Влияние мифов на общественное сознание

1. Влияние мифов на общественное сознание

Воспроизводимая общественной психологией и поддерживаемая господствующей идеологией современная мифология стремительно заполняет «провалы» социализации, не обеспечиваемые обществом и семьей. Она становится «естественным заменителем» знаний и способностей личности при несформированности рационально-духовной компоненты знаний и социальных умений человека как общественного субъекта. Контуры современной мифологии, как выясняется, охватывают все формы общественного сознания и сферы общественной жизни. В качестве схемы анализа социальной мифологии можно предложить следующую классификацию мифов на основании разграниченных сфер общественной жизни и форм общественного сознания, которая в силу социальной обусловленности и универсальности мифологии наиболее полно показывает весь объем влияния мифов на образовательные процессы.

Содержательная классификация социальной мифологии:

1. Экономическая (фетишистская) мифология.

2. Социетальная (националистическая, криминальная, субкультурно-групповая) мифология.

3. Политическая («левая» и «правая») мифология.

4. Квазидуховная (научная, оккультно-философская, медитативно-магичес-кая, религиозная, художественная, виртуальная, экологическая, образовательная и т. д.) мифология.

1. Экономическая мифология (фетишистская). Мифологическая форма подменяет фетишизмом – преклонением перед вещами, вещными отношениями людей, социальное сознание человека в его моральном отношении к труду, иерархии социальных интересов и ценностей, статусу как работника. При фетишизме происходит отождествление общественных и культурных функций предмета с естественными свойствами вещи (продукта деятельности) или природными особенностями индивида. Главным мифом в трудовом воспитании является фетиш труда – отчужденное отношение к труду, связанное с точки зрения философии с всеобщеисторическим развитием труда и капитала, а с позиции педагогики с невыработкой в личности мотивации к труду. Социально-психологическим механизмом (мифемой) выступает само отчуждение человека от труда, выражающееся в потере социального смысла труда, этоса труда и т. д. Фетишизация в этом смысле близка процессам маргинализации, размывающим в человеке ценностно-социальные отношения и делающее статус человека двойственным. Относительно мифологем, наиболее влиятельно представленных в школе, сошлемся хотя бы на две из них, соответствующие авторитарно-советской и либерально-рыночной воспитательным системам, которые выделяет педагог А.Г. Пашков¹. Первая мифологема «о воспитательной самодостаточности труда школьников, организуемого в логике (еще лучше – и в структуре) общественного производства»². Эта мифологема родилась в советское время, когда общественно-полезный производительный труд (ОППТ) школьника считался самодовлеющим воспитательным средством, считалось главное наладить ОППТ как процесс и воспитание пойдет само собой. Но произошла недооценка роли педагога, общественных условий труда, материального обеспечения, особенностей природы ребенка, его мотивации к труду. В результате это привело к тому, что реформа школы 1984 – 1987 гг., в том числе трудового воспитания, сошла фактически на нет. Экономизация воспитательной системы массовой школы на ОППТ приводит фактически к сворачиванию школы как политехнической и трудовой, что было уже зафиксировано во временном положении о школе 1989 г. В настоящее время трудовое воспитание в школе испытывает настоящий затяжной кризис, и в этом виноваты также определенные идеологические и общественные иллюзии. Так, согласно А.Г. Пашкову, мифологема либерально-рыночного воспитания гласит «о прибыльности ученического труда», которая как средство воспитания сводится к полезности и утилитаризму, а воспитательная эффективность производительного труда учащихся ставится в зависимость от коммерческих целей. Эта мифологема о педагогических достоинствах труда как экономической рациональности, суть которой сводится к тому, что «стоимость выработанной продукции считается основным показателем воспитательной эффективности производственно-трудовой деятельности учащихся»³. Примером слияния двух мифологем служит одна статья: «Если организовать производственную деятельность всех школ «по Макаренко», то к бюджетной статье можно будет добавить уже 40 – 50 млрд. рублей⁴. Но сам А.С. Макаренко понимал значительную роль культуросообразности труда учащегося, его коллективный смысл и сложность его организации. «Вы можете заставить человека трудиться сколько угодно, но если одновременно с этим вы не будете его воспитывать политически и нравственно, если он не будет участвовать в общественной и политической жизни, то этот труд будет просто нейтральным, не дающим положительного результата»⁵. Мифологемы просты для восприятия, ибо не надо задумываться ни о каком поиске призвания, творческом самовыражении. Мифологизируясь, труд становится не социализующим фактором, а отчуждающим школьника от собственной сущности, ради некой нормативной модели или некого маргинального состояния. При «идеологическом подходе» формируется формализм, непринятие трудовой культуры, основанной на гуманистических ценностях, что стало свойственно и для формальной системы образования. Или взять, например, сложившийся стереотип общественного мнения рыночных времен, что только тот труд оправдан, который высокооплачиваем. Данная установка во многих случаях начинает играть роль при выборе профессии и поступлении в учебное заведение и уже является общественной проблемой. Таким образом видно, что формальное образование более мифологизируется под влиянием «идеологических» установок, а неформальное под влиянием общественной психологии. Поэтому задачей всего общества является восстановление труда в рамках системы образования во всем его социальном объеме и фундаментальном значении как такой социальной реальности, в которой не просто действуют и функционируют законы материально-производственной сферы, жизнедеятельность человека, но и осуществляется обучение и воспитание личности, и что особенно ценно формируются гуманистические ценности. Труд необходимо восстановить как центр школьной системы, организовывающий её жизнь, если школа не хочет потерять своей специфики как общественного социализатора.

2. Социетальная мифология. В отличие от принятого в литературе термина «социальная мифология» как совокупности всех мифов, порожденных общественной жизнью во всех четырех сферах, данный термин – «социетальный» – применим только к мифологии, возникающей в социальной сфере жизни общества и отражающей мифы о социальных общностях. Общими мифологемами в этой сфере являются ценности индивидуализма (надо жить только ради себя) и коллективизма (надо жить только ради групповых ценностей). Ярким примером такой абсолютизации интересов и ценностей группы людей в обществе является классовая мифология. Советская школа, будучи под влиянием «пролетарской» идеологии воспитывала молодежь в классовом духе. Но идеологические абберации, типа «советский народ», «власть пролетариата» и т. д., были, как видим, мифами, рассчитанными на обыденное сознание. Наиболее распространенные сейчас из социетальной группы мифологий – национально-исторические, криминалистические и субкультурно-молодежные мифы.

2.1. Националистическая мифология. Актуальность анализа данных мифов в отношении системы образования обуславливается различными процессами, происходящим как в формальной системе: мононационализация школ стран ближнего зарубежья, создание национальных школ в России; так и в неформальной системе образования – ухудшение межнациональных отношений в обществе, усиление потока информации, прежде всего из средств массовой информации по национальным проблемам. Отметим, в первую очередь, особенности мифовосприятия в данной сфере:

а) происходит строгая поляризация на «своих» и «чужих», наделенных соответственно положительными и отрицательными характеристиками;

б) возвеличивание своей нации человеком, её истории, языка, психологии, генеалогии и даже генетики (чистота рода и гениальность представителей), считая её выше других, комплекс самовосхваления;

в) у русских, в частности, как религиозно-исторический факт мифовосприятия себя – национальное самоуничижение;

г) абсолютизация отдельных исторических событий, их интерпретация как всемирной борьбы добра и зла.

