Проникновение в образовательные организации экстремистских групп и новых религиозных движений как объект инновационного управления в условиях модернизации

Проникновение в образовательные организации экстремистских групп и новых религиозных движений как объект инновационного управления в условиях модернизации.

Гурский В.В.

г. Челябинск

Аннотация. В статье с привлечением различных философских и научно-прикладных концепций обосновываются цели, задачи и компоненты системы противодействия проникновению экстремистских групп и новых религиозных движений в современную образовательную организацию.

Annotation. In the article the goals, objectives and components of counteraction system against the penetration of extremist groups and new religious movements to a modern educational organization are justified involving various philosophical and applied scientific concepts

Ключевые слова. Экстремизм, деструктивность, системный подход, управление образовательной организацией

Keywords. Extremism, destructiveness, systems approach, management of educational organization

Педагогический аспект проблемы реагирования на проникновение в образовательные организации экстремистских групп и новых религиозных движений состоит в том, что они ставят в отношении работников образовательных организаций и контингента обучающихся задачи прямо противоположные задачам государственной системы образования. Согласно ч. 1 ст. 2 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. N 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» [18], образование определяется как «единый целенаправленный процесс воспитания и обучения, являющийся общественно значимым благом и осуществляемый в интересах человека, семьи, общества и государства (курсив наш, В.Г.)». В то время как новые религиозные движения, по мнению большинства исследователей, жестко делает установку на 1) придание лидеру группы исключительного статуса божества или его непосредственного посланника, 2) неполноценность и незаконность общества и семьи по сравнению с группой [8, с. 41-42]. Принятие данных тезисов человеком достигается с помощью методов контролирования сознания. Таким образом, угроза со стороны экстремистских групп и новых религиозных движений заключается в том, что деформируется личность участника движения. Изложенные позволяет определить данные группы как деструктивные.

Термины «деструкция» и «деструктивность» получили распространение в различных отраслях гуманитарного знания из психологии, где они понимаются как отрицательное отношение человека к самому себе или к другим и вытекающее из такого отношения поведение. При этом «деструкция» - это сами действия, а «деструктивность» - субъективная способность к ним.

Философское содержание понятия «деструктивность» восходит к онтологии Г.В.Ф. Гегеля, а именно, к содержащейся в ней категории «негативность». Содержание «негативности» заключается в том, что в силу противоположности души и сознания возникает диалектическое движение духа, которое приводящее к отрицанию всего внешнего, временного. Но в результате такого отрицания никакое явление из мира не исчезает, а продолжает существовать в так называемом «снятом» виде, так как каждая последующая ступень развития духа вытекает из предыдущей, вбирая в себя все ценное, поскольку ничтожное и исчезающее составляют лишь поверхность мира, а не его подлинную сущность. Подлинную сущность мира составляет в себе и для себя сущее понятие, и мир, таким образом, сам есть идея [6, с. 418]. Таким образом, внутренняя противоречивость духа приводит к его самоотрицанию. Все диалектические закономерности в онтологии рассматриваются Гегелем как переходящие в социальную реальность: диалектическое развитие общества осуществляется за счет взаимодействия и отрицания противоположностей, например индивида и рода. В итоге, Гегель понимает категорию негативности как всеобщий принцип движения и, таким образом создает основу для становления в будущем категории социальной деструкции [4].

Если в центре рассмотрения Гегеля онтология негативности, то Ф. Ницше обращает внимание на другой аспект, и приоритетным для него оказывается антропологическая сторона проблемы, определяющая все стороны жизни. Ницше, как и Гегель, не вводит термина «деструктивность» как такового, но в его высказываниях можно найти размышления по поводу социальной деструкции в форме исследования жестокости как атрибута жизни [4]. Для Ницше подлинное бытие достигается лишь в результате отказа от традиционных ценностей в интересах свободного творчества человека, главными деструктивными явлениями для него оказываются религия и государство , последнее описывается как «самое холодное из всех холодных чудовищ… где все вместе пьют яд, хорошие и дурные; государством, где все теряют самих себя, хорошие и дурные; государством, где медленное самоубийство всех - называется - «жизнь» [13, т. 2, с. 430]. Ницшеанский парадокс видится нам в том, вредность религии, государства и общества объясняется именно тем, что они не позволяют человеку проявить свой разрушительный потенциал, который, в свою очередь, и оказывается подлинным созиданием. «Вечная радость становления, - полагает мыслитель, - заключает в себе также и радость уничтожения» [14, т. 2, с. 629].

