хотящих знать правду, Ниловна сравнивает свои ощущения с тем, что испытывает в церкви перед началом службы: "там зажгут свечку перед образом, там затеплят и -
понемножку гонят темноту, освещая Божий дом". "...Божий дом - вся земля", - декларирует профессиональная революционерка Софья. Вера, Бог, душа, Христос - эти слова, явно не вписывающиеся в большевистскую доктрину, основой которой был воинствующий атеизм, в тексте повести встречаются слишком часто, чтобы не придавать этому значения.
Существом веры Горький считал "неугасающую сердечную мысль". С этих позиций он оценивал и христианство, "подавившее в человеке зверя и разбудившее в нем совесть - чувство любви к людям, потребность думать о благе всех людей". Горький видел в этой религии "великий дух идеализма", "выражающийся в неустанном стремлении к переустройству мира на новых началах равенства и справедливости".
Вопрос об истоках образа (не о прототипе!) Ниловны исследователями не поднимался. Между тем решить эту проблему необходимо, иначе многое в концепции Горького будет неясно. Думаем, что одним из истоков этого образа следует считать сказания о Богородице - в первую очередь "Сон Богородицы" (СБ) и "Хождения Богородицы по мукам" (ХБМ). На будущего писателя глубокое впечатление произвели легенды о матери Христа в изложении бабушки. В "Детстве" отразилось его глубокое личностное отношение к любимому народом персонажу - вплоть до отождествления Приснодевы с бабушкой. Говоря о народно-религиозных мотивах в повести "Мать", прежде всего отметим выбор Ниловны в качестве центрального персонажа, через призму восприятия которого передается происходящее. В народных сказаниях страдания Христа также показаны сквозь муки Богородицы. Есть в повести эпизоды, где народно-религиозные истоки видны, так сказать, "невооруженным глазом". В самом начале второй части Ниловне снится сон, который при ближайшем рассмотрении оказывается контаминацией реальных впечатлений героини и "Сна Богородицы". Ряд деталей приведенных текстов совпадает. Во-первых, конечно, это ситуация сна. Однако в фольклорном тексте сон - пророчество, откровение - предшествует событию. У Горького сон и завершает событие (не только демонстрацию, но и вообще предыдущий период), и предваряет дальнейшее развитие действия (уже поселившись в городе, Ниловна, "...видя на нем морщины раздумья и раздражения... и радовалась, и пугалась. Радовалась - потому что считала это делом сына, боялась - зная, что если он выйдет из тюрьмы, то встанет впереди всех , на самом опасном месте. И погибнет"). Это существенно, поскольку отражает исторический аспект изображения, еще не осознанный Ниловной, но уже живущий в ее сознании. Подчеркнутые нами детали работают и на пробуждение в воображении читателя ассоциаций с евангельским текстом. Солдаты на горе напоминают стражников, окруживших Голгофу. И одновременно - поскольку мать несет на руках младенца, а солдаты направляют на нее штыки - всплывает мотив избиения младенцев по приказу Ирода. Отметим и возникающую аллюзию сюжета ХБМ ("полет" матери в бездонную глубину; заметим, что бездна в канонических библейских текстах и в религиозном фольклоре неизменно ассоциируется с адом; у Горького, кстати, этот мотив подчеркнут типично "адским" звуком - завыванием). Очевидно, в сознании писателя мотивы избиения младенцев и "Хождения" были связаны. Связь эта вполне объяснима. Кому, как не Богородице, могут быть понятны муки людские, раз она мать не только Христа, но и рода человеческого
№2. Анализ текста романа:
1). Описание жизни и условий труда рабочих в слободке (Ч.1 ГЛ.1)
Уже в первоначальной зарисовке слободки выделена главная черта беспросветного существования рабочих — "застарелое чувство подстерегающей злобы”, перед которой отступали "одинокие искры неумелой, бессильной мысли”. В звероподобном поведении Михаила Власова бессознательная тоска оборачивалась беспредельно разросшейся, "наследственной... болезнью души”. Вполне объяснимой реакцией Пелагеи Ниловны оказались страх, замкнутость. И после смерти мужа для вдовы потекла "странная, молчаливая жизнь, полная смутных дум и опасений, все возрастающих”. Сообщение сына о его политической позиции уничтожило горе и подозрение Ниловны, вызвав привычный для нее отклик: "Опасаться надо людей — ненавидят все друг друга! Живут жадностью, живут завистью. Все рады зло сделать”. Вот исходное душевное состояние Власовой, тем более мучительное, что ей приходится глубоко таить врожденные чувства любви и нежности. Материнское начало оскорблено, попрано жестокими социальными условиями.