Как показывают исследования (В.С. Зуйков⁶), в процессе формирования национального самосознания молодежи играет огромную роль «мифологическое ядро» – корпус мифологем, раскрывающих содержание национально-исторического мифа. Под национально-историческим мифом он понимает комплекс исторических событий, символизирующих в национальном сознании его становление, связанное с сакрализацией этих событий. Русскому национально-культурному самосознанию соответствует этому эпоха князя Владимира, любовно называемого в народе Красное солнышко, крещение Руси и рост просвещения при Ярославе Мудром. Историко-религиозная мифологема, как и всякая идеологическая, – важнейшая в данном способе национально-исторического мышления нации. Но в отношении других мифологем, составляющих этот корпус у науки есть явные контрдоводы. Принципы «почвы», «крови», «языка», составляющие эти мифологемы, не являются конституирующими народ (они вторичны по сути), к которой себя человек причисляет. Но на этих мифологемах держится национализм 2\3 человечества, раздираемого в который раз в истории национальными противоречиями. Сплочение при недостатке в социализации духовных факторов национального самосознания (достоинство, традиции, нравственные ценности, веры и самоидентификации), происходит в обществе дорефлективно на основе мифологем. Социально-психологическим механизмом (мифемой), будет чувство сопричастности человека с собственным народом, вызывающее законный патриотизм и чувство гордости за нацию. Националистические чувства возникают от мифологем, ложно интерпретирующих национальную самоидентификацию. Мифологема «почвы», это не просто научное понятие пространства или территории какой-либо нации, она является социально прочувствованным фактом (мифемой): восприятия родной земли, как непосредственно рождающей человека, оживляющей его; восприятие человеком себя как единой части национального организма, неотъемлемо присущему данному ландшафту, части которого – горы, реки, леса, –одушевляются, выступая некими субъектами исторического процесса рождения. Без такого коллективного мироощущения, мифологической компоненты мировосприятия формирование культурно-национального идентитета (самоидентификации) будет не полной при социализации личности. Но оно должно в дальнейшем духовно (теоретически и художественно) быть осмыслено, чтобы не предьявлять коллективные счеты другой «плохой» нации.

Мифологема «крови» – является неотъемлемым элементом общей мифологической системы национального самосознания. Исходя из исторической реальности, что не существует этнически чистых народов, мы наблюдаем следующее: мифомышление отрицает принцип полигенетичности возникновения народов, воспринимая свой народ как цельный кровнородственный организм. В деле национального самоутверждения национализм требует генетической целостности и чистоты, стремится к поиску единых предков, создавая собственный генеалогический миф, как например, на Украине, поставили памятник Симону Петлюре. Или, например, попытка вывести происхождение русских от ариев у В.М. Кандыбы⁷ и А. Асова (Русские Веды), где их общим предком является языческий Даждьбог, который ведет русских на борьбу против «поганых народов и жидов». Кстати об антисемитизме, здесь столкнулись две мифологемы, одна об богоизбранности еврейского народа (мессианства), породившая националистическую крайность – сионизм, а с другой мифологема религиозно-историческая, о вине евреев, распявших Христа. На обыденном уровне, они могут не осознаваться, но при обострении отношений, обязательно всплывают как последний аргумент. Миф о крови сопряжен с мифом о высшей расе, призванной установить господство над миром. Как опасно возводить эту мифологему в ранг государственной идеологии и в систему образования, видно на примере Германии, пережившей фашизм. На основе сказанного, можно сделать вывод, что построение национального воспитания в современной школе должно быть поставлено на таком квалифицированном уровне, чтобы воспитывать граждан страны, а не граждан этнических мифов, воспитывать высокую культуру чувств в этом вопросе.

2.2. Криминальная мифология. Если национальные мифы в той или иной степени присутствуют в формальном образовании (в качестве, например, русской идеи или какой-либо другой нации), то криминальные мифы существуют только в неформальной системе. Особенно важное социальное звучание они начинают приобретать сегодня, в условиях буквально пронизывающей все общество криминализации сознания. Криминальная мифология оформляет прежде всего групповое сознание преступного мира, вторгаясь как своеобразная мораль преступного сообщества и в обыденное сознание. Источниками мифологизации сознания подростков служат: криминальная неформальная социализация, антисоциальные интересы разных групп людей, пропаганда насилия в средствах массовой информации, личностная ущемленность, дезадаптация и т.д. Человек вписывает свои эгоистические, преступные потребности в данный миф о преступном сообществе, превратно понимая социальные связи людей. Миф выступает здесь как основной способ асоциальной связи между людьми, форма организации, которая позволяет осуществлять совместные действия по достижению целей преступного мира, усиливая обеспечение выживаемости индивида и самоутверждения его в социально-криминальной среде. Последний утверждает свою власть на социально-примитивном дорефлективном уровне и является на сегодняшний момент одним из самых труднопреодолимых сфер общественной жизни на пути построения духовно развитого правового общества. Основной социальной силой в данной криминальной мифологии становятся отношения власти-подчинения, направленные на взаимодействие и манипулирование людьми как средствами. Суть мифа – в идее власти как тотального отрицания другого, его подчинения и уничтожения. Основанный на культе силы, преступного образа жизни, власти и подчинения – миф опирается на ослабленное этическое сознание, он оправдывает то, что полезно преступной группе, ищет самооправдания деятельности человека в мире, снятия ответственности за незаконную деятельность, за неудачу совершенных действий. Жизнь всего общества криминально истолковывается, отсюда миф о вездесущности мафии. Криминальная мифология создает особый эстетический феномен красоты безобразного и непристойного, социальной привлекательности легких, «больших» денег, культ богатства и роскоши и самое страшное – культ преступления. Кино и телевидение, компьютерные игры и анимация создают особую мифологию «пути героя», вылепливая симпатичные портреты преступников, преодолевающих все препятствия с помощью силы «добра», уничтожая «силы зла», спасая от мировой опасности чуть ли не все человечество, даже по форме восприятия реальности, приближая сознание подростка к магической эпохе культа силы. Криминальная мифология создает особый мир неписанных норм, выработанную уголовным миром, которыми как бы живет на самом деле все человечество и которые являются непререкаемыми в данной группе. Таким образом, мифология является одним из источников и форм криминального сознания, без анализа и учета которой, непонятны суть и источники антиобщественных явлений в обществе. Отсюда становится понятным опасность распространения в обществе данной криминальной формы сознания, все более увлекающей немалую часть подростков уйти в «крутой» мир преступного сообщества. Без понимания роли мифа в этом, невозможна полноценная, комплексная и эффективная профилактика правонарушений, поскольку без этого ускользают смыслообразующие основания данной асоциальной формы сознания.

2.3. Субкультурно-групповая мифология. Как показали, исследования массовой культуры и молодежных субкультур (Шестаков В.П⁸, А.А. Карягина), они носят мифологический характер. Миф в субкультуре оформляется как сложная знаково-символическая система, в структуру которой, входят различные знаковые и концептуальные элементы, такие, как идея потребления и зрелищ, рок-музыка, танец, слэнг, одежда, вещи, грим, жесты, стиль поведения, наколки, которые сливаются в целостный мифологический образ – «совка», панка, сатаниста, хиппи. Одна из функций этого образа – самоутверждение человеком групповых ценностей. Так, мифологемой панков можно считать внешнюю акцентуацию в одежде и поведении, хиппи – беззаботность и наслаждение жизнью, растаманов – позитив, любовь к ближнему и отказ от западного общества – «Вавилона», металлистов – идея силы, сатанистов – идея бунта против Бога, рокеров – идея коллективного движения и культ техники. Мифологические субкультуры отличаются от религиозных и этнических групп характером идеологии и уровнем социальной общности, в терминах социологии, качественным характером социальных связей. Источником мифотворчества субкультур является потребность человека в полноте и интенсивности своей символической осуществленности в культуре, осуществляемое через принятие или сотворение эстетических реальностей. Особенность молодежных субкультур: утверждение «своей» морали группы, при отрицании единой общечеловеческой морали; и контркультурность, выражающаяся в протесте против существующего порядка вещей. В отличие от архаического мифа, утверждающего этический космос во всеобщем хаосе, современная мифологема стержневых ритуалов субкультур (фестивалей панков, черная месса, кришнаитский обряд) – разрушение порядка вещей и сотворение хаоса. Возникновение таких субкультур говорит о том, что происходит кризис социализующих институтов общества и происходит иррационализация общественной жизни. В условиях распада в современном обществе социализующих структур общественности, такие субкультурные молодежные группы становятся точками роста мифологизации общества в целом.