Если для Гегеля уничтожение – это просто воспринимаемая безоценочно неизбежность, оправданная, если в ней проявляется дух, то для Ницше в позитивную философскую программу входит иррациональная стихийность, отрицающая все, препятствующее проявлению природы человека, которая, по его мнению, состоит, в первую очередь, из жестокости и неограниченной свободы. В результате, деструктивность для Ницше оказывается самостоятельной, более того, абсолютной ценностью, что в контексте социальной реальности формирует ценностный базис для проявления экстремизма.

Окончательный на сегодняшний день вид концепция деструктивности обрела у мыслителей Франкфуртской школы. Так М. Хоркхаймер и Т. Адорно полагают, что практическая направленность к самоуничтожению его неотъемлемый атрибут рациональности [19, с. 14]. Главным механизмом саморазрушения социума оказываются отношения власти и подчинения, политика. Их опасность заключается в том, что в результате их деятельности разрушается индивидуальность. Под знаком индивидуальности реализовала себя тенденция к эмансипации человека, но в то же самое время эмансипация явилась результатом именно тех механизмов, об освобождении человечества от которых как раз и шла речь [19, с. 292-293].

Если для старших франкфуртцев деструкция – зло, то Г. Маркузе возродил ницшеанское убеждение в ее полезности для развития человека, дополнив его идеями З. Фрейда. Разрушение и созидание взаимообусловлены, дополняют друг друга: «отношение между свободой и репрессией, производительностью и деструкцией, господством и прогрессом есть принцип цивилизации» [12, с. 12]. При этом Маркузе вводит историософский момент: он отмечает, что принцип господства является общим для любого периода развития человечества: «несмотря на все исторические изменения, господство человека над человеком в социальной действительности по-прежнему есть то, что связывает дотехнологический и технологический Разум в единый исторический континуум» [12, с. 406]. При трансформации общества в технологическую рациональность господство, игнорируя интересы целого, превращается в самоцель, степень репрессии не уменьшается, хотя, по мнению Маркузе, должно быть иначе - чем выше уровень развития цивилизации, тем ниже степень необходимой репрессии для продуктивного развития социума [4].

Таким образом, франкфуртская школа создала представление о социальной деструкции как о процессе подавления свободы индивида прежде всю через политическую и технологическую сферы.

Иных взглядов на данный вопрос придерживался И.А. Ильин. Он создал представление о государстве как о факторе противостоящем деструкции. По его мнению, «достойная и творческая жизнь человеческого духа остается высшей целью политики, а положительное право и государственная организация являются средством» [11, с. 376]. Схожее мнение присутствует в гегелевской философии права («Государство — это шествие Бога в мире; его основанием служит власть разума, осуществляющего себя как волю» [5, с. 284].) В конечном счете, обе мысли восходят к пониманию государственной власти апостолом Павлом и существующей в христианской эсхатологии точке зрения (всеобщей в католичестве, а в православии допускаемой святыми Иоанном Златоустом, Феофилактом Болгарским, Феофаном Затворником), что Римская империя есть «Удерживающий „тайну беззакония”». Носителем социальной деструкции И.А. Ильин считает не какие-либо социальные подсистемы и институты как таковые, а человека, его душевную организацию: «Ибо "зло" - не пустое слово, не отвлеченное понятие, не логическая возможность и не "результат субъективной оценки". Зло есть прежде всего душевная склонность человека, присущая каждому из нас, как бы некоторое, живущее в нас страстное тяготение к разнузданию зверя, тяготение, всегда стремящееся к расширению своей власти и к полноте захвата» [10].

П.А. Сорокин, который рассматривал социальную деятельность как последовательность отдельных актов и создал четкую классификацию таковых, также не описывал деструкцию (в его терминологии «недозволенные акты») по критерию принадлежности к определенной социальной подсистеме. Его классификация актов включает в себя: 1) делание чего-нибудь (facere); 2) неделание (non-facere) чего-нибудь, в свою очередь распадающееся на а) акты воздержания (abstinere) и б) акты терпения (pati) [17, с. 53], а по критерию мотивации, которая представляется этически ориентированной: 1) акты «дозволенно-должные», которыми являются поступки, соответствующие представлениям «должного» поведения, атрибутивно-императивным переживаниям; 2) акты «рекомендуемые»; такими актами для каждого человека будут акты, не противоречащие его представлениям дозволенно-должного поведения, но представляющие «сверхнормальное», избыток над необходимым минимумом; 3) акты «запрещенные» или «недозволенные»… (противоречащие атрибутивно-императивным переживаниям) [17, с. 56-57]. Таким образом, Сорокин также видел причины социально недопустимых действий в индивидуальных ценностных структурах каждой личности.

