М. И. Цветаева «Реквием»

Давайте вспомним одно из ранних стихотворений М. И. Цветаевой.

Реквием

Уж сколько их упало в эту бездну,

Разверзтую вдали!

Настанет день, когда и я исчезну

С поверхности земли.

Застынет всё, что пело и боролось,

Сияло и рвалось.

И зелень глаз моих, и нежный голос,

И золото волос.

И будет жизнь с её насущным хлебом,

С забывчивостью дня.

И будет всё – как будто бы под небом

И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине,

И так недолго злой,

Любившей час, когда дрова в камине

Становятся золой,

Виолончель, и кавалькады в чаще,

И колокол в селе.

– Меня, такой живой и настоящей,

На ласковой земле!

К вам всем – что мне, ни в чём не знавшей меры,

Чужие и свои?! –

Я обращаюсь с требованьем веры

И с просьбой о любви.

И день и ночь, и письменно и устно:

За правду да и нет,

За то, что мне так часто – слишком грустно

И только двадцать лет.

За то, что мне прямая неизбежность –

Прощение обид,

За всю мою безудержную нежность

И слишком гордый вид,

За быстроту стремительных событий,

За правду, за игру. –

Послушайте! – Ещё меня любите

За то, что я умру.

8 декабря 1913 года

На первый взгляд оно – о смерти. (Очень часто о6 ужасе смерти человек задумывается раньше, чем о счастье прихода в этот мир, – и Цветаева о дне своего рождения напишет только через три года – «Красною кистью».) Смотрите, как торжественно (слова бездна, разверзтая – не из обыденного языка), как таинственно (в какую бездну? кого – их?) оно начинается. Понятным это начало делает второе предложение: речь о всех, кто умер. Но само это слово у автора здесь как бы не выговаривается, про себя Цветаева говорит не «умру», а «исчезну». И не просто «исчезну», а «исчезну с поверхности Земли», Значит, не совсем? Где-то останусь?

Вы заметили, какую важную роль здесь играют формы глаголов: «Уж сколько их упало» – это прошедшее. И сразу перенос во времени: «Настанет день» – это уже будущее. Настоящего сначала как будто и нет. Картина настоящего появляется во второй строфе, но, говоря о нём, Цветаева использует глаголы прошедшего времени. Почему? Да потому, что это взгляд на себя сегодняшнюю из далёкого будущего, когда её уже не будет на земле. Что же видно оттуда? Смотрите, какой взрыв: в двух следующих строчках почти одни глаголы – «всё, что пело и боролось, сияло и рвалось». Жизнь для Цветаевой – это действие прежде всего. А ещё – цвет (зелень глаз, золото волос), звук (неж­ный голос). И вот антитеза «бытие – небытие» (опять выраженная прямым противопоставлением двух глагольных форм): «И будет всё – как будто бы <.> и не было меня!» Удивление, неспособность понять такой порядок вещей, неприятие его – вся эта сложная смесь чувств прорывается через полторы строфы возвратом к этому восклицанию – на той же ноте: «Меня, такой живой и настоящей.» (подобные «возвраты» характерны для синтаксиса Цветаевой). Живая, настоящая – эти два слова – оценочные. Настоящим и живым человека делают его изменчивость, смена настроений и чувств, его маленькие земные привязанности. «Живая и настоящая» и – «как будто… не было»… К чему же обратиться человеку, ощутившему бездну между одним и другим? Ответ поэта в следующей строфе: к любви и вере. К «чужим и своим», «ближним и дальним» «с требованьем веры и с просьбой о любви» обращается Цветаева со свойственной ей силой и страстностью – «и день, и ночь, и письменно, и устно» (гипербола передаёт напор чувств, их силу). За что же она считает себя достойной любви? За красоту? ум? поэтический дар?

Нет, совсем о другом речь (и длинным будет ряд однородных членов): об искрен­ности и прямоте («правда да и нет». И ещё: «за правду, за игру»), о грусти и нежности, о гордо­сти, – впрочем, нет, гордый вид и гордость – совсем разные вещи. Упоминание о стремитель­ных событиях заставит вас вспомнить «глагольные» строчки второй строфы. И ещё не пропу­стите: прощение обид. И не просто прощение, а прощение обид – как неизбежность, необхо­димость и потребность. Любви достойно каждое проявление живой жизни, свойственное любо­му человеку. (Заметим, что двадцатилетняя Цветаева назвала здесь те свои черты, которые она сохранила на протяжении всей жизни, – такой её запомнили современники, такой и мы видим её в зрелых стихах.)

И последние две строчки: интонация совершенно разговорная, обращённая прямо к вам: «Послушайте! – Ещё меня любите за то, что я умру». Вот теперь и выговорилось это слово. Теперь не так страшно. Почему? Может быть, потому, что размышления о смерти заставляют человека пристальнее вглядеться в свою жизнь, увидеть её в мельчайших деталях и ощутить любовь, сочувствие и равенство в общей судьбе: ведь все мы живём и все мы смертны. И все достойны любви.

Как бы вы сказали теперь: о чём это стихотворение? О смерти? Или о жизни и любви? Или?

Источник: «Русский язык в школе». – 1992. – № 5–6.

https://www.youtube.com/watch?v=2jHvxxXRUgs

https://www.youtube.com/watch?v=gONYpaSi81g

https://www.youtube.com/watch?v=v4_AKqCd0JY

https://www.youtube.com/watch?v=J0kD5-rQTmk