3. Политическая мифология. Мифология в политической сфере рассматривается ее субъектами как средство и способ латентно- идеологического воздействия и манипулирования массовым сознанием. В политической сфере, мифы разделяются согласно полярным центрам интересов – на «правые» и «левые», используясь соответственно, консервативным, «охранительским» сознанием и либерально-демократическим, «революционным». Как отмечает Р. Барт, «правые» мифы скрывая собственную буржуазную сущность, пышно расцвечивают действительность разными красками, показывая, как бы бесконечность и универсальность данной социальной системы; «левые» мифы, идущие от угнетенного элемента (пролетариата), менее производительны, более бедны, но приближены непосредственно к языку-объекту, изменяющему действительность. Структура обоих мифов схожа, она состоит из психологических механизмов, лежащих в их основе и социального выражения этих механизмов (мифем), соответственно различаясь характером интересов в мифологемах (идеях) данных мифов. Поэтому, миф общества потребления, идеологически оправданный сейчас, заменил так легко миф о коммунизме, провозглашаемый еще не так давно. Социально-психологических механизмов мифа, как выделяет В.Г. Ибрагимова⁹, как минимум четыре: территориально-пространственной определенности, социально-пространственной определенности, страха и ненависти; мифем, соответственно, тоже: геополитическая; приобщенности к массе, тайного и явного противостояния. Стержень мифа – культ вождя, вокруг него группируются мифологемы – о достижении материального изобилия и решения всех проблем, единения массы с вождем, обеспечения свободы и порядка в обществе, сильного государства и бюрократии. Поляризация мира, в зависимости от мифа, приводит к созданию «образа врага», необходимого элемента мифа; мифологемам тайного противостояния – мировым заговорам, и явного противостояния, например, американской военной угрозы. Мифология особенно эффективна в тоталитарных режимах, позволяя гибко манипулировать массами, добиваться своих целей. Отсюда схожесть политических режимов гитлеровской Германии и сталинской России. В таких обществах, миф способствует созданию иллюзии единства народа и власти, объединяя их единой целью движения к ней, он стабилизирует институты общества как вечные, оправдывая их власть, то есть является по сути духовно-психологической опорой власти режима. Но, кроме влияния мифа, поддерживаемого со стороны государства в отношении к школе, с неформальной стороны в нее проникают мифы, порожденные средствами массовой информации, идеологически запрограммированные самой политической системой. Так, Г. Шиллер отмечает о мифах пропаганды, призванных манипулировать сознанием читателей, которые как мы видим живы и сейчас¹⁰: о индивидуализме и личном выборе, о нейтралитете и плюрализме средств массовой информации, о равном доступе к ним, о неизменной природе человека, о отсутствии социальных конфликтов, вечном прогрессе и т.д. Таким образом, включение в политическую сферу подрастающего поколения происходит через сложившиеся в обществе политические мифы, являющиеся как бы фундаментом идеологии на уровне общественной психологии. Преодоление данных мифов личностью будет происходить только в случае формирования высокой политической культуры, способной отделить мифы от политической реальности и привести к реальной свободе политического выбора и решения.

4. Квазидуховная мифология. Мифы создают ложную «духовность» человека, имитируя его социальную сущность. Современная мифология — это не просто занимательные факты (самые популярные в начале 1990-х гг. среди молодежи России были – НЛО, Бермудский треугольник, Лох-несское чудовище, в которые верили 60 %¹¹), а целостная система квазисознания, адекватная маргинальному состоянию общества и низкому качеству его общения.

5. Квазинаучная мифология. Наука и образование тесно взаимосвязаны в процессе развития и воспроизводства производительных сил в обществе. Образование, будучи все-таки репродуктивной формой деятельности, ориентируется на науку и ее результаты как важнейшие средства обучения и воспитания школьника. Но в отношении к ней как общественному институту, зачастую возникают в образовании разного рода предрассудки, обусловленные как низким качеством понимания специфики науки, так и воздействием на образование представлений из уровня обыденного сознания, мифологизирующих жизнь науки. Одним из главных мифов, культивируемых в образовании со времен Просвещения является миф о всесилии науки, о её безграничных возможностях в познании мира и решении всех человеческих проблем, вера в бесконечный прогресс науки, который обеспечит счастье обществу. Структура мифа такова:

1) мифологема, что научная форма знаний единственно правильная, заключает в себе истину, на которую должны ориентироваться другие формы сознания (так называемый «гносеологический фетишизм»);

2) о научной деятельности как картезианском «чтении книги природы», которая недоступна большинству людей, в силу ее рефлективности и узкой специализации; 3) мифологема о ученом, почти как таинственный алхимик сидящим в «башне из слоновой кости» и грызущий гранит науки. Реальность же внутри науки такова, что ученые осознают собственную ограниченность, как в средствах познания мира, так и в освоении мира только с помощью научных знаний; как в решении общественных проблем, так и создании личного счастья человека. Ученый также не живет за семью печатями, а тесно взаимосвязан с обществом, со всеми его слабостями, имеет личные интересы (их изучает «концепция интересов» в науковедении), и вопреки известному кредо Ньютона – «гипотез не измышляю», измышляют не только гипотезы, но и «факты»¹². В последнее время усилился поток квазинаучных публикаций в средствах массовой информации, по причине некомпетентности авторов, но есть и сознательное научное мифотворчество. Вся беда популярных в отношении науки мифологем в том, что они создают такое эмоциональное отношение к науке, которое не позволяет подростку выбрать этот вид деятельности как жизнеопределяющий, выражающий всю суть человека. От непонятости научных фраз, абсолютизации научных гипотез, к непонятости общественной и личностной роли науки тянется нить этих мифологем. На формирование отношения к науке сказываются и предрассудки обыденного сознания: о бесполезности и ненужности науки, только лишь проедающей народные деньги; отношение к ученым как к своего рода бездельникам, польза которых измеряется изобретением вещей, удовлетворяющих потребительскую корзину. Таким образом, эмоционально-ценностное отношение к науке, вырабатываемое в общественной психологии зачастую влияет на образовательную практику включения в научную деятельность, тормозит понимание творческого характера научной деятельности в жизни каждого человека. Просвещенческая установка по отношению к науке создавшая сверхожидания, породила и сверхразочарования в обществе относительно науки, что наблюдается сейчас в падении престижа ее в обществе. Авторитет науки явно упал за последние годы, как пишут А.В. Юревич и И.П. Цапенко: «сейчас основная часть населения негативно относится к ней и считает её обременительной для нашего общества, что очень печально, поскольку неизменным условием подъема науки является позитивное общественное мнение»¹³. Большинство населения не связывает с наукой будущее своей деятельности, что видно по падению престижа вузов, готовящих кадры ученых. Опросы показывают, что теперь, в отличие от советских времен, большинство родителей может увидеть своих детей учеными лишь в страшном сне, предпочитая, чтобы они вырастали бизнесменами или юристами: 70 % наших сограждан считают полезными только медицинские науки, 46 % – только инженерные, и лишь 14 % видят пользу от фундаментальных наук. Конкурс в лучшие научно-технические вузы страны уменьшился за 1995 – 1998 гг. в 3 раза, в то время как общее сокращение численности абитуриентов составляло около 10 % в год¹⁴. Общественное мнение качнулось в сторону потребительской психологии: зачем что-то изобретать и ломать голову, когда можно готовое купить, или перепродать и сделать большие деньги; «лучше торговать в ларьках, чем заниматься наукой»¹⁵. Но существуют мифологемы о науке, в школьной практике, исторически искажающие ее образ деятельности, характер открытий в которой находится чудесным и случайным. Если что и запоминается школьнику в качестве причин научных открытий, так это скорее падение знаменитого яблока на голову Ньютону или сон Менделеева, где ему приснилась периодическая таблица химических элементов, чем реальные исторические причины, обусловившие эти открытия. Проблемы рационализированной жизни, порожденные наукой, приводят молодежь к противоположной ориентации – антисциентизму, к мистицизму, к ожиданию чуда, к магии как сверхъестественному средству, дополняющему разрешение проблем, с которыми не справляется наука.