Ближайшим последователем Сорокина выступил Т. Парсонс, который дополнил представление об акте детальным описанием его внутренней структуры. Структура эта следующая: 1) агент, «деятель» или «актор» (actor), то есть лицо, совершающее дейстиве; 2) «цель» (end), то есть будущее положение вещей, на которое ориентировано выполняемое действие; 3) «ситуация», то есть положение вещей, которое отличается от того, на которое ориентировано действие, то есть от цели [15, с. 94-95]. Сохранил Парсонс и сорокинский учет мотивации. Американский мыслитель поставил в центр ценностную ориентацию, которая дает актору возможность соблюдать некоторые нормы, стандарты, критерии отбора всякий раз, когда он оказывается в ситуации, которая позволяет ему делать выбор (и требует от него такого выбора) [15, с. 468-469].

Мы примем концепцию Ильина, Сорокина и Парсонса и не будем вслед за Маркузе считать политическую подсистему общества деструктивной по своей сути. При этом творческую свободу индивида оба мыслителя считают ценностью и объектом посягательства социальной деструкции. Где же эта деструкция проявляется? Мы можем с уверенностью сказать, что она проявляется в экстремизме. Это обусловлено тем, что экстремизм осуществляет ценностную подмену. Эта ценностная подмена, которая выводит на первое место в жизни человека организацию, ее учение, ее лидера и их успех, лишает человека творческой самостоятельности, а его бытие созидательного смысла. Ценности экстремистской группы противостоят не каким-либо отдельным аспектам социокультурной модели (на примере легальных конфессий и политических партий мы видим, что вполне возможно отрицать отдельные групповые ценности, при этом оставаясь в социокультурном пространстве), а всей ее целостности.

Итак, в современной социальной философии сложилось представление о деструктивности как об атрибуте социального бытия. Оно возникло на основе анализа социальной философии Г.В.Ф. Гегеля и испытало влияние взглядов Ф. Ницше. Во франкфуртской школе и русской религиозной философии сложилось различное представление о том, где именно локализуется социальная деструкция в обществе и человеке.

Следующей нашей задачей будет выяснить, как деструктивность экстремизма проявляется в социальной реальности. Очевидным и, даже, тривиальным представляется утверждение, что деструктивны цели и средства экстремистов. Но есть и более глубинные уровни. Первый из них заключается в том, что деформируется личность участника экстремистского движения. Воспринимая мир через призму ценностей экстремистской организации, человек полностью отрывается и от социальных связей, и от своих душевных устремлений, и, самое страшное, от всех видов социальных норм. Можно сказать, что ни у кого бытие не является настолько отчужденным, как у адепта экстремистской организации, и преодоление этого отчуждения он начинает видеть в высвобождении своей внутренней деструкции. Именно в экстремистской организации сбывается мечта Ницше об осуществлении «переоценки всех ценностей» и выводе человека «по ту сторону добра и зла».

Существует и еще один уровень. Экстремисты сами не знают и не могут знать, к чему приведет их выступление. Общество – это сложнейшая система, в которой идут самые разные процессы и действуют самые разные факторы. В каждый определенный момент времени эта система характеризуется определенным состоянием, которое более или менее может быть описано. Социальные институты принимают различные решения, исходя из стоящих перед ними задач. Однако ввиду крайней сложности современных социальных систем, все равно некоторые факторы не будут учтены.

С точки зрения органов управления образовательной орагнизации, попытка вмешательства в образовательный процесс экстремистских групп и новых религиозных движений представляет собой так называемый марковский случайный процесс, то есть такой, для дальнейшего развития которого имеет значение лишь состояние системы в данный момент времени Т₀ (в нашем примере – выявление факта проникновения экстремистских групп и новых религиозных движений в образовательную организацию), а предшествующее состояние системы влиять не будет [4, с. 114]. В идеальной ситуации любой процесс – марковский, так как все значимые параметры «прошлого» можно включить в описание состояния Т₀.

