Это интересно Энн Дыбвик

Аутизм и инклюзия Дэниэл учится в регулярном классе

Автор: ЭНН КРИСТИ ДЫБВИК (ANN CHRISTY DYBVIK), 2004

Дэниэл входит в свою дошкольную группу, и его верхняя одежда, рюкзак и приспособление для ремня безопасности немедленно ложатся беспорядочной кучей посреди комнаты. Сейчас у него одна цель: построить мост и дом из набора для конструирования (Lincoln Logs ).

Лежа на полу, погруженный в игру, он не замечает своих одногруппников, которые ходят рядом или даже перешагивают через него. Если другие дети проявляют интерес к Дэниэлу или к его деятельности, «вторгаются в его пространство» — он отталкивает их. Один или два ребенка поздоровались с ним, но он не отреагировал. Во время игры Дэниэл говорит сам с собой на языке, понятном ему одному.

Помощник Дэниэла подходит к нему и на самодельном визуальном расписании с помощью картинок-символов объясняет, что сейчас не время для игр. Первая картинка в расписании, шкафчик, показывает, что Дэниэл должен повесить свою одежду в шкаф. Переход к новому виду деятельности очень сложен для Дэниэла, и он начинает кричать и сопротивляться. Другие дети спокойно за ним наблюдают или отходят в сторону.

У Дэниэла аутизм. Он очарователен, умен, изобретателен, полон энергии – так же как остальные 18 учеников в группе. Однако он не умеет пользоваться речью для взаимодействия с другими людьми. Его редкие попытки коммуникации проявляются в виде имитации, и обычно это только одно-два слова. Учителя и воспитатели общаются с Дэниэлом, сочетая картинки-символы и слова, поскольку дети с аутизмом лучше всего усваивают информацию, если ее иллюстрируют при помощи средств визуальной поддержки. Как и большинству других детей с аутизмом, Дэниэлу можно объяснить распорядок дня с помощью визуального расписания. Когда что-то меняется и ход событий дня не соответствует его расписанию, Дэниэл может потерять контроль над собой и устроить истерику. В течение всего дня, каждую минуту, проведенную в группе, ему нужна поддержка его помощника-воспитателя.

Еще в 90-х годах, такие дети как Дэниэл редко обучались бок обок со своими обычными сверстниками. Дети с аутизмом и другими тяжелыми нарушениями, как правило, учились в отдельных группах, вместе с детьми со схожими особенностями развития, или вообще в отдельных специализированных учебных заведениях. Присутствие Дэниэла в обычном классе с поддержкой помощника (тьютора) – результат продвижения «инклюзии» в борьбе за права инвалидов.

Понятие инклюзии основывается на идее, что все дети должны быть одинаково ценной частью культурной среды школы. Детям с нарушениями идет на пользу обучение в регулярном классе, а у их нормативно развивающихся сверстников появляется прекрасная возможность получить полезный опыт взаимодействия и добрососедства с разными детьми, во всем многообразием их способностей и темпераментов.

Проблемы в классе

Во многом инклюзия – это благородное дело. Сторонники инклюзии справедливо подчеркивают важность всех детей, их ценность как членов общества, а также их право принадлежать к нему и быть включенными в его жизнь, вне зависимости от их индивидуальных особенностей и способностей. Приверженцы инклюзии считают, что ценности, которые прививаются учащимся в инклюзивном классе, имеют жизненно важное значение для всех детей. Они настаивают, что принятие и понимание друг друга во всем многообразии особенностей и способностей – одна из главных целей образования. «Инклюзия хорошо согласуется с концепцией мультикультурного образования, а также со всем миром, где намного больше людей имеют возможность знать, играть и работать друг с другом», — пишет Мара Сапон-Шевин (Mara Sapon-Shevin), профессор педагогики в Университете Рочестера (University of Rochester) и пропагандист инклюзивного образования.

В то же время, родители детей с инвалидностью мечтают, чтобы их ребенок дружил с одноклассниками и участвовал во всех обычных занятиях сверстников: играл с другими детьми, болтал и смеялся, мечтал о будущем и строил долгосрочные отношения.

Эмоциональный характер этих аргументов затрудняет критику инклюзивной практики. А те, кто все же пытается критиковать, зачастую обнаруживают, что огонь оборачивается против их собственных убеждений в вопросах толерантности и либеральности взглядов. Но те, кто втайне сомневается по поводу инклюзии, как правило, ставят под сомнение не прививаемые ей ценности, а лишь эффективность этой практики. «Не зря же появилось коррекционное образование», — говорят они. Некоторым детям не подходят традиционные методы обучения и стандартный учебный план. Им необходима индивидуальная программа, составленная с учетом их индивидуальных способов восприятия информации. Коррекционные педагоги учатся методам, разработанным для удовлетворения этих уникальных потребностей. По их мнению, поскольку работа регулярного класса, прежде всего, ориентирована на норму, это не самое подходящее место для детей с особыми образовательными потребностями.

На самом деле, регулярный класс становится даже более стандартизированным, в связи с тем, что школы приспосабливаются к стандартам тестирования и отчетности, указанным в федеральном законе «Ни одного отстающего ребенка» (No Child Left Behind Act). Тем не менее, движение за инклюзию позволило поместить детей с большим разбросом способностей и потребностей в один класс. В связи с этим многие учителя и другие работники образования спрашивают, как можно адаптировать стандартизированный учебный план, чтобы он отвечал потребностям каждого ребенка, без ущерба для наиважнейшей цели школы — успеваемости. Они также задаются вопросом, не приносятся ли в жертву образовательные потребности многих учащихся из-за расширения социальных целей инклюзии.

Чтобы понять, как эти проблемы и напряженность проявляются в классах страны, давайте еще раз обратимся к Дэниэлу.