6. Оккультно-философская мифология. Включение философии в образовательные программы не только высшей, но и средней школы становится нормой и соответствует тенденции гуманитаризации образования. Но, на процесс, включения философского знания в образование все большую роль в школе, особенно в неформальной ее части, начинают играть знания, по сути квазифилософские. В первую очередь, речь идет о мистико-философской литературе, являющейся даже учебными пособиями в негосударственных учебных заведениях. Так, например, в вальдорфских школах, появившейся и в отечественной системе образования, в качестве методологической основы школы является типичная квазимифология – антропософия. Основатель которой, Р. Штайнер, развивает идеи о карме, реинкарнации, мистических силах, влияющих непосредственно на воспитание ребенка. Но и в государственных школах, в силу непрофессионализма учителей-гуманитариев, зачастую преподаются чисто мифологические идеи. В силу того, что учителя не владеют культурой философского анализа, в их речи преобладают философские синкретизмы – конструкты политического, педагогического и религиозного характера, не выявляющие специфики данных явлений. Можно сказать, что данный тип людей, испытывает состояние похожее на то, как описывает его В.А. Чаликова в отношении элиты Запада в 1970-х гг.: «именно поиск более широкого, чем научное, восприятия мира привел часть духовной элиты Запада к мистико-проектному сознанию как новой форме осознания отношений между бытием и сознанием. Это сознание пророческое, предвосхищающее, интуитивное, оперирующее воспоминанием и предчувствием, анализом и синтезом, использующее системный подход как средство в руках творческой личности, улавливающей сигналы из будущего и непосредственно их переживающей»¹⁶. Особенность данной формы сознания в том, что намечается попытка сделать синтез последних научных достижений и мифологического восприятия реальности. Так, ссылкой на авторитеты в области науки – Т. Куна, К. Поппера, Ф. Франка, П. Фейрабенда поддерживается тезис о равноприемлемости научных и мифологических парадигм в мировоззрении. Так, Ф. Франк в книге «Философия науки»¹⁷ доказывает, что научные теории не логически выводятся из наличных фактов и определяются логическим рассуждением из наблюдений, а есть произведения имагинативной способности ума и дальнейших его спекуляций. Такая мифофилософская парадигма мышления удачно называется С. Грофом холотропной, от греческого holos (целый) и trepein (движение по направлению к...), буквально «движение к целостности бытия»¹⁸. Холотропная парадигма (паранаучная) направлена в первую очередь на критику господствующей в науке ньютоно-картезианской парадигмы и разрыве с наукой и с религией, как естественными конкурентами мифа. Суть новой парадигмы: человек обладает парадоксальной природой биологического существа как бесконечного поля сознания, выходящего за трехмерность ньютоновских измерений. Само сознание не есть продукт мозга, а есть трансцендентный атрибут бытия. Вселенная – бесконечно сложное устройство, существо, с самого начала предполагающее участие космического разума как решающего фактора развития. Человек целостен с абсолютным бытием Вселенной. Для коммуникации и получения информации не требуется сенсорных каналов и известных видов энергии. Истинный духовный опыт, логически продолжающий науку в получении аутентичной информации о себе и вселенной, может быть получен только в холотропном состоянии – экстрасенсорно и является эмпирическим, прагматичным, мистическим и универсальным (всеобщим). Целью является глубинная трансформация личности в соответствии с мистическим восприятием, достижения абсолютной телесно-духовной целостности и в принципе бессмертия.¹⁹ С. Гроф синтезирует в новой парадигме теории из разных научных дисциплин, авторы которых склоняются к мистическому мировоззрению: в физике – А. Эейнштейна, Э. Шредингера, Д. Бома и, особенно, Фритьофа Капры; создатели квантовой теории множественности миров – Д.А. Уилер, Н. Грэхем и тех, которые используют ключевую роль психики в квантовой реальности – Ю. Уигнер, Э. Уокер и представители Аюрведы; в биологии – Р. Шелдрейка; теорию процессов Артура Янга; различные теории информации, теории холодвижения Давида Бома и Х. Зуккарели, психофизиолога мозга К. Прибрама, теорию архетипов К. Юнга и многих других. С. Гроф приводит примеры данных теорий, чтобы подтвердить единое мистическое восприятие их всех и сведение их к некой «вечной философии» по Кену Уилберу. Здесь одна из главных идей, что истину человечество потеряло как мистическую тайну с потерей мифологических традиций 10 тысяч лет назад. Отсюда миф о невыразимой мудрости древних, загадочных тайнах пирамид египтян и знаниях догонов. Соединение с таким мистическим знанием (трансперсональным опытом человечества) – основное условие новой парадигмы. Второе основание данной парадигмы – опора на сверхспособности человека заложенные в его телесной конституции. Развивая паранормальные способности (гипноз, левитацию, ясновидение и т. д.), человек сможет постигать весь трансперсональный опыт человечества, иметь эмпирический доступ к ней. С. Гроф – основатель холотропной техники дыхания и ЛСД-терапии, с помощью которых человек эмпирически убеждается через трансперсональные переживания, что он в себе содержит всю информацию Вселенной. Через такие техники человек переживает бессознательную жизнь своего организма и излечивается от болезней. По С. Грофу, «для уразумения эмпирического мира в мышление индивида должны теперь включатся элементы наследственной, расовой и психогенетической памяти, сознательный разум молекулы ДНК (в которой хранится вся информация Вселенной) и метафизика генетического кода, динамика архетипических структур и факт перевоплощения по закону кармы»²⁰. Третьим основанием является аксиома, что человек «есть одновременно и материальный объект, т.е. биологическая машина и обширное поле сознания»²¹. Четвертым, но не последним, общим основанием оккультно-философской мифологии является признание как факта «Высшего Разума» Вселенной, находящегося в энергоинформационном обмене с космосом и Землей, надиктовывающего свои послания, в том числе и авторам данных книг. Пример, С. Грофа очень характерен как комплекс воспроизводства мифосознания в обществе, им основан в Москве Трансперсональный институт, практически обучающий психофизиологическим практикам, релевантным только что описанной мифопарадигме. Десятки тысяч в нашей стране занимаются магией и экстрасенсорикой и, естественно, необходимо «теоретически» обосновать данную область как приоритетную в развитии духовных сил и способностей человека. Многие ученые, увидев в этом явлении общественную потребность, стали раритетными исследователями в эзотерической сфере и многие даже не блиставшие в науке обрели здесь нечаянную славу. Так, академик Международной академии информатизации Э.М. Каструбин, доктор медицинских наук написал свою книгу²² на основании информации Высшего разума. Он создал медицинскую технологию ЦИНЕЙР, позволяющую с помощью нейроимпульсной активации мозга впадать в измененные состояния сознания и совершенствовать человеку свое существо в плане Высшего разума. Другой академик Международной академии информатизации Юрий Иванов создал теорию ритмодинамики, превосходящую теорию Эйнштейна, где доказывается существование инопланетян в параллельных нам мирах. Создание так называемых «спайдер-технологий» позволит общаться и уходить человеку в параллельные миры. «Но освоим мы такие переходы только тогда, когда научимся управлять частотным состоянием собственных «летательных аппаратов» на атомарном и ядерном уровнях», – говорит Ю. Иванов²³. Такая мифологизация кажется уже чрезвычайно опасной. Не потеряем ли мы нечто, как и в случаях клонирования человека, то, что составляет уникальность его как целостного образа? Человеческая сущность, рожденная во всей совокупности условий этого мира, может вполне реально потерять себя при увлечении такими субъективными антимирами. Эта сверхфизика, должна, по мнению Ю. Иванова, вытеснить устаревшие эйнштейновские представления о физическом мире из школы, так их и не понявшей. Еще один действительный член Международной академии информатизации, доктор химических наук, проректор Московской академии астрологов Ф. Величко создает вместе с учениками астромифологию, заменяющую мировоззренчески научные представления о космосе. «Именно мифология демонстрирует единство человечества как носителя Разума, Того Разума, который столь нужен нам сейчас, в трудные времена становления эры Водолея», – по мнению Ф. Величко²⁴. По сути, авторы многочисленной мифологической литературы отстаивают свое понимание духовной эволюции человека, отличное от научного и религиозного. Научное, основано на универсальном (рациональном) знании о человеке и мире, и универсальной деятельности в познании и развитии способностей. Религиозное понимание духовной жизни человека выводит его на общение с Богом, на служение человеку дарами милосердия, любви и смирения. Мифологическое же замкнуто на имманентных родовых силах человека, на самостоятельном развитии этих сил, и даже сверхспособностей человечества в отличие религии, ведущей человека к по пути чисто нравственного спасения. То, что у этих трех типов мировоззрений разная духовная специфика продемонстрировано всей человеческой историей. Важно увидеть то, что современное духовное состояние общества скатывается на мифологический уровень, пусть даже и с использованием средств «масс-медиа», компьютеров, психотехнологий и философских учений. Но, оккультно-философская мифология – это только верхняя часть айсберга мифологического сознания. Она важна тем сейчас, что, отличаясь наукообразием и интеллектуализмом в понимании устройства невидимого мира, о влиянии его на судьбы людей и духовной эволюции человека в плане сверхспособностей, она подменяет мировоззренчески рациональную парадигму развития общества, основанную на потенциале науки и традиционных ценностях в обществе. Рынок мистической литературы в России огромен и с каждым годом все расширяется его влияние на неустановившееся сознание молодежи, выделим такие важнейшие учения: интегральная иога Ауробиндо; учение Вивекананды; теософия Е.П. Блаватской; антропософия Р. Штейнера; агни-иога Е.И. Рерих; учение А. Бейли; масонское учение; каббала; «Роза мира» Д. Андреева и др. Но это только верхний уровень эзотерических знаний, практический смысл которых раскрывается дальше.