Другой важным признаком марковского процесса является то, что он задается конечным количеством параметров S, A, P(s,s′), R(s,s′), где

S конечное число состояний,

A конечное число действий (часто представляется в виде A_s конечное число действий, доступных из состояния s),

P_a(s,s′) вероятность, что действие в состоянии s во время t перейдет в состояние s′ ко времени t+1 t+1,

R_a(s,s′) вознаграждение, получаемое после перехода в состояние s′ s' из состояния s с s с вероятностью перехода P_a(s,s′). P_a (s,s')

Однако в реальной социально-педагогической ситуации все изложенное может не работать, так как, предлагаемая модель предусматривает конечное количество состояний. В рассматриваемом нами случае могут быть выделены следующие возможности состояния системы: S₀ – педагогический процесс идет без вмешательства деструктивных групп, S₁ – влияние деструктивных групп своевременно выявлено и устранено, S₂ – деструктивные группы дезорганизовали педагогический процесс и подчинили его своим целям. Но такое описание системы представляет собой упрощение, так как состояния S₁ и S₂ на самом деле представляют собой неопределенное множество состояний, на определение которых непосредственно влияют конкретные составляющие идеологии экстремистских групп и новых религиозных движений, социально-психологические личностные особенности как экстремистов, так и обучающихся.

Разумеется, задача учета подобных факторов при анализе некоей технологической социальной проблемы находится на грани решаемости, так как потребовала бы от администрации образовательной организации глубоких знаний по теологии, политологии, истории, психологии. Возникает поле неопределенности. Само существование в обществе различных конфессий и идеологий со своими концепциями, структурами, историей, внутренними конфликтами и просто входящими в них самыми разными людьми образует зону бифуркаций, от которых дальнейшее развитие социокультурной системы может пойти любым путем. Современное общество, лишенное традиционных подпорок в лице сословных перегородок и традиций, представляет собой мир неравновесных состояний [2, с. 4-16]. Проявление в обществе экстремистских групп и новых религиозных движений, их заявление о себе и переход к активным действиям представляет собой точку бифуркации – предсказуемый социальный процесс нарушен, становятся возможными самые разнообразные варианты дальнейших событий.

Социальная ситуация приобретает черты хаотической. В качественном отношении на хаотизацию процесса (приближение точки бифуркации) могут указывать систематические наблюдения за ситуацией, если они дают основания для вывода о росте неустойчивости процесса. Появление серии резких сдвигов ситуации в направлении дестабилизации без воздействия на нее явно существенных новых обстоятельств – всегда явный индикатор приближения бифуркации [2, с. 4-16].

Итак, мы сталкиваемся с закономерностью, сформулированной в наших предыдущих исследованиях – нарастание деструктивности при экстремистском вызове или, иначе, деструктивность неопределенности при экстремизме. Причина этого явления заключается в том, что ни экстремисты, ни противодействующие им силы объективно не способны учесть всех факторов, воздействующих на ситуацию и всех последствий своих действий. Так происходит потому, что экстремисты произвольно выбирают в сложившемся социокультурном поле материал для конструирования своей ценностной модели, придавая при этом социальному процессу становления и развития своей группы характер, необусловленный предшествующим социальным развитием. Проявления этой закономерности могут быть самыми разнообразными, но всегда глубина распространения социальной деструкции будет увеличиваться бесконтрольно» [7, с. 23-27].

Каким образом, можно конкретизировать и сократить возможное количество состояний описываемой нами системы?

В теории инновационного управления важнейшим источником инноваций является «неожиданное внешнее событие» [9]. Вмешательство в образовательный процесс экстремистских групп и новых религиозных движений вполне может быть рассмотрено как такое событие.

Таким образом, можно сформулировать инновационную управленческую задачу как создание в образовательной организации такой системы противодействия экстремистским группам и новым религиозным движениям, которая бы соответствовала следующим критериям:

• универсальность (независимость от конкретных особенностей идеологии экстремистской группы, ее менеджмента и тактики),

• высокая готовность и тактическая гибкость (способность каждого элемента системы противодействия реагировать на угрозы самостоятельно в пределах своей компетенции),

• педагогическая эффективность.

