О рассказе Н. С. Лескова «Человек на часах»

П. Я. Павлинов. Обложка книги Н. С. Лескова «Человек на часах» (издана в 1926)

Рассказ Николая Семёновича Лескова «Человек на часах» впервые был опубликован в № 4 журнала «Русская мысль» за 1887 год под названием «Спасение погибавшего».

Писатель на протяжении всей своей творческой жизни искал и изображал героя-праведника – деятеля, бескорыстно творящего добро, – сознательно, а чаще бессознательно, по душевному порыву.

В лесковском художественном мире создан целый «иконостас» святых и праведников Русской земли, которой нельзя было бы устоять «с одною дрянью», с «изолгавшимися христопродавцами». Только праведные спасают свою страну от окончательного упадка и гибели: «Господь сказал: если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу всё место сие. <…> не истреблю и ради десяти» (Быт. 18:26, 32). В предисловии к циклу рассказов о праведниках Н. С. Лесков указал на древнерусское убеждение в том, что «без трёх праведных несть граду стояния».

Праведники воплощают идеал, заданный Самим Христом: «Если вы знаете, что Он праведник, знайте и то, что всякий, делающий правду, рождён от Него» (1-е Ин. 2:29). Герой рассказа «Человек на часах» – солдат-часовой Постников – тип истинно лесковского героя-праведника. В мучительной нравственной борьбе он сумел сделать правильный – праведный – выбор, «не солгав, не обманув, не слукавив, не огорчив ближнего и не осудив пристрастно врага».

В центре рассказа – тема самоотверженного спасения утопающего. Почти евангельский сюжет – чудо спасения на водах – очень подходит для святочного повествования. Святочный рассказ, события которого разворачиваются на Святки – от Рождества до Крещения, – был излюбленным жанром Н. С. Лескова. Он создал цикл «Святочные рассказы». И хотя рассказ «Человек на часах» писатель не обозначил как «святочный», важнейшие элементы сакрального святочного повествования – чудо, спасение, дар – здесь налицо. Очевидна также и святочная приуроченность: дело происходит «зимою, около Крещения».

«Человека на часах» можно определить именно как крещенский рассказ. Спасённый и спаситель в Крещенскую ночь погружаются в «иорданскую прорубь».

Постников – фамилия героя, солдата-часового, – представляет собой многозначную смысловую контаминацию: во-первых, указывает на военный пост у охраняемого объекта, на то, что это солдат на посту; во-вторых – пост как церковное установление и производное от него: постник. Солдат по-своему проявляет постничество – аскетизм, самоотвержение ради заповеданной Христом любви к ближнему.

Пост у солдата более чем ответственный – он охраняет Зимний дворец. Но неожиданно со стороны темнеющей Невы доносятся крики о помощи. Герой, по словам Лескова, совсем «истерзался сердцем»: «Солдат Постников стал соображать, что спасти этого человека чрезвычайно легко. Если теперь сбежать на лёд, то тонущий непременно тут же и есть. Бросить ему верёвку, или протянуть шестик, или подать ружье, и он спасён. Он так близко, что может схватиться рукою и выскочить. Но Постников помнит и службу, и присягу; он знает, что он часовой, а часовой ни за что и ни под каким предлогом не смеет покинуть своей будки. С другой же стороны, сердце у Постникова очень непокорное; так и ноет, так и стучит, так и замирает… Хоть вырви его да сам себе под ноги брось – так беспокойно с ним делается от этих стонов и воплей… Страшно ведь слышать, как другой человек погибает, и не подать этому погибающему помощи, когда, собственно говоря, к тому есть полная возможность, потому что будка с места не убежит и ничто иное вредное не случится».

Часовому пришлось пережить сложную внутреннюю борьбу между официальным долгом службы, животным ощущением самосохранения и истинно человеческим чувством сострадания к ближнему. Христианское милосердие берёт верх, и, слыша стоны утопающего, солдат оставляет свой пост и бросается на помощь человеку в ледяной воде. При этом Постников отчётливо сознаёт своё положение: «Солдат он был умный и исправный, с рассудком ясным, и отлично понимал, что оставить свой пост есть такая вина со стороны часового, за которою сейчас же последует военный суд, а потом гонка сквозь строй шпицрутенами и каторжная работа, а может быть, даже и расстрел».

Совершив свой подвижнический выбор, солдат как бы вновь «окрестился Духом святым», стал истинно сыном Божиим. Этот самоотверженный «святой порыв любви и не менее святое терпение смиренного героя» – мученика, претерпевшего за свой христианский подвиг тяжкие страдания, – соотносится с подвигом Спасителя человечества. Скромный герой в рассказе Николая Семёновича Лескова также стал спасителем, погрузившись в ледяную купель – «окрестившись во Иордане» в ночь Богоявления. Крещенская вода смывает всю нечистоту, очищает тело, освящает душу новокрещённого: «Во Христа креститеся, во Христа облекотеся…»

Человек (это слово акцентировано в названии лесковского рассказа) не только принял «образ-подобие» Божие, но свершил именно божеское дело жертвенной любви, исполнил своё высшее предназначение, выполнил Божий завет. Это недвусмысленно заявлено в авторской позиции и в общей христианской концепции произведения: «Я, может быть, дерзнул бы дозволить себе предположение, что, вероятно, и Сам Бог был доволен поведением созданной Им смирной души».

В рассказе «Человек на часах», как и во многих произведениях Н. С. Лескова, мы видим единение нравственного человеческого усилия и Божественной воли.

Казалось бы, герою, оставившему пост ради спасения человеческой жизни, обеспечена «презумпция невиновности». Однако размягчающие сердце привычные святочные мотивы всеобщего благоволения, милости и благодати в этом рассказе Лескова получили нетрадиционное воплощение. Развитие реалистического сюжета не подчиняется сказочной формуле, согласно которой добрые дела всегда вознаграждаются. «Развязка дела так оригинальна, что подобное ей даже едва ли возможно где-нибудь, кроме России». В этой развязке главную роль сыграли казённо-бездушные отношения на воинской службе и марионеточная «социабельность» «чёртовых кукол» – как именовал Н. С. Лесков бездуховных чиновников и администраторов высшего эшелона власти.

Офицеры в рассказе Н. С. Лескова не последовали евангельскому правилу. Чтобы скрыть «служебное преступление» Постникова, который поступил именно как человек на часах, а не как солдат-часовой, офицеры и чиновники, и даже «тихоструйный» владыка объединились на лицемерно-иезуитской основе. Это сплочение – в отличие от привычного для святочного рассказа христианского единения духовно близких людей – оказалось антирождественским. Выстраивается целая пирамида лжи и административных уловок, только бы не вышла наружу правда о нарушении устава. Происшествие сумели скрыть и от государя. Посторонний человек получил медаль за спасение утопающего, а «сердобольный» солдат Постников «во избежание мягкости, не идущей военному человеку» получил двести розог, чем остался «доволен», потому что ожидал наказания гораздо более сурового.

«Героическое лицо» человека на часах противопоставлено и «казённым» лицам-маскам военных и статских службистов, и «личине» церковного иерарха.

Н. С. Лесков утверждает высокий евангельский идеал. Финал рассказа «Человек на часах» сходен с концовками многих сочинений писателя, содержит недвусмысленную «мораль» и по своему тону, христианскому пафосу напоминает святочную проповедь – прямое авторское обращение к читателю: «Я думаю о тех смертных, которые любят добро просто для самого добра и не ожидают никаких наград за него где бы то ни было».

По статье: Алла Новикова-Строганова. Рождественское спасение // Орловская правда. 13 января 2016 года. – С. 6