7. Магико-медитационная мифология. В отличие от квазифилософского характера предыдущих представлений, данная мифология распадается на несколько ветвей:

1) интуитивистское, отрицающее рациональный подход к вещам и ставящее отключение интеллекта в основу интуитивного понимания истин: дзен-буддизм; даосизм; учение Кришнамурти; учение Раджниша; учение К. Кастанеды и др;

2) психофизиологическая практика, напрямую открывающую мистический мир: различного вида иоги (хатха, карма, раджа, мантра и т.д.); трансцендентальная медитация; тантрические методы; методы «всемирного белого братства» О. Айванхова; метод Перепелицына; метод П. Иванова; ЛСД-терапия С. Грофа; ванна Лилли и т. д.;

3) нетрадиционная «лечебная» деятельность, основанная на невидимых излучениях и «биополях»: А. Кашпировский, А. Чумак, Д. Давиташвили, В.М. Кандыба и т. д. Нельзя сказать, что каждое учение основывается только на интеллектуальных спекуляциях, интуитивных озарениях или медитативной практике, каждая лишь ориентирована преимущественно на какой- то уровень, но достигает и включает в себя все три уровня. Отсюда высокая степень практикуемости у молодежи магико-медитационных приемов – от безобидной релаксации «дзен» для здоровья до наговора на близких (в форме «порчи»). Практикование «экстрасенсорики» стало насколько модным, настолько и распространенным явлением. В основе всех магических действий один принцип – сверхъестественного воздействия на мир. Сегодня создается общественное мнение, что есть хорошая магия и плохая: продуктивная («белая» – направленная на практический успех), предохранительная («зеленая» – лечебная), деструктивная («черная»). Но цвета здесь ничего не значат, магия есть магия, и от одержимости ею ничего нравственного не выйдет. Вроде бы благая цель – лечение близких, но злоупотребление «биополем», ставшим выгодным бизнесом в обществе, приводит к ясному пониманию, какой вред может быть нанесен здесь шарлатанами от такой нетрадиционной медицины. Многие методы самолечения, пропагандируемые сейчас, имеют магическую основу, а возникшие на волне культа здоровья различные лекарства (типа, «гербалайф») – эффект «плацебо». Появляются и научные факты, подтверждающие вредность занятий медитацией. Так, академик С.В. Крапивин, рассматривая «особые состояния сознания», возникающие от погружения в транс при помощи гипноза, медитации, наркопсихотерапии, лечебнего наркоза и других нейротехнологий, отмечает, что в них «наблюдается особый тип электроэнцефалограммы, которая характеризуется высокоамплитудной гиперритмичной активностью»²⁵. В отличие от нормальных трех типов функционирования мозга (бодрствование, медленноволнового сна и парадоксального) возникает синтетичный тип, нарушающий ритм деятельности мозга и создающий экстремальное состояние. Резко усиливается активность правого полушария, эпилептогенез, что приводит зачастую к тяжелым психическим и соматическим заболеваниям.

А ведь медитация проникает в школьную систему не только через неформальные связи, но и под воздействием психологических различных служб, которые официально используют медитационные приемы в школе, для повышения качества восприятия информации на уроке и снятия стресса после. Особенно активно эти практики наблюдались в 1990-е гг. XX век можно назвать и веком медитаций. Системный кризис мирового сообщества в духовной сфере вызвал определенный медитационный синдром. Не только отдельные люди ищут с помощью медитаций субъективные истины, но и в обществе мифологизируются общественные отношения, чтобы люди их воспринимали не рефлективно, а медитативно. Каждый наверняка встречался с такими формами аутогенного самовосприятия информации. Медитацию пропагандируют для увеличения и стабильности психологического ресурса человека, в лечебных целях, ну и конечно, для самопознания человеком истины этой жизни. Зыбкость жизни пропадает, если помедитировать над Анахатой чакрой 30 минут и увидеть свою сущность в виде геометрической формы, с мифологическим персонажем внутри. Если эта субъективная мультимедийность является верхом человеческой духовности, то всеобщей истиной будет абсолютная медитация абсолютного мифа. Но, сформированная современной мифологией парадигма медитации является не только ложной культурной проекцией человеческой субъективности, размывающей ее объективное достоинство и связи с миром, но и как показывают и научные факты, ведет к деструктивному развитию психофизиологической конституции человека, подтверждая гибельность медитационного ухода человечества в астральные и любые другие параллельные миры. В Московском центре реабилитации жертв сект сложилось даже название этой болезни, вызванной усиленной медитацией и интересом к мистическому: «оккультная болезнь». Она развивается по известному в психиатрии синдрому Кандинского-Клерамбо. От немотивированных к мотивированным страхам, появление голосов, попытки самоубийства. В гносеологическом плане у человека развивается солипсизм, синкретичное представление о истине, получаемое иногда и в видениях. Происходят личностные изменения - развивается самомнение, тщеславие, эгоизм и безразличие, цинизм и ощущение внутренней потерянности. Происходят и физиологические изменения, расстройства организма и искажение восприятия. Начинается утрата социальных контактов и связей, распад семей, снижение социального статуса личности. При медитации резко снижается лактат плазмы и падает мышечное напряжение, сильно повышается когерентность ЭЭГ. С усилением кровоснабжения мозга усиливаются межполушарные различия, правое полушарие преобладает над левым²⁶. А как известно мифологическое мышление основано по типу правополушарных процессах деятельности мозга²⁷. Опасность увлечением мифологическим развитием человека нам демонстрирует уже развитые формы религиозного сознания. Иудаизм, христианство и ислам выступают категорически против такого развития человека. Во Второзаконии (Библия, глава 18, ст.9-13) сказано: «Когда ты войдешь в землю, которую дает тебе Господь Бог твой, тогда не научись делать мерзости, какие делали народы сии. Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых. Ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии то мерзости Господь, Бог твой, изгоняет их от лица твоего. Будь непорочен пред Господом, Богом твоим». Согласно правилам VI Вселенского собора, люди прибегающие к помощи к колдунам, подлежат шестилетней епитимии, недопущению к причастию. Даже однократная помощь волшебников приводит к оставлению человеком таинства крещения и духовному его оскудению. Такие жесткие запреты в иудаизме, христианстве и исламе далеко не случайны, ибо выработаны самой внутренней логикой служения Единому Богу. Такое же четкое отстаивание своей духовной специфики должно быть и у науки, если она хочет отграничиться от паранаучных и псевдодуховных форм сознания и идти к истине человеческого существования.