В художественных образах романа писатель показывает, как формируется классовое сознание рабочих, ставших решающей силой истории, какую роль сыграла в этом Коммунистическая партия (тогда еще РСДРП), а также пытается доказать закономерность грядущей победы пролетариата и неминуемой гибели буржуазного общества.
Начало романа знакомит читателя с жизнью рабочей слободки при капиталистическом строе. Автор сосредотачивает внимание на самых страшных и безобразных сторонах жизни. «В холодном сумраке» угрюмые люди, точно испуганные тараканы, выйдя «из маленьких серых домов», каждый день шли «к высоким каменным клеткам фабрики». Автор использует ряд олицетворений, представляющих фабрику в виде злой силы, действующей против человека.
Такая жизнь лишает человека всего, на что он имеет право, и искажает облик самого человека. Поэтому рабочие, возвращаясь домой, ссорились с женами и часто били их, «не щадя кулаков», «в груди пробуждалось непонятное, болезненное раздражение», поднималось чувство «подстерегающей злобы», которая приводила к бессмысленной жестокости.
"Вечером, когда садилось солнце, и на стеклах домов устало блестели его красные лучи, - фабрика выкидывала людей из своих каменных недр, словно отработанный шлак, и они снова шли по улицам, закопченные, с черными лицами, распространяя в воздухе липкий запах машинного масла, блестя голодными зубами. Теперь в их голосах звучало оживление, и даже радость, - на сегодня кончилась каторга труда, дома ждал ужин и отдых.
День проглочен фабрикой, машины высосали из мускулов людей столько силы, сколько им было нужно. День бесследно вычеркнут из жизни, человек сделал еще шаг к своей могиле, но он видел близко перед собой наслаждение
отдыха, радости дымного кабака и - был доволен.
По праздникам спали часов до десяти, потом люди солидные и женатые одевались в свое лучшее платье и шли слушать обедню, попутно ругая молодежь за ее равнодушие к церкви. Из церкви возвращались домой, ели пироги и снова
ложились спать - до вечера.
Усталость, накопленная годам, лишала людей аппетита, и для того, чтобы есть, много пили, раздражая желудок острыми ожогами водки. Вечером лениво гуляли по улицам, и тот, кто имел галоши, надевал их, если даже было сухо, а имея дождевой зонтик, носил его с собой, хотя бы светило солнце.
Встречаясь друг с другом, говорили о фабрике, о машинах, ругали мастеров, - говорили и думали только о том, что связано с работой. Одинокие искры неумелой, бессильной мысли едва мерцали в скучном однообразии дней. Возвращаясь домой, ссорились с женами и часто били их, не щадя кулаков. Молодежь сидела в трактирах или устраивала вечеринки друг у друга, играла на гармониках, пела похабные, некрасивые песни, танцевала, сквернословила и пила. Истомленные трудом люди пьянели быстро, во всех грудях пробуждалось непонятное, болезненное раздражение. Оно требовало выхода. И, цепко хватаясь за каждую возможность разрядить это тревожное чувство, люди из-за пустяков бросались друг на друга с озлоблением зверей. Возникали кровавые драки. Порою они кончались тяжкими увечьями, изредка - убийством.
В отношениях людей всего больше было чувства подстерегающей злобы, оно было такое же застарелое, как и неизлечимая усталость мускулов. Люди рождались с этою болезнью души, наследуя ее от отцов, и она черною тенью
сопровождала их до могилы, побуждая в течение жизни к ряду поступков, отвратительных своей бесцельной жестокостью.