В контексте решения данной задачи представляется безусловно необходимым понимание того, что каждое подразделение организации, а не только служба безопасности и воспитательный отдел, должно быть компонентом противодействия экстремистским группам и новым религиозным движениям. По мнению И.А. Анкудиновой, Т.А. Селуковой и А.Г. Семкина, «важнейшим аспектом управления, определяющим эффективность инновационной деятельности в школе, является организация работы субъектов инновационного процесса» [1].

Таким образом, безусловно, целесообразным представляется комплексное сочетание организационно-педагогических и административных мер.

К организационно-педагогическим мерам необходимо отнести широкое вовлечение детей во внеурочную деятельность. Целью таковой мы считаем единство формирования активной гражданско-патриотической позиции и источниковедческих компетенций, так как основанием противодействия новым религиозным движениям должны быть социальные ценности и их защита. Отсюда вытекает необходимость в образовательных технологиях, обеспечивающих формирование у обучающихся устойчивых навыков источниковедческой работы. Вовлечение учащихся в проектную и исследовательскую деятельность создаст подлинные условия для формирования и гражданской идентичности, так как позволит основать чувство принадлежности к российской общности на прочной основе предметных результатов обучения.

К административным мерам необходимо создание безопасной информационной среды в образовательной организации и решительное пресечение негативных тенденций в данной сфере. На классных руководителях, социальных педагогах лежит обязанность отслеживать визуальные признаки религиозной, политической и культурной позиции обучающихся. Как тревожный признак необходимо рассматривать появление вызывающей одежды, специфических украшений, неестественного цвета волос и т.д. Еще более серьезным признаком являются нарушения поведения, фактический отрыв от коллектива, декларативное неучастие в воспитательных мероприятиях (например, отказ от ношения георгиевской ленточки). По мнению Р. Ронина, «анализируя… слова и поведение различных людей, можно довольно точно определить их цели и мотивы, силы и слабости, уровень подверженности чужому влиянию, информированность, ключевых партнеров, методы используемых действий... Все это дает возможность прогнозировать фактическое поведение человека или группы в самых разных ситуациях, что, в конечном счете, позволяет эффективно управлять ими» [16, с. 9].

Отдельным направлением должны являться мониторинг активности обучающихся в интернете, особенно в социальных сетях и профилактика ошибочного поведения там. Последняя включает в себя 1) изучение понятия информации, способной причинить вред здоровью и развитию несовершеннолетних, запрещенной или ограниченной для распространения на территории Российской Федерации, а также о негативных последствиях распространения такой информации; 2) предупреждение учащихся о способах незаконного распространения такой информации в информационно-телекоммуникационных сетях, в частности, в сетях Интернет и мобильной (сотовой) связи (в том числе путем рассылки SMS-сообщений незаконного содержания); 3) ознакомление учащихся с международными принципами и нормами, с нормативными правовыми актами Российской Федерации, регулирующими вопросы информационной безопасности несовершеннолетних; 4) обучение детей и подростков правилам ответственного и безопасного пользования интернетом и услугами мобильной (сотовой) связи, другими электронными средствами связи и коммуникации, в том числе способам защиты от противоправных и иных общественно опасных посягательств в информационно-телекоммуникационных сетях, в частности, от таких способов разрушительного воздействия на психику детей.

Таким образом, инновационная система профилактики должна включать в себя следующие компоненты:

• эффективная система безопасности образовательной организации как объекта (пропускной режим, противопожарная безопасность, отработка действий при угрозе),

• формирование у обучающихся мировоззрения, адекватного задачам развития государства и общества традиционными средствами воспитательной системы школы,

• создание безопасной информационной среды,

• интеграция воспитательных элементов в преподавание учебных дисциплин,

• вовлечение обучающихся в активную гражданско-патриотическую деятельность.

Все перечисленные компоненты должны реализовываться в рамках единства целей и задач и постоянного взаимодействия должностных лиц, непосредственно ответственных за их реализацию.

Внедрение в образовательной организации комплексной постоянно действующей системы противодействия проникновению в образовательные организации экстремистских групп и новых религиозных движений, включающей самые разнообразные меры, позволит упростить рассматриваемую управленческую задачу. Количество возможных состояний системы сокращается до следующих: S₀ – педагогический процесс идет без вмешательства деструктивных групп, S₁ – влияние деструктивных групп своевременно выявлено и устранено, S₂ – устранение влияния деструктивных групп находится в процессе. Характеристики деструктивной группы выводятся из круга значимых параметров, достаточно лишь принципиальной оценки группы как деструктивной. Такое упрощение системы позволит принимать конкретные, просчитываемые и обоснованные решения.