Таким образом, анализируя мистико-мифологические формы сознания, мы приходим к выводу, что они являются превращенной и даже ложной формой духовного развития человека. Современный кризис духовности человека, кризис его субъективности как тотальной человечности, привел к превращенной форме сознания в виде мифологий, начинающих играть уже серьезную роль в жизнеориентирующих направлениях развития общества. Одна из присущих функций мифа – медитативная, – начинает обуславливать межличностные отношения, и как проявление собственной природы мифа в явной форме приводит к некоему медитационному синдрому в обществе. Уход от таких аутопсихических суггестий в обществе возможен при таком понимании человеческих способностей, которые развивают сущностные силы в человеке – любовь, добро, стремление к истине, как действительные субъективно-объективные связи человека с миром, реализующие его свободу и субъективность в духовной форме социальных отношений. В человеке, несомненно, заложены величайшие возможности. Не все их реализовать и не всё ими познать, а служить ими всем людям – вот, наверное, мера ответственности и мудрости человека.

1. Квазирелигиозная мифология. В теории мифа уже установилась традиция различения мифа и религии (А.Ф. Лосев, И.Н. Лосева, Р. Бультманн). Причем в богословии этот акцент тоже обозначен (П.А. Флоренский, И. Экономцев²⁸). В ряде работ делается акцент в религиозной мифологии как на квазиидеологической конструкции. «Цель этих мифов – общая для всего социального мифотворчества – дезориентация, сокрытие объективной истины в процессах, происходящих в сфере религиозных отношений, в вопросах свободы совести, отношения к религии, к политике, морали, культуре, а также связанных со свободомыслием»²⁹. Мифологемами здесь являются фразы, типа «религия – пережиток прошлого», или «советский народ – общество научного атеизма», где идеологически искажается роль церкви как носителя традиционных духовных ценностей в обществе. Идеологические искажения – только часть мифов о религии, проникающие в образование, гораздо опаснее мифы, сформировавшиеся на уровне общественной психологии. Один из них: «приверженность современного массового сознания мифу о том, что «все религии равны», и что поэтому «всем пора объединиться»³⁰. Основной вызов религии как духовной традиции культуры общества исходит от квазирелигий – псевдодуховных секулярных форм сознания человека и сектантских вероучений. Суть этого вызова – десакрализация (в терминах постмодернизма – деконструкция) общечеловеческих ценностей в угоду индивидуализму или коллективизму ограниченных ценностей. Основным фундаментом такой мифологии становится обыденное сознание, верящее в некую «синкретическую мировую религию», сводящее ее к некой универсально культурной эклектике, не понимая и не принимая собственной национально-религиозной и светско-гуманистической традиций. Особенно опасными в этой сфере мифологии являются мифы, пропагандируемые сектами. В рамках сектоведения их различают (по количеству на 1998 г.):

1) Деконструктивные религиозные организации (ДРО) сатанистской ориентации (церковь саентологии, черный ангел, всего более 15-ти);

2) ДРО эколого-оккультно-языческой ориентации (Белое братство, «Белая экология», всего более 37);

3) ДРО восточной ориентации (Аум Синрике, бахаи, кришнаиты, всего более 22);

4) ДРО западной ориентации (богородичный центр, Свидетели Иеговы, всего более 11);

5) ДРО коммерческое (Гербалайф)³¹.

По данным этого справочника количество молодежи, участвующей в их деятельности приближается примерно к 3 – 4 миллионам. Особенностью сектантской мифологии является организация внутри групп контроля над сознанием, мышлением и поведением своих членов. Эта антисоциальная деятельность особо губительно сказывается на подрастающем поколении. Что она достигла школы видно из обращения (март 1996 г.) научно-практической конференции «Религиозный тоталитаризм и молодежь» к ректорам вузов, директорам школ и иных учебных заведений» Из обращения: «обращаем ваше внимание на реальную угрозу, которая нависла сегодня над российскими учащимися со стороны нетрадиционных религиозных культов». Такое распространение мифов возможно только при серьезном кризисе духовной сферы. Такой уже кризис был в России в начале века времен двух революций, когда сознание общества скатилось до сознания толпы. Лосев А.Ф. так описал этот мифологический хаос: «извращенная католическая мифология, деградировавшая до казуистики, истерии и инквизиции, извращенная православная мифология деградировавшая до баптизма и анархии; и абстрактное, сверх всякого предела рационализированное политико-экономическое сознание, унаследованное от возрожденческой культуры и иудаизма»³². Если не достигнуто культурное понимание религиозной сферы, то начинается ее псевдокультурная мифологизация. Все это показывает значимость демифологизации религиозной сферы для аутентичного ее понимания учащимися в рамках системы образования.

9. Художественная мифология. Требование аутентичного культурного понимания актуально, в первую очередь, в отношении художественной сферы. Как пишет С. Кьеркегор: «Теория учит, как изменить жизнь, искусство предлагает нечто, что лучше жизни, интереснее ее, создает мифы, которые иногда захватывают целые поколения и становятся жизненными стилями...»³³. Жить в мифе гораздо интереснее и комфортнее, чем в сфере критической мысли и нравственного чутья. Искусство как способ освоения мира выросло из мифологической культуры как из нерасчлененной деятельности социума и природы. Она превзошла миф, создав глубоко человеческие образы, направленные на изменение мира, достаточно вспомнить выражение «красота спасет мир». Эмпатическая сомоидентификация художественного сознания глубоко индивидуальна, условно-рациональна, опосредована культурными достижениями, освоенными индивидом, в отличие от коллективной эмпатии мифа, элиминирующей внутренний мир субъекта. Если мифологический образ – антропоморфный символ мифологической субстанции, выражающийся в земных формах (огонь, ветер, птица, гроза и т. д.), то художественный образ принципиально отличает стихии, их свойства, атрибуты и антропоморфный персонаж, делает его существование условностью, смысловым средством для художественной рефлексии. Отсюда социальные качества и миф соотносятся как одно целое, образ как таковой не воспринимается ни в его собственном значении, ни в качестве целостного объекта восприятия, мысли и оценки, он мифологически нагружен образом – смыслом, искажающим восприятие вещей и явлений, их реальное осмысление и запрещает индивидуальную оценку смысла самого явления. Мифопоэтика никуда не испарилась, она наравне с научным и художественным способом освоения мира живет в фольклоре народа, в творцах культуры, возрождающих на художественном уровне мифы (Вагнер и Ницше, Борхес и Кафка и др.)³⁴. Мифологизация искусства идет через мифологические корни языка, их рецепцию, создавая смысловую символическую почву искусства. Но настоящим мифологическим «дном» являются романы для массового чтения, где на низком художественном уровне обыгрывается нехитрый сюжет о герое, воплощающем массовое представление о эротических и познавательно-«культурных» желаниях человека «масс-медиа». О пронизывающей всю современную культуру мифологеме «культтреггеровского» героя говорит О. Ранк³⁵. Как пишет В.П. Шестаков³⁶, появление массового человека усиливает мифологизм сознания, «массовая культура» рассчитанная на потребителя, навязывает свои вкусы, свой уровень потребностей и свои стереотипы освоения мира. Она дает не соответствующие сегодняшнему дню простые ответы о смысле жизни и способы решения сложных проблем. В массовой культуре произошла утрата традиций, в показе человечности, присущих еще художественным произведениям XIX века. В результате идеологизации искусства (либерально-буржуазное и соцреализм), иррационализация языка (С. Дали, Пруст) и деконструкции ценностей (постмодернизм) произошла подмена сущности искусства «масс-медиа» с «очеловечивания» на деградацию личности, на ее «омассовление». Общественная психология формирует массовую культуру в соответствии со своими потребительскими вкусами. Школа по сути дела остается в обществе чуть ли не единственным институтом, противостоящим в аккультурации учащихся массовой культуре, сохраняя традиции гуманистических ценностей высоких образцов мировой культуры. Избежать скатывания здесь до потребительского искусства возможно при аутентичном понимании произведений с точки зрения ее творцов-носителей. Например, как сам А.С. Пушкин интерпретировал «Капитанскую дочку», а не с точки зрения современных ценностей. При таком подходе сохранится преемственность ценностей в культуре и возможно предотвращение мифологизации (размывания) их.