По праздникам молодежь являлась домой поздно ночью в разорванной одежде, в грязи и пыли, с разбитыми лицами, злорадно хвастаясь нанесенными товарищам ударами, или оскорбленная, в гневе или слезах обиды, пьяная и
жалкая, несчастная и противная. Иногда парней приводили домой матери, отцы. Они отыскивали их где-нибудь под забором на улице или в кабаках бесчувственно пьяными, скверно ругали, били кулаками мягкие, разжиженные водкой тела детей, потом более или менее заботливо укладывали их спать, чтобы рано утром, когда в воздухе темным ручьем потечет сердитый рев гудка, разбудить их для работы.
Ругали и били детей тяжело, но пьянство и драки молодежи казались старикам вполне законным явлением, - когда отцы были молоды, они тоже пили и дрались, их тоже били матери и отцы. Жизнь всегда была такова, - она ровно и медленно текла куда-то мутным потоком годы и годы и вся была связана крепкими, давними привычками думать и делать одно и то же, изо дня в день. И никто не имел желания попытаться изменить ее.
Изредка в слободку приходили откуда-то посторонние люди. Сначала они обращали на себя внимание просто тем, что были чужие, затем возбуждали к себе легкий, внешний интерес рассказами о местах, где они работали, потом новизна стиралась с них, к ним привыкали, и они становились незаметными. Из их рассказов было ясно: жизнь рабочего везде одинакова. А если это так - о чем же разговаривать?
Но иногда некоторые из них говорили что-то неслыханное в слободке. С ними не спорили, но слушали их странные речи недоверчиво. Эти речи у одних возбуждали слепое раздражение, у других смутную тревогу, третьих беспокоила легкая тень надежды на что-то неясное, и они начинали больше пить, чтобы изгнать ненужную, мешающую тревогу.
Заметив в чужом необычное, слобожане долго не могли забыть ему это и относились к человеку, не похожему на них, с безотчетным опасением. Они точно боялись, что человек бросит в жизнь что-нибудь такое, что нарушит ее уныло правильный ход, хотя тяжелый, но спокойный. Люди привыкли, чтобы жизнь давила их всегда с одинаковой силой, и, не ожидая никаких изменений к лучшему, считали все изменения способными только увеличить гнет.
От людей, которые говорили новое, слобожане молча сторонились. Тогда эти люди исчезали, снова уходя куда-то, а оставаясь на фабрике, они жили в стороне, если не умели слиться в одно целое с однообразной массой слобожан...
Пожив такой жизнью лет пятьдесят, - человек умирал."
"- Вот она, жизнь! Видишь, как поставлены люди друг против друга? Не хочешь, а - бей! И кого? Такого же бесправного человека. Он еще несчастнее тебя, потому что - глуп. Полиция, жандармы, шпионы - все это наши враги, - а все они такие же люди, как мы, так же сосут из них кровь и так же не считают их за людей. Все - так же! А вот поставили людей одних против других, ослепили глупостью и страхом, всех связали по рукам и по ногам, стиснули и сосут их, давят и бьют одних другими. Обратили людей в ружья, в палки, в камни и говорят: "Это государство!.."
2). Заседание рабочего кружка (Ч.1 ГЛ. 5-7)
Дверь отворили. Сначала в комнату всунулась голова в большой мохнатой шапке, потом, согнувшись, медленно пролезло длинное тело, выпрямилось, не торопясь подняло правую руку и, шумно вздохнув, густым, грудным голосом сказало: — Добрый вечер! Мать молча поклонилась. — А Павла дома нету? Человек медленно снял меховую куртку, поднял одну ногу, смахнул шапкой снег с сапога, потом то же сделал с другой ногой, бросил шапку в угол и, качаясь на длинных ногах, пошел в комнату. Подошел к стулу, осмотрел его, как бы убеждаясь в прочности, наконец сел и, прикрыв рот рукой, зевнул. Голова у него была правильно круглая и гладко острижена, бритые щеки и длинные усы концами вниз. Внимательно осмотрев комнату большими выпуклыми глазами серого цвета, он положил ногу на ногу.