Литература.

1. Анкудинова И.А., Селукова Т.А., Семкин А.Г. Управление образованием с использованием инноваций в образовательном учреждении. [Электронный ресурс]/ И.А. Анкудинова и др. // Материал сайта «Открытый урок». – Электронные текстовые данные. – Режим доступа: http://открытыйурок.рф/статьи/579320/

2. Бородкин Л.И. Методология анализа неустойчивых состояний в политико-исторических процессах. [Текст]. / Л.И. Бородкин // Международные процессы. – 2005. – Том 3, №1 (7). – С. 4-16.

3. Вентцель Е.С. Исследование операций. Задачи. Принципы. Методология. [Текст]. / Е.С. Вентцель. – М.: Наука, 1980.

4. Вершинин. С.Е., Борисова Г.А. Концепция социальной деструкции Франкфуртской школы (историко-философский анализ). [Электронный ресурс]. / С.Е. Вершинин и др.– Электронные текстовые данные. – Режим доступа: http://www.werschinin.ru

5. Гегель Г.В.Ф. Философия права. [Текст]. / Г.В.Ф. Гегель. – М.: Мысль, 1990.

6. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Наука логики. [Текст]. / Г.В.Ф. Гегель. – М.: Мысль, 1974. – Т. 1.

7. Гурский В.В. Основания деструктивности религиозного экстремизма. [Текст]. / В.В. Гурский.// Вестник Челябинского государственного университета – 2012. - №4 (258) Философия. Социология. Культурология. Вып. 23. – С. 23-27.

8. Дворкин А.Л. Сектоведение. Тоталитарные секты. Опыт систематического исследования. [Текст]./ А.Л. Дворкин. – Нижний Новгород: Христианская библиотека, 2007.

9. Дракер П. Классические работы по менеджменту. [Текст]. / П. Дракер. — М.: «Альпина Бизнес Букс», 2008.

10. Ильин И.А. О сопротивлению злу силою. [Электронный ресурс] / И.А. Ильин. – Электронные текстовые данные. – Режим доступа: http://ru.philosophy.kiev.ua/library/il/01

11. Ильин И.А. О сущности правосознания. [Текст]. / И.А. Ильин.// Ильин И. А. Общее учение о праве и государстве./ И.А. Ильин. – М.: АСТ, 2006.

12. Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Одномерный человек: Исследование идеологии развитого индустриального общества. [Текст]. / Г. Маркузе – М.: 2003.

13. Ницше Ф. К генеалогии морали. [Текст]./ Ф. Ницше. // Ницше Ф. Сочинения в двух томах. - М.: Мысль, 1990.

14. Ницше Ф. Сумерки идолов, или как философствуют молотом. [Текст]./ Ф. Ницше. // Ницше Ф. Сочинения в двух томах./ - М.: Мысль, 1990.

15. Парсонс Т. О структуре социального действия. [Текст]. / Т. Парсонс. – М.: Академический проект, 2000.

16. Ронин Р. Своя разведка. [Текст]./ Р. Ронин. – Мн.: Харвест, 1997.

17. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. [Текст]. / П.А. Сорокин. – М.: Политиздат, 1992.

18. Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации» [Текст]. – М.: Юридическая литература, 2018.

19. Хоркхаймер М., Адорно Т.В. Диалектика Просвещения. Философские фрагменты. [Текст]./ М. Хоркхаймер и др. - М.- СПб.: Медиум, Ювента,1997. 

Сведения об авторе. Гурский Валентин Владимирович. Педагог-организатор МБОУ «Лицей № 120 г. Челябинска», магистрант кафедры Отечественной истории и права Южноуральского государственного гуманитарно-педагогического университета. Кандидат философских наук, сотник Оренбургского войскового казачьего общества.

About the author. Gursky Valentin Vladimirovich. Teacher-organizer MBOU "Lyceum № 120 of Chelyabinsk", undergraduate of department of National history and law of the South Ural State Humanitarian-Pedagogical University. Candidate of Philosophy, centurion of the Orenburg military Cossack society.