10. Виртуальная мифология. Вторая половина XX века ознаменовалась бурным развитием информационных технологий, в первую очередь компьютерных, на основе которых, можно сказать, возник особый информационный мир человечества – мир виртуальной реальности, основанный на собственных симультанных закономерностях. Новые информационные связи не только повышают информативность человека, но и обуславливают в силу характера передачи, тотальности сообщения, низкого качества информации, появление виртуальной мифологии. Молодое поколение наиболее тесно связано с освоением компьютерного мира и на него наиболее сильно влияют факторы, способствующие мифологизации реальности. В результате совершенства в развитии средств передачи информации и обратной связи, стала возможным выработка техногенно обусловленного типа восприятия и переживания мира. В основе его лежит развитая система межактивной стереоскопической визуализации мнимого виртуального пространства и перемещающихся в нем реалистических объектов. Отметим особенности виртуальной мифологии в плане изменения чувственного восприятия, мышления и деятельности человека: происходит полное погружение сознания человека в компьютерную модель; чувственное и интуитивное изменение воспринимаемых образов; социальное и функциональное отчуждение человека; развитие манипулятивного мышления, деятельностно связанного с компьютерно-синтезированными моделями в виртуальной реальности; психо-виртуальная превращенная форма развития личности; слияние в восприятии человека виртуального и реального мира; создание мифологического типа виртуальной эстетики. Особенность компьютерной картины мира заключается в том, что она подчинена не столько психологическим законам человеческого мира, сколько физико-математическим законам, равнодушным к жизненным проявлениям человека. В этом объективированном мире почти исключена информация о субъекте, как наблюдателе и участнике данного процесса. В плане математизированности, компьютерный образ идеально подходит к современному рациональному мышлению, которое пытается свести всю жизнь к некой абстрактной средней величине, гносеологически раз и навсегда данному знанию. Но, с другой стороны, требуемые рациональным мышлением законы действуют в этом мире своеобразно, для него совершенно необязательны фундаментальные свойства земных объектов: константность, целостность, непроницаемость, сплошность, наличие веса, определенность верха и низа, помещенность в линеарный однонаправленный временной поток и т.д. Компьютерный образ ведет к некой разряженной пустотности, невесомости, имматериальности и стерильности объектов, отсутствию инерции, замедленности движений, регулярности и плавности перемещений объектов в пространстве. В условиях того, создатели компьютерных программ ориентируются на невысокий уровень художественного мышления их потребителей, мир виртуальных реальностей используется в своеобразной форме, для раскрытия возможностей мифологического мышления и магического мироощущения. В этом нетрудно убедиться, посмотрев, что предлагается сегодня пользователю персонального компьютера. Распространенные сейчас у молодежи компьютерные видеоигры, а также приставки к телевидению, как содержательно – по количеству мистических, астрально-звездных, оккультных с привлечением магии и волшебства игр, так и по форме подачи, способной расширять паранормальные способности своих героев, приводит к явному усилению мифологического типа освоения мира. Явно видна тенденция обесценивание человеческой жизни в этих играх; воспроизводятся мифологические идеи лабиринта, охоты-погони, принципиальной неуничтожимости героя; весь мир становится полем игры и бесконечно повторяется в круговороте рождений и смертей (идея реинкарнации) и т. д. Все это приводит в силу универсализации компьютерной деятельности к тому, что для незрелого мышления молодежи границы между реальным миром и виртуальным становятся все менее четкими и прозрачными. Виртуальная реальность создает как бы, «экстрасенсорное» взаимодействие человека с окружающим миром: свободное сочетание «несоединимых качеств», взаимопроникновение образов, их взаиморастворенность, дополнение видимой оболочки образа его внутренней структурой, образование единой полевой среды тотального экранного образа и т. д. Такой полевой режим восприятия характеризуется отчужденностью и бесстрастностью, созерцательностью и отрешенностью по отношению к виртуальной реальности. Следующая особенность восприятия – оплазмированность, в компьютерных образах растворились как бы объекты разной природы: органики и неорганики, металл и живая плоть, растения и животные, текучие и твердые тела, это похоже на картину многослойной плазмы, слои которой взаимопроникают друг в друга, имея неотчетливые, размытые границы. При этом важна установка – носителем сознания является все сущее, а не только антропоморфный персонаж, любая среда, любой объект, любой феномен. Основная особенность виртуальной реальности, как и всего мифологического мышления – все может быть всем. Манипулятивность мышления приводит к мифологеме власти человека, магическим возможностям изменения себя и мира, что укрепляет в человеке, основной миф – веру во всемогущество человека, в его неуязвимость перед природой и господство над ней. В эпоху секуляризации, когда человек потерял веру в религию, антропоморфный космос, виртуальная реальность, наиболее полно и с наибольшей степенью «свободы» дает человеку ощущение возвращения к себе, обретения в мифовиртуальной форме сознания окончательной «истины» жизни. Отмеченные особенности виртуальной реальности делают компьютер по силе влияния на сознание подростков амбивалентным, как рационально развивающим его, так и мифологически образовывающим. Выход из данной проблемы, формирование подготовленных специалистов-гуманитариев, ответственных за создаваемый продукт и контроль за процессами мифологизации виртуальной реальности со стороны общества.

11. Экологическая мифология. В условиях экологического кризиса, охватившего весь мир, система образования отреагировала на это введением экологического воспитания в школе. Со стороны общества наблюдается влияние на этот процесс, приобретающий зачастую мифологические формы. Общество, не способное решить эти проблемы в реальном мире, отгораживается от них системой мифов. Пример одного из экомифов – сейсмический. Так, Спитакское землетрясение в Армении (1993 г.) было некоторыми истолковано как Божий гнев, за высланный и ограбленный перед этим поезд с азербайджанцами, другими, что оно было организовано Москвой. Тема грозящих Америке «русских сейсмических бомб» (газета Санди Таймс) была так навязчива, что этому был посвящен международный симпозиум по сейсмологии в ноябре 1993 г.³⁷. Научная гипотеза в общественном сознании становится абсолютным фактом и используется политическими кругами в своих целях. Такие экомифы – о высыхании Каспийского моря, о образовании озоновой дыры над Антарктикой, о сероводородном оружии и поджоге Черного моря, об абсолютной вредности некоторых предприятий. Экологическое движение на территории бывшего СССР сложилось под флагом борьбы за суверенизацию. После победы, «литовский «Саюдис» выступил за расширение Игналинской АЭС, а Таджикистан получил от Пакистана и Саудовской Аравии заем для завершения строительства Рогунской ГЭС, обреченной на разрушение рассекающим ее сейсмоактивным разломом»³⁸. Запускаемые в общественное сознание экомифы подменяют экосознание, рассматривающее комплексно социально-экономические и нравственные аспекты данной проблемы, они прикрывают драматизацией событий растущее пренебрежение человеческой жизнью и природой вообще. Что общественная психология, что идеология общества (характер науки и производства) относятся к природе потребительски и спасаются от этого дискомфорта этими мифами. Отсюда экологическая апокалиптика в средствах массовой информации, что природа, как живой организм, отторгнет нас как деструктивную часть себя. И в этот фатализм охотно верят и с ним смирились. Школа воспроизводит этот поверхностный уровень экологического сознания, в формальных уроках по теме и сборе бумажек на территории школы. Переход к сознательному принципу- помоги природе настолько насколько ты навредил ей, понимание всей сложности этой проблемы, а не простоты мифа – вот задача экологического воспитания. Не обожествлять природу, не делать себя ее заложником, а встроить себя и общество в целостную систему связей биоценоза и ноосферы.