Его спокойствие, мягкий голос и простота лица ободряли мать. Человек смотрел на нее открыто, доброжелательно, в глубине его прозрачных глаз играла веселая искра, а во всей фигуре, угловатой, сутулой, с длинными ногами, было что-то забавное и располагающее к нему. Одет он был в синюю рубашку и черные шаровары, сунутые в сапоги. Ей захотелось спросить его — кто он, откуда, давно ли знает ее сына, но вдруг он весь покачнулся и сам спросил ее: — Кто ж это лоб пробил вам, ненько? Спросил он ласково, с ясной улыбкой в глазах, но — женщину обидел этот вопрос. Она поджала губы и, помолчав, с холодной вежливостью осведомилась: — А вам какое дело до этого, батюшка мой? Он мотнулся к ней всем телом: — Да вы не серчайте, чего же! Я потому спросил, что у матери моей приемной тоже голова была пробита, совсем вот так, как ваша. Ей, видите, сожитель пробил, сапожник, колодкой. Она была прачка, а он сапожник. Она, — уже после того как приняла меня за сына, — нашла его где-то, пьяницу, на свое великое горе. Бил он ее, скажу вам! У меня со страху кожа лопалась... Мать почувствовала себя обезоруженной его откровенностью, и ей подумалось, что, пожалуй, Павел рассердится на нее за неласковый ответ этому чудаку.
— Говор у вас как будто не русский! — объяснила мать улыбаясь, поняв его шутку. — Он — лучше русского! — весело кивнув головой, сказал гость. — Я хохол, из города Канева. — А давно здесь? — В городе жил около года, а теперь перешел к вам на фабрику, месяц тому назад. Здесь людей хороших нашел, — сына вашего и других. Здесь — поживу! — говорил он, дергая усы.
Снова раздались шаги в сенях, дверь торопливо отворилась — мать снова встала. Но к ее удивлению в кухню вошла девушка небольшого роста, с простым лицом крестьянки и толстой косой светлых волос.
Голос у нее был сочный, ясный, рот маленький, пухлый, и вся она была круглая, свежая. Раздевшись, она крепко потерла румяные щеки маленькими, красными от холода руками и быстро прошла в комнату, звучно топая по полу каблуками ботинок. «Без галош ходит!» — мелькнуло в голове матери. — Да-а, — протянула девушка, вздрагивая. — Иззябла я... ух как! — А вот я вам сейчас самоварчик согрею! — заторопилась мать, уходя в кухню. — Сейчас... Ей показалось, что она давно знает эту девушку и любит ее хорошей, жалостливой любовью матери. Улыбаясь, она прислушивалась к разговору в комнате. — Вы что скучный, Находка? — спрашивала девушка. — А — так, — негромко ответил хохол. — У вдовы глаза хорошие, мне и подумалось, что, может, у матери моей такие же? Я, знаете, о матери часто думаю, и всё мне кажется, что она жива.
— Вы говорили — умерла? — То — приемная умерла. А я — о родной. Кажется мне, что она где-нибудь в Киеве милостыню собирает. И водку пьет. А пьяную ее полицейские по щекам бьют. «Ах ты, сердечный!» — подумала мать и вздохнула. Наташа заговорила что-то быстро, горячо и негромко. Снова раздался звучный голос хохла. — Э, вы еще молоды, товарищ, мало луку ели! Родить — трудно, научить человека добру еще труднее... «Ишь ты!» — внутренно воскликнула мать, и ей захотелось сказать хохлу что-то ласковое. Но дверь неторопливо отворилась, и вошел Николай Весовщиков, сын старого вора Данилы, известный всей слободе нелюдим. Он всегда угрюмо сторонился людей, и над ним издевались за это. Она удивленно спросила его: — Ты что, Николай? Он вытер широкой ладонью рябое скуластое лицо и, не здороваясь, глухо спросил: — Павел дома? — Нет. Он заглянул в комнату, пошел туда, говоря: — Здравствуйте, товарищи... «Этот?» — неприязненно подумала мать и очень удивилась, видя, что Наташа протягивает ему руку ласково и радостно.
Потом пришли двое парней, почти еще мальчики. Одного из них мать знала, — это племянник старого фабричного рабочего Сизова — Федор, остролицый, с высоким лбом и курчавыми волосами. Другой, гладко причесанный и скромный, был незнаком ей, но тоже не страшен. Наконец явился Павел и с ним два молодых человека, она знала их, оба — фабричные.
Выпив чашку чая, Наташа шумно вздохнула, забросила косу за плечо и начала читать книгу в желтой обложке, с картинками. Мать, стараясь не шуметь посудой, наливая чай, вслушивалась в плавную речь девушки. Звучный голос сливался с тонкой, задумчивой песней самовара, в комнате красивой лентой вился рассказ о диких людях, которые жили в пещерах и убивали камнями зверей. Это было похоже на сказку, и мать несколько раз взглянула на сына, желая его спросить — что же в этой истории запретного? Но скоро она утомилась следить за рассказом и стала рассматривать гостей, незаметно для сына и для них. Павел сидел рядом с Наташей, он был красивее всех. Наташа, низко наклонясь над книгой, часто поправляла сползавшие ей на виски волосы. Взмахивая головою и понизив голос, говорила что-то от себя, не глядя в книгу, ласково скользя глазами по лицам слушателей. Хохол навалился широкою грудью на угол стола, косил глазами, стараясь рассмотреть издерганные концы своих усов. Весовщиков сидел на стуле прямо, точно деревянный, упираясь ладонями в колена, и его рябое лицо без бровей, с тонкими губами, было неподвижно, как маска. Не мигая узкими глазами, он упорно смотрел на свое лицо, отраженное в блестящей меди самовара, и, казалось, не дышал. Маленький Федя, слушая чтение, беззвучно двигал губами, точно повторяя про себя слова книги, а его товарищ согнулся, поставив локти на колена, и, подпирая скулы ладонями, задумчиво улыбался. Один из парней, пришедших с Павлом, был рыжий, кудрявый, с веселыми зелеными глазами, ему, должно быть, хотелось что-то сказать, и он нетерпеливо двигался; другой, светловолосый, коротко остриженный, гладил себя ладонью по голове и смотрел в пол, лица его не было видно. В комнате было как-то особенно хорошо. Мать чувствовала это особенное, неведомое ей и, под журчание голоса Наташи, вспоминала шумные вечеринки своей молодости, грубые слова парней, от которых всегда пахло перегорелой водкой, их циничные шутки. Вспоминала — и щемящее чувство жалости к себе тихо трогало ее сердце.
Подождите, товарищи! — вдруг сказала она. И все они замолчали, глядя на нее. — Правы те, которые говорят — мы должны всё знать. Нам нужно зажечь себя самих светом разума, чтобы темные люди видели нас, нам нужно на всё ответить честно и верно. Нужно знать всю правду, всю ложь...
— Сытых немало, честных нет! — говорил хохол. — Мы должны построить мостик через болото этой гниючей жизни к будущему царству доброты сердечной, вот наше дело, товарищи!
— Хорошо ты придумал, Павлуша! — говорила она. — Хохол очень милый! И барышня, — ах, какая умница! Кто такая? — Учительница! — кратко ответил Павел, расхаживая по комнате. — То-то — бедная! Одета плохо, — ах, как плохо! Долго ли простудиться? Родители-то где у ней?.. — В Москве! — сказал Павел и, остановясь против матери, серьезно, негромко заговорил: — Вот, смотри: ее отец — богатый, торгует железом, имеет несколько домов. За то, что она пошла этой дорогой, он — прогнал ее. Она воспитывалась в тепле, ее баловали всем, чего она хотела, а сейчас вот пойдет семь верст ночью одна... Это поразило мать. Она стояла среди комнаты и, удивленно двигая бровями, молча смотрела на сына. Потом тихо спросила: — В город пойдет? — В город.
2 531
24 628 