12. Образовательная мифология. Таким образом, видно, в духовной сфере жизни общества в силу искажений общественного сознания со стороны общественной психологии и идеологии возникает целостный и уникальный феномен – образовательная мифология. Она синтезирует все формы мифологий и воспроизводит их в основном через неформальные пути социализации личности. Как известно, идеологические искажения в гуманитарных дисциплинах в советской школе в конце 1980-х – нач. 90-х гг. достигли такой степени несоответствия реальным знаниям и фактам, что были отменены экзамены по истории и обществоведению. Нельзя сказать, что мы сегодня полностью освободились от всех мифов. Они будут присутствовать в школьном процессе, пока сохраняется несовершенство учебных программ, пока остается возможность ложной передачи информации от учителя к ученику. В обучении зачастую создается лишь мифологический образ, эмоционально-ценностное отношение к фактам, а не реально-критическое осознание всех внутренних связей данных фактов и явлений. Тенденция к формированию диалектического мышления в школе была подорвана критикой диалектического материализма. В школу вводятся новые образовательные модели, основанные на вероятностном обучении³⁹, а не на точном и компетентном знании. Снижение планки формирования теоретического мышления учащихся, фрагментарность и определенная акцентированность подачи материала приводит к тому, что у них в силу обыденной психологии вырабатывается примитивные мифологические образы по каждой учебной дисциплине. В истории – это безличный ее поток, несвязанные события, движение масс и харизматические личности. В астрономии – это застывшие схемы орбит планет, которые в силу веры в обществе в астрологию якобы напрямую влияют на поведение человека. В физике – это представления о текущем как вода электрическом токе по проводам и собранности всех вещей в этом мире, как в контейнерном ящике из-под мусора. В литературе – это мифологические образы, китч, как формы массовой культуры, а также идеологизированные оценки культуры со стороны. В химии – это представления о взаимоперетекаемости и превращаемости элементов, а также о присущей им особой магичности. По гуманитарным предметам мифологизация происходит в большей степени, ибо здесь особенно много оценочных положений. Но, в целом при не выработке культурного и научного понимания важнейших вопросов образования, создается мифогенная конструкция мировоззрения, та, что называется обыденной. Она пренебрежительно относится к обучению, которое должно занимать ограниченное количество времени в жизни человека и ценность его пропорциональна освоению этой культуры личностью. Таким образом, для преодоления кризисных явлений в обществе, более всестороннего анализа форм мифологического сознания, лежащих в основе обыденных представлений, для этого необходимо раскрыть субъекта – носителя мифа.

1^ Пашков А.Г. Труд в школе: кризис или обновление? // Новое в жизни, науке и технике, сер. Педагогика и психология. – 1992. – № 4. – С.8.

2^ Пашков А.Г. Там же. С. 5.

3^ Пашков А.Г. Там же. С.8 – 9.

4^ Колесников Л.Ф., Турченко В.Н., Борисова Л.Г. Эффективность образования, М., 1991. С. 99.

5^Макаренко А.С. Пед. соч.: В 8 т., Т.4. 1983 – 1986. С.127.

6^ Зуйков В.С. Формирование культурно-мифических архетипов русского национального самосознания: дисс. … канд. филос. наук, М.: РИПРИК, 1995. С.14.

7^Кандыба В.М. История русского народа до 12 века, М.: КСП, 1995. С. 224.

8^ Шестаков В.П. Мифология XX века: Критика теории и практики буржуазной «массовой» культуры. М.: Искусство, 1988.

9^ Ибрагимова В.Г. Современная политическая мифология: дисс. … канд. филос. наук, М.: МГУ, 1993. С. 6.

10^ Шиллер Г. Манипуляторы сознания М.: Правда,1980. С. 83.

11^ Молодежь в России: тенденции, перспективы. М.; 1991. С.171.

12^ Юревич А.В., Цапенко И.П. Мифы в науке. // Вопросы философии. – 1996. – №9. С. 59.

13^ Юревич А.В., Цапенко И.П. Мифы в науке. // Вопросы философии. – 1996. – № 9. С. 61.

14^Швейцер Г. Возможно ли возрождение науки в России? // Вопросы экономики. – 1995. – №9, С. 64 – 70.

15^Наука в России: состояние, трудности, перспективы (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. – 1994. – №11. – С. 27.

16^Чаликова В.А., Предисловие // Утопия и утопическое мышление, М.: Прогресс, 1991. С.14.

17^Frank P. Philosophy of Science: The Linr Between Science and Philosophi. Westport, Conn.:Greenwood Press. 1974.

18^Гроф С. Целительные возможности необычных состояний сознания // Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности, М.: Прогресс, 1990. С. 457.

19^Гроф С. Там же. С. 455 – 468.

20^Гроф С. За пределами мозга, М.: изд. Трансперсонального института, 1993. С. 67.

21^Гроф С. Там же. С. 92.

22^Каструбин Э.М. Реальность и магия высшего разума, М.: КСП, 1996. С. 14.

23^ Параллельные миры – реальность: интервью А. Губанова // Южный Урал. – 1998. – 24 января. С.23.

24^ Величко Ф. Предисловие. // Семира и В. Веташ, «Астрология и мифология», Воронеж, НПО «МОДЭК», 1994. С.10.

25^Крапивин С.В. Нейрофизиологический аспект суггестивно-информационных систем. // Российский Медицинский журнал. – 1995. – №1. С. 31.

26^ Берестов А. Число зверя. На пороге третьего тысячелетия, М., 1996. С.16, 128.

27^ Зенков Л.Р. Бессознательное и сознание в аспекте межполушарного взаимодействия. // Бессознательное. Новочеркасск: изд. Сагуна, 1994. С. 201 – 202.

28^Экономцев И. Мифотворчество и твердыня веры. // Путь православия. – 1994. – №3. – С. 46 – 55.

29^Введение в культурологию: уч. пособие. Ч.2. М., 1995. С. 167.

30^ Кураев А. Вызов экуменизма. М., 1997. С. 5.

31^ Новые религиозные организации России деструктивного и оккультного характера. Справочник. Белгород, 1997. С. 12.

32^Лосев А.Ф. Античный символизм и мифология, М., 1996, С. 874 – 875.

33^Knust H. Utopian thought and modern society. – In: Comparative literature studies. vol.10, № 4. Urbana, 1973. p. 383.

34^Современное мифотворчество и искусство. Петрозаводск. 1991. 348 с.

35^Ранк Отто, Миф о рождении героя, М.: Рефл-бук, 1997. 250 с.

36^Шестаков В.П. Мифология XX века: Критика теории и практики буржуазной «массовой» культуры. М.: Искусство,1988. С. 67.

37^Боблумян С. Землетрясения по заказу не бывает. // Известия. – 1993. – 13 ноября С.7.

38^Флоренский П.В., Шутова Т.А. Экологические мифы. // Православие и экология, М., 1997. С. 388.

39^Лобок А.М. Антропология мифа. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1997. 